проезжая часть была очень оживленной, и перспектива ловить здесь водителя с тросом меня как-то не соблазняла: не хотелось во взмыленном после перегона машины на автосервис состоянии появляться пред очи Сандалова. Поэтому я решила временно оставить машину здесь, чтобы впоследствии снарядить за ней кого-нибудь из знакомых водителей.
Совсем неподалеку находилась трамвайная остановка, и я решила, что разумнее будет воспользоваться народным транспортом, чем ловить такси. Тем более что успех такого мероприятия в этот час был довольно эфемерным.
Трамваи на остановке стояли длинной вереницей. Я уже было хотела спасовать и только усилием воли заставила себя остаться. Кое-как запихнувшись в первый вагон, я практически сразу начала жалеть о содеянном, но отступать было поздно: дорогу к выходу мне загородили другие потенциальные пассажиры. Мы постояли еще минуты две, после чего наконец сдвинулись с места. Мне показалось, что при этом попадали все те люди, которые свисали с подножек, из последних сил стараясь остаться в вагоне.
На следующей остановке по салону пошла кондукторша, ловко лавируя в толпе и продавая билеты пассажирам с обеих сторон. От ее стремительного напора одни люди теряли равновесие и хватались за других, отчего впоследствии начинали кричать и первые, и вторые. Когда трамвай остановился, кондукторша начала активно выпихивать из вагона парня, который отказывался платить за проезд. Пассажиры замерли, наблюдая за схваткой, трамвай не двигался с места. Наконец победа досталась кондукторше, и парень спикировал со ступеньки, предварительно крикнув нецензурное слово.
Я была плотно прижата к усатому дядьке, наши лица находились совсем рядом, и, надо сказать, это его чрезмерно радовало. Через минуту после нашего тесного взаимодействия мужик начал предпринимать попытки знакомства, которые я, смеху ради, поддержала.
В это время трамвай остановился, и в него впрыгнули две очень энергичные тетки, который расчистили себе места локтями и водворились на завоеванной территории, произнеся при этом победные восклицания наподобие: «Вот так-то лучше». Они разлучили нас с усатым, отчего он начал шевелиться, пытаясь вновь соединиться со мной. Однако коварные тетки не позволили ему сделать это, грозно произнеся:
— Мужчина, не толкайтесь!
Дядька обиженно засопел и перестал шевелиться. Вместо него это стал делать парень, который стоял за мной. Росту он был высокого, кроме того, обладал массивной фигурой, поэтому к его попытке выйти тетки отнеслись с уважением.
— Давайте с вами поменяемся, — неловко предложила одна из них, на что парень милостиво согласился.
После того как они поменялись, я осталась в полусогнутом положении, нависая над сиденьем, которое занимал немолодой мужчина. Понимая, что еще немного и я на него попросту сяду, чему он вряд ли обрадуется, учитывая его возраст, я начала стараться занять более удобное место или хотя бы зацепиться за поручни, чтобы повиснуть на них и обезопасить старичка. Однако пассажиры, и в особенности те самые вредные тетки, не поняли моего намерения и, решив, будто я собираюсь выходить, отправили меня вслед за широкоплечим парнем. Честно говоря, я уже и сама подумывала выйти, поэтому решила использовать представившуюся возможность.
Парень в этот момент спрашивал стоящих впереди него бабушек, собираются ли они выходить. Бабушки явно не собирались, но, оценив его могучий стан, передумали и заверили, что непременно выйдут и позволят ему беспрепятственно покинуть трамвай. Так и случилось на остановке, где мы вместе с парнем с усилием выпихнулись из тесных объятий толпы и смогли вздохнуть свободно. Боковым зрением я машинально отметила — бабушки, покинувшие вагон, выпуская нас, не смогли влезть обратно, поскольку на остановке нашлись более шустрые и молодые. Теперь старушки ругали молодежь на чем свет стоит.
Я посмотрела на это и от души расхохоталась. Как сказал кто-то из великих, не помню кто, — ты не зря прожил день, если в течение его хотя бы раз от души засмеялся. Если так, то, значит, я уже заручилась гарантией, что сегодняшний день для меня пройдет не впустую.
На город спустились вечерние огни, придав ему несколько богемный вид. Сейчас на центральных улицах уже не видно было осенней грязи, вполне естественной в данный временной период, не было и разливистых луж, которые не так-то просто перейти. В свете фонарей и неоновых огней рекламных щитов мокрые тротуары казались очень чистыми, а грязь в переулках красиво блестела и переливалась. Я шла по мокрым тротуарам и раздумывала над тем, как тесно сплетаются в современном обществе понятия простоты и сложности. Новое время, в котором жила и я сама, стирало все возможные грани между плохим и хорошим, правильным и преступным, оно давало свою трактовку происходящим событиям, а люди наивно полагали, что их отношение к действительности складывается не под воздействием извне, а стихийно. Уже давно я перестала обращать внимание на психологические аспекты жизни, и в какой-то степени это стало залогом моего успеха в деятельности частного сыщика. Едва ли я могла бы холодно и расчетливо вести дела, если бы постоянно отвлекалась на всяческие сантименты.
Однако сегодня сама обстановка способствовала философским размышлениям. Я раздумывала над тем, каково в наше время живется чудом сохранившимся романтикам, и все больше склонялась к выводу, что им приходится несладко. Взять хотя бы одного из участников рассказанной истории — Игоря. Его истинные личные качества были приняты мною за обманные только потому, что уж слишком не соответствовали они нашему времени. Казалось, человек такого типа не может существовать в современных условиях, поскольку они — условия, ясное дело, — будут давить на него, пытаясь переделать, и даже самый стойкий не выдержит и сломается, начав вести себя «как все». Простодушие, наивность, желание помочь — все это в наше время вызывает в людях недоумение, и я не считаю себя тут исключением.
Мысли мои плавно перешли на Виталия, который в отличие от своего друга умел представлять себя иным, не таким, каков он на самом деле. За внешностью мальчика, не знающего жизни, скрывался довольно-таки хитрый, скрытный, но не слишком дальновидный молодой человек, который сумел продумать план действий в общих чертах, но не смог учесть детали. Я поймала себя на мысли, что Виталию практически невозможно дать какую-то объективную оценку: ни положительную, ни отрицательную. Положительные определения неприменимы к нему вследствие банальных законодательных норм: хотя я, бывает, и закрываю на это глаза, но тем не менее Виталий совершил преступное действие, и не одно. Но и отрицательная оценка, в частности, ярлык преступника, не может быть ему присуждена, ведь своими действиями он в некотором роде восстанавливал справедливость, нарушенную господином Сандаловым несколько лет назад. Взаимоотношения людей в бизнесе весьма противоречивы, но если одни страдают от других, то, значит, они таким образом получают моральные права однажды возвратить причиненное им зло.
Но более всего меня, конечно, интересовала личность Михал Палыча. Вот уж где олицетворенный пример сплетения простоты и хитрости, своеобразного обаяния и обиды, упорства в достижении цели и нестойкости характера. Он признался во всех своих деяниях, очевидно, не желая продолжать многолетнюю игру, поскольку основная цель все равно не была достигнута. Он мечтал наказать своего мнимого друга за совершенное им в прошлом зло, совершенное в отношении девушки, которую любил молодой Михал Палыч, однако сам при этом творил отнюдь не благородные дела. Человек старой закалки, вынужденный жить в условиях нового времени, — это парадокс, и, как оказалось, достаточно страшный.
Мой философский путь уже подходил к концу, и потому пора было заканчивать не свойственные мне размышления о жизни. Возвращение к реальности было довольно быстрым, и нельзя сказать, что это причиняло какой-то психологический дискомфорт. Наоборот, я чувствовала себя бодрой и веселой от сознания того, что в моем внутреннем мире не происходит никакой борьбы хорошего и плохого, а я иду по жизни легко, не зацикливаясь на каких-то трудностях и невзгодах и не ощущая своей зависимости от кого-то или чего-то. А это чертовски приятно.
К тому времени, когда я подошла к высотному административному зданию — конечной цели моей пешей эпопеи, мои ботинки и нижняя часть джинсов были красочно расписаны грязевыми разводами, но это меня не слишком беспокоило. В конце концов, я не виновата, что на моем пути встретилась непроходимая лужа глубиной никак не меньше пятнадцати сантиметров, которую невозможно преодолеть иначе как вброд, поскольку ее протяженность простиралась на несколько метров.
