окружавших ее людей. Любому из них не представляло никакого труда причинить ей вред, а вот помешать им с такого расстояния для меня было неимоверно трудно.
Мне оставалось только верить словам Щеглова об отсутствии непосредственной угрозы для его жены и держать в поле зрения всех людей, не входящих в ее окружение.
Собственно говоря, если взять за аксиому возможность нападения извне, то тут моя задача упрощалась. В этом случае самым главным для меня было помешать кому бы то ни было напасть на Щеглову. А уж в этом деле я не опаздывала еще никогда.
В общем, пока Оксана ужинала, явно наслаждаясь обществом окружающих ее людей, я внимательно осматривалась, потягивая апельсиновый сок. Хотя такая вынужденная диета – я не могла позволить, чтобы у меня были заняты обе руки – была не совсем к месту. Мое нежелание делать серьезный заказ привлекало к себе излишнее внимание.
Хорошо, если бы это внимание выражалось только в косых взглядах официантов. Пару раз к моему столику подходил какой-нибудь сердобольный господин, видимо желающий укротить феминистку, и предлагал угостить меня ужином.
Естественно, что все они получали довольно вежливый, но твердый отказ, однако я боялась, что в конце концов это привлечет ко мне внимание Оксаны. К счастью, этого не случилось. Щеглова была настолько увлечена своей компанией, что попросту не замечала ничего вокруг. Когда они наконец покинули ресторан, я вздохнула с облегчением!
Кстати, если вас интересует, за ужин платила Оксана.
Выставка художника проходила у него дома, в пяти минутах езды от ресторана. Собственно говоря, это была огромная студия, занимающая помещение бывшей швейной мастерской, а сам художник жил в маленькой каморке, что была раньше кабинетом начальника.
К приезду Оксаны с великим живописцем около его мастерской уже собралась порядочная толпа. Мне легко удалось спрятаться в ней, не боясь быть замеченной. В первые минуты я несколько опасалась, что Оксана сначала пройдет внутрь, а лишь потом откроет выставку, однако этого не случилось. Художник распахнул дверь и, пропустив всех желающих, вошел в мастерскую последним.
Неописуемую атмосферу, которая царила на выставке, передать очень трудно. Люди переходили от картины к картине, переговаривались, спорили, выпивали. В общем, чувствовали себя в своей тарелке.
Я никогда не считала себя особым знатоком и ценителем живописи, однако, посмотрев на шедевры местной знаменитости, можно было совершенно уверенно предположить, что к реализму они отношения не имеют. Работы мастера были выполнены в стиле постмодернизма (хотя тут я могу ошибаться), и впечатление, которое они производили на нормального человека, было отталкивающее.
Вокруг Оксаны, не отстающей от художника ни на шаг, постоянно крутилась масса народа. С одной стороны, это создавало для моей работы ту же проблему, что и в ресторане, а с другой – я могла постоянно быть позади Щегловой, не опасаясь быть замеченной.
Впрочем, заметить-то меня заметили, вот только не Оксана. Какой-то невзрачный тип с лысиной Ильича, проходя мимо, вцепился в мой локоть и прошептал:
– Деточка! Я точно знаю, что вы хотите быть натурщицей...
Я оглянулась на него, несколько удивившись тому спросу, которым нынче пользуются феминистки. Может быть, мне стоит сменить имидж? Впрочем, чего-чего, а внимания мужчин мне всегда хватало с избытком.
– А вот я точно знаю, – произнесла я, ледяным взглядом испепелив похотливого мазилу, – что вы хотите под суд за оскорбление личности!
Лысого кренделя словно ветром сдуло. Глядя ему вслед, я подумала, что здесь, видимо, привыкли к фамильярности, и подобное обращение с маэстро в кругу художников было чем-то выдающимся...
Свой «Мерседес» я оставила неподалеку от крыльца, заставив Диму быть в полной готовности, как и у ресторана. Сама же, на всякий случай, нашла запасную дверь и, сунув в замок рейсфедер, сломала его. Мне совсем не улыбалось гоняться за Оксаной по дворам, если она решится таким образом скрыться от толпы. А с рейсфедером в замочной скважине возможность открывания двери несанкционированными личностями теперь сводилась к нулю.
Нате вам!!!
Оксана находилась на выставке около получаса. Я совсем не вникала в их художественные беседы с мастером, так как мне приходилось постоянно крутиться, словно собачонке, которой на хвост повесили рака. Вы уж простите меня за подобные выражения.
Когда наконец Щеглова направилась к выходу, меня захлестнула волна ни с чем не сравнимого облегчения. Я была ужасно рада, что наконец покинула этот притон безумцев. Впрочем, радость моя быстро улетучилась.
На улице окончательно стемнело. Свет многочисленных фонарей как мог прогонял сумрак ночи, но осветить все темные углы он не мог. Именно теперь мне, обеспечивающей сохранность бренного тела Щегловой, невероятно реально вырисовалась возможность безнаказанного расстрела ее машины. Если бы кто-то пожелал убрать Оксану, то сейчас для этого было лучшее время! Впрочем, я быстро успокоила себя. Потому что, даже находясь рядом с ней в машине, помешать этому я бы не смогла.
До казино «Алмаз» мы добрались без приключений. Ни одного намека на угрозу по дороге не возникло, и эта поездка стала последним доказательством, заставившим меня поверить словам Щеглова. За весь сегодняшний вечер – хотя возможностей было предостаточно – никто не попытался нанести Оксане вред. Наоборот, у меня сложилось впечатление, что эта длинноногая девушка пользуется всеобщей любовью.
Из всех окрестных строений здание, где располагалось казино, выглядело наиболее эффектно. На его вывеске переливались неоновые огни, создавая иллюзию бесконечного движения, а причудливые окна светились неярким мягким светом. Мимо этого великолепия трудно было пройти, не обратив внимания.
Я никогда не была поклонницей азартных игр, хотя в Ворошиловском институте мы их изучали. В первую очередь нам это было необходимо для оттачивания контроля над эмоциями. Поверьте, что именно умение скрывать свои истинные чувства в любых обстоятельствах, изображая по мере необходимости то радость, то отчаяние, то безразличие, является главным козырем хороших игроков.
Кроме этого, в Ворошиловском нас обучали и всем нюансам карточных игр. Мы должны были овладеть всеми приемами в совершенстве.
Кстати, одним из моих любимых предметов в изучении игр было «шулерское мастерство». Меня восхищали трюки, используемые карточными кидалами, и их умение контролировать любую ситуацию. Я оказалась единственной в группе, кто смог сжульничать, играя против преподавателя.
– Женя, я никогда не сяду играть с тобой! – произнес он, когда понял, что я сделала, и это было высшей похвалой...
Я вошла в казино в двух шагах позади Щегловой. После того как швейцар со счастливой улыбкой пропустил нас внутрь, Оксана задержалась у зеркала, и мне, чтобы не попасться ей на глаза, пришлось изобразить, что я что-то старательно разыскиваю в сумочке. Впрочем, сегодня это уже было неважно. Теперь Оксана могла рассматривать меня сколько угодно, потому что я была уверена, что не засвечусь.
В «Алмазе» я еще не бывала, и расположение помещений в этом заведении пока оставалось для меня тайной. Это здорово осложняло мою работу, потому что я абсолютно не представляла, что таится за каждой из закрытых дверей.
Впрочем, Оксана совершенно не собиралась разгуливать по казино и сразу направилась в зал карточных игр. Она уверенно проследовала к одному из столиков, за которым играли в покер. Мне пришлось устроиться за соседним.
Только сейчас я удивилась тому, вспомнив слова Щеглова, что его жена никогда не проигрывала в карты. Я уже говорила, как важно уметь владеть собой, если хочешь выиграть. А тем более в покер!
«Стоп, Женя! – сказала я себе, занимая место, дающее мне возможность видеть и Оксану, и происходящее вокруг нее. – Эта девочка умнее, чем может показаться по ее поведению!»
Что ж, буду внимательней.
И тут меня ждал первый сюрприз. К столику Оксаны подсел вчерашний «светский лев» из кафе. Он сдержанно поздоровался с ней и сделал ставку. Я не видела количества фишек, поставленных на кон, да это меня и не волновало. Гораздо важнее было то, что свое знакомство друг с другом эта парочка не
