на местах и, наконец, возведение уфологии в официально признанное научное направление.
Просветительская деятельность началась стихийно. Сначала с приглашения рассказать о Бермудском треугольнике, а потом об инопланетянах. Число заявок росло в геометрической прогрессии, особенно после опубликования в печати сообщений о петрозаводском диве. Выступал я два-три раза в неделю вечерами, а иногда и в урочное время, что не могло не вызывать осложнений на работе.
Меня так вдохновляла тема, что я на лекциях пел как соловей, вплетая фантастические по своей необычности кружева инопланетного сюжета в канву нашей повседневности. Щедро ознакомив аудиторию с экзерсисами посланцев высокоразвитых цивилизаций, а в том, что они с других небесных тел, у меня сомнений не возникало ('если не мы и не американцы, то кто же'), я начинал подводить научно- техническую базу под возможность межпланетных сообщений, убеждая в этом слушателей и себя. Рассказывают, что тогда я обладал удивительной способностью будить живую мысль даже у спящей аудитории и вызывать 'ажажиотаж' (словечко, придуманное в ту пору Анатолием Чубайсом, о чем он поведал мне во время случайной встречи на фуршете в Доме актера).
В очередную лекцию я добавлял новые факты о головокружительных маневрах 'летающих тарелок' в околоземном пространстве, о перспективах извлечения энергии из космического вакуума для обеспечения межгалактических перелетов, о новациях белорусского физика Альберта Вейника, обосновавшего достижение скоростей, превышающих скорость света многократно, и т. д. и т. п. Я бежал, бежал вперед, вовлекая массы людей в новое миропонимание. Каждое выступление завершалось хеппи эндом: дозревайте до контакта, приближайте его, ибо только он сулит нам гигантский взлет в науке, технике и культуре. Одним словом, товарищи, привечайте инопланетян, в них наше благо!
Я выступал везде, куда приглашали,- в институтах, министерствах, ЖЭКax, родильных домах, летней ночью на огромной плоской крыше здания во Львове, в казармах, в Домах культуры, Дворцах спорта, в театрах - до или после спектакля, индивидуально или в составе случайного конгломерата исполнителей, скажем, в 'устном календаре' или в 'Клубе интересных встреч'. В такой связке в декабре 1976 года мне довелось познакомиться с Геннадием Хазановым. Произошло это, правда, не в кулинарном техникуме, а в Московском авиационно-технологическим институте у Петровских ворот. Хазанов, шедший за мной вторым номером, выразил со сцены желание отдать своего ребенка, когда он подрастет, в институт, который я когда-нибудь организую. Я ответил, что, если такое случится, его сына мы примем вне конкурса. Хазанов: но у меня, простите, дочь. Я: и ее мы примем без экзаменов. А недавно я смотрел по телевизору, как Алиса Хазанова демонстрировала превосходный танец на юбилее отца. Хорошо, что обернулось таким образом. А пойди она в уфологи - не состоялась бы талантливая балерина.
А вот география выступлений: Москва и Подмосковье, Ленинград, Киев, Одесса, Симферополь, Тольятти, Львов, Вильнюс, Рига, Таллинн, Тбилиси, Нальчик, Петропавловск на Камчатке, Томск, Североморск, Полярный, Западная Лица, Днепропетровск, Запорожье, Северодвинск, Архангельск, Калуга, Подольск, Дмитров, Сухуми, Феодосия, Харьков, Самара, Ярославль, Ивано-Франковск, Кисловодск, Плес.
София, Пловдив, Тырново, Будапешт, Токио, Хакуи, Альбукерке, Розвелл, Оулу.
За двадцать своих уфологических лет с лекциями, докладами, сообщениями я выступал несколько сотен раз, сочинил сотню статей, десятки книг и брошюр, дал несть числа интервью в печати, по радио и телевидению.
Охотнее всего я шел на встречи с журналистами, видя в них потенциальных ретрансляторов моей информации - в Дом кино, Агентство печати 'Новости', радиокомитет. В АПН 24 ноября 1977 года я привел свою маму, Евгению Михайловну. Видавшая виды, фронтовой врач, она с трудом протиснулась в зал, где искателями истины было заполнено все, кроме потолка. Накал, царивший в аудитории, достиг апогея, когда посыпались вопросы. После благополучного финала устроитель лекции благодарил меня и маму, заметив: 'Ну, сегодня вы так ажажахнули по ортодоксам!'
В тот вечер, который для мамы стал душевным бальзамом, она жутко гордилась своим пятидесятилетним отпрыском, наверное, не меньше, чем лет десять назад прочитав обо мне в 5 томе 'Краткой географической энциклопедии'. Там за осуществление плаваний 'Северянки' мне было посвящено десять строчек рядом с Амундсеном и Аристотелем.
Незабываемы были выступления в Доме актера, когда он еще располагался на Пушкинской площади, в Госплане СССР, что был напротив гостиницы 'Москва', у радиокомитетчиков на Новокузнецкой, где опоздавшие сломали двери и, построившись 'свиньей', внедрились в зал. Но случалось и по-другому.
Мне учинили обструкцию в Институте космических исследований, где я выступал по приглашению заместителя директора Г. С. Нариманова. В конце лекции засвистели и застучали. Я стоял молча. Потом, положив микрофон, сунул в рот пальцы и сам протяжно свистнул. Все умолкли. С микрофоном в руке я спустился в зал и спросил у первого недавно свистевшего: 'Вы почему свистите?' 'Потому что вы несете чепуху по поводу скорости света'. - 'Так бы и сказали. Давайте разберемся. А вы знакомы с трудами Вейника?' И дальше все пошло, как у людей: папиросы, матросы, вопросы, ответы, улыбки...
Наиболее типичным для всех категорий слушателей был вопрос: почему инопланетяне не вступают с нами в контакт? Вторым - откуда они и что делают на Земле?
В записках были вопросы и шуточные, и даже провокационные. 'Я балерина. Я слышала, что НЛО преследуют балерин. Как поступать, если меня будет преследовать НЛО?' - 'Если вы мне откроетесь, какой мужчина скрывается за инициалами НЛО, может быть, я смогу вам что-нибудь посоветовать'.
Или: 'Влияют ли НЛО на сельское хозяйство?' - 'Влияют. На местах приземления НЛО несколько лет ничего не растет. Но мне в этом вопросе усматривается другое - переложить на НЛО ответственность за наше собственное неумение поднять сельское хозяйство'.
Вопрос в анонимной записке: 'Не состоите ли вы на учете в психиатрическом диспансере?' Ответ: 'Записка без подписи. Я мог бы на нее не отвечать. Но я все-таки позволю себе задать товарищу анонимщику встречный вопрос: а вы, случаем, не состоите? Молчите? Ну, а поскольку молчание всегда означало согласие, значит состоите. А я нет'. Хоть этот ответ нельзя отнести к разряду изящных, он вызвал аплодисменты. Такие же, как и случай в Доме культуры 'Буревестник' у метро 'Сокольники'.
Когда я ответил на записки, с места встал холеный мужчина райкомовского типа и спросил: 'А вам не кажется, что своими лекциями вы делаете черное дело? Вот я вас слушаю третий раз и все больше в этом убеждаюсь. После ваших выступлений люди их обсуждают, падает производительность труда. Вон, Госплан три дня не работал'.
Я: 'Простите, а как у вас лично с производительностью труда?' Он: 'Нормально'. Я: 'Вот видите. А вы на лекции третий раз. Если бы о НЛО подробно и часто сообщали средства информации, то и обсуждать бы было нечего. Кстати, я, например, на плохой фильм три раза не хожу'.
В этот день вообще было немало чудес. Когда в вестибюле Дома культуры я передавал на вешалку свое пальто, оно затрещало и мощная искра ударила гардеробщика. От неожиданности он упал. А встав заявил, что от меня пальто принимать не будет. Между прочим это была не последняя демонстрация заложенной во мне энергомощи. Помнится, на собрании партийно-хозяйственного актива ЦНИИ 'Курс' председательствующий спросил: 'Кто еще хочет выступить?' Я поднял руку, и над головой раздался взрыв. Многие видели, как мини-молния, соскользнувшая с моих пальцев, ударила в лампу дневного света и вывела ее из строя. Все замерли. А я, сконфузившись, заявил, что от предоставленного слова отказываюсь.
Но вернемся в ДК 'Буревестник'. В середине лекции я почувствовал, что внимание зала переключилось на что-то за моей спиной. А в это время я вел речь о том, что среди инопланетных пришельцев значительную долю составляют низкорослые существа, то есть карлики. Я обернулся и обомлел. Из-за сцены по боковому проходу неторопливо и с достоинством, живой иллюстрацией к теме шел карлик. Он осторожно ступал в мрачной тишине полутемного зала, и люди вжимались в кресла, настолько фантастика обернулась явью. Недаром у Уильяма Роджера есть фраза: 'Все забавно, пока это касается кого-нибудь другого'. И только когда лилипут где-то уселся, а я продолжил разговор, все заулыбались.
Самой длительной была встреча с коллективом авиаконструктора Олега Константиновича Антонова в Киеве. Антоновцы доставили меня из Москвы в их Дворец спорта к девяти часам утра в субботу и не отпускали с арены до трех часов дня. Слушателей было несколько тысяч. В перерыве руководитель киевских уфологов Инна Сергеевна Кузнецова выдала мне допинг - кофе из термоса, и я продолжал вещание с новой силой. А у выхода уже ждал длинный черный лимузин, чтобы ехать к главному конструктору, который был
