— Не стоит, — милостиво отмахнулась я. — Сама справлюсь.
Из-за двери раздавалась развеселая рекламная песенка про магазин «Патрон» и опустевшую Большую Казачью.
Я открыла дверь и увидела перед собой довольно приятного на вид мужчину лет пятидесяти с замаскированной залысиной. Его дорогой костюм был куплен, не иначе, в том самом «Патроне» на распродаже. Мужчина курил, напряженно глядя на экран дисплея, на котором почему-то мелькали голые дамы.
Он был так поглощен своим занятием, что не заметил меня. Я кашлянула. Нельзя же так увлекаться, черт возьми! А если бы это была не я, а убийца, вор, похититель, террорист, наконец?
Он дернулся, выключил компьютер и резко обернулся. От удивления у него округлились глаза. Посторонних он, видимо, не ждал.
— Здравствуйте, Василий Николаевич, — нежно улыбнулась я.
— Здравствуйте, — промямлил он в ответ. — А вы, собственно, по какому вопросу?
— По личному, — коварно усмехнулась я. — Дело в том, что я ищу одну особу. И, как мне известно, эта особа посещала вас не так давно.
Его глаза забегали.
— Кого это вы имеете в виду? — спросил он тихо, почему-то оглядываясь на дверь.
— Дарью Мещерякову, — сказала я, строго глядя ему в глаза.
Несчастный Гарнир заерзал на стуле, еще раз беспомощно оглянулся на дверь и, приложив палец к губам, попросил:
— Тише! А кто вы?
Я немного удивилась. Логично было предположить, что он начнет отпираться, кричать, что Даша к нему не приходила и что вообще он никакой такой Даши не знает.
Вместо этого Гарнеев, похоже, собирался во всем немедленно признаться! Правда, почему-то шепотом, но ведь не в этом суть! Зачем тогда было подкладывать ему свинюшку?
— Я детектив. Татьяна Александровна Иванова.
Я протянула ему лицензию.
— Вас нанял Мещеряков? — спросил он после того, как изучил мою лицензию.
— Нет, — покачала я головой. — Меня нанял другой человек. Но об этом мы поговорим позже. Сначала ответьте мне, зачем к вам приходила Даша Мещерякова и куда она потом делась?
— Я не знаю, куда она потом делась, — Гарнеев растерянно пожал плечами. — А приходила она… Как бы вам сказать…
— Скажите так, как было, — посоветовала я.
— Ну хорошо. Она считала, что киностудия принадлежит мне. Вы ведь, наверное, знаете про эти ужасные убийства? Тех девушек, которые снимались в порнофильмах?
Если он хотел меня поразить, то он это сделал успешно. То ли передо мной был такой прожженный негодяй, что, просчитав вперед все мои ходы, он старался меня опередить, то ли действительно не чувствовал себя виноватым.
— Так вот, Дарья заявилась ко мне и пробовала заставить меня перевести деньги на счет какой-то дурацкой партии, членом которой она является. Более того, она попыталась обвинить меня в убийстве Оли и Динары. Это меня-то! Оля была моей дочерью, пусть внебрачной, и я с самого начала был против ее участия в этих съемках, надеялся убедить ее бросить все! Но разве это возможно с такими друзьями, как Дашенька?
— Что? Даша…
— Она была Ольгиной подругой, вы не знали? Собственно, это я их познакомил. Хотел, чтобы девочку ввели в свет, чтобы она приобщилась к элите, так сказать, а получилось как раз наоборот. У Дарьи была связь с Зелинским, а вы знаете, кто он был?
— Знаю, — кивнула я. Новость о связи с Зелинским меня совершенно ошеломила. Ну и интуиция у Галазовой! Ведь и впрямь все вокруг нашей «девочки» крутится!
— Тем более смешно обвинять меня в том, что эта чертова киностудия — моя. Ее владельцем был Зелинский, и вы никогда меня не убедите, что Даша этого не знала! Конечно, она попортила мне настроение и изрядно потрепала нервы, но не более того! Я просто послал ее куда подальше и пригрозил все рассказать отцу. Она очень обиделась и сказала, что я пожалею. И еще ляпнула, что Зелинский был только одним из владельцев, а вот имя второго она непременно обнародует, если я буду упорствовать! Но я вообще не знаю ни о каком совладельце! Может быть, это вообще сам Мещеряков?!
Гарнеев нервно хрустнул пальцами и помолчал. Потом продолжил:
— Вот и вся история. Честное слово, я ничего не могу понять! И при чем тут я, и почему Даше понадобилось меня шантажировать?
«Не только вас», — хотелось мне его успокоить.
— Василий Николаевич, а где находится эта студия, вы не в курсе?
— Понятия не имею, — развел он руками. — Мне как-то никто не предлагал сниматься в этих фильмах.
— А фамилия Васильев вам ни о чем не говорит?
— Васильев? Это тот хлыщ, который увивался за Олей? Конечно. Но я не знаю, откуда он.
— А описать вы его можете?
— Да вы спросите у Леши. Это же его друг. Впрочем, высокий молодой человек, очень симпатичный, даже красивый. Особых примет нет. Длинные волосы сзади собраны в хвост. И две серьги в ухе — зачем только они их лепят?
Я почувствовала, как у меня внутри все покрывается инеем.
— Волосы светлые? — неожиданно хрипло спросила я.
— Да, рыжеватые такие, волнистые…
Та-а-ак… Обложили тебя, Татьяна, по всем статьям! Ладно, разберемся с тобой, милый! Я пообещала это с мрачной решимостью обманутой женщины. Вот гад-то, а?
— Спасибо, — проговорила я, поднимаясь. — Вы мне очень помогли.
В висках у меня так стучало, что я пошатнулась.
— Воды принести? — забеспокоился Василий Николаевич.
— Нет, ничего. Это пройдет.
«Светка сейчас с ним», — подумала я. И опять вспомнился сон: не ходи туда, Светка! Не ходи!
Черт, но откуда он знает Мельникова?
Я вышла в коридор. Мне было так плохо, что пришлось прислониться к стене.
Из соседнего кабинета долетали голоса. Сначала я только отметила, что голос какой-то странный — бесполый, что ли. И неприятный. Скрипучий.
— Что вы от меня-то хотите? — почти шипел этот голос.
— Мою девочку избили на вашей бензоколонке и пытались изнасиловать… А вы спрашиваете, чего я хочу?
Я невольно прислушалась.
Дверь приоткрылась. В щелку я увидела ту самую девчонку, которая в тот вечер работала на бензоколонке. Она стояла, потупившись, и то и дело дотрагивалась до огромного багрово-красного рубца на шее.
— Сучка не захочет, кобель, извините… — проговорил непонятный голос, и я наконец увидела, кому он принадлежит: женщина встала и почти вплотную подошла к несчастной девчонке. Та сразу съежилась, как цыпленок перед ястребом.
Это была та самая тетка, которую я уже видела в магазине рядом с Лидией Мещеряковой.
Наши взгляды встретились. Она немного сощурилась и подняла руку, будто пытаясь прогнать меня, как навязчивое видение. Рука была сухая и сморщенная, как шея у черепахи. Казалось, она не в силах отвести от меня взгляд, словно чувствуя неясную опасность.
Интересно, какую же?
Из соседней комнаты доносился ровный Пашкин голос. Он, кажется, объяснял кому-то, как работать на
