Мы вслушивались в их беседу, начиная терять терпение. Я с трудом сдерживала желание отмотать чертову ленту и увидеть наконец лицо.
Чье? «Королевы ос» или «короля»?
Однако разговор был интересным.
— …ничего не знаю.
Это был голос Корчинского. В глубине показался рукав его пиджака, и даже здесь было видно, какой он засаленный.
— Да? — вкрадчиво спросил пришедший. — Во всяком случае, меня просили вам передать: прекратите совать свой длинный нос не в свои дела. Вы хорошо меня поняли?
— Я не собираюсь с вами обсуждать это! — взвизгнул Корчинский.
— До свидания. Вы предупреждены.
Дверь хлопнула. Опять появился Корчинский. Раздраженно походил по комнате. Что-то кинул на стол. Поднял, посмотрел. Чертыхнулся и посмотрел на часы.
— Скоты! — выругался он. Потом посмотрел на камеру. Протянул руку. Раздался щелчок.
Изображение погасло.
— О, какая жалость! — вырвалось у меня. — Еще мгновение — и мы бы все увидели.
На второй кассете оказалась только подборка каких-то проб, фильмов, а в конце — запись нацистского сборища, на котором мелькали лица Леши, девиц, «Васильева». Компромат — не больше…
— Стой! Останови!
Я всмотрелась в это лицо. А она-то что тут делает?
Она прошла мимо рядов, с кем-то поздоровалась. Очень равнодушно постояла в сторонке и пошла к выходу.
Случайный гость?
Скорее всего.
— Больше ничего нет! — сказала я. — Если бы удалось все это понять… А так — только доказательства причастности девиц к национал-социалистической партии. Нам это почти ничего не дает.
— Кажется, ты всерьез держишь меня за идиота, — улыбнулся Сашка.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Пока ты валялась в обмороке, а я ломал голову, что с тобой делать, я решился на очень нехороший поступок.
— Какой?
— Спер видеокамеру. Надеюсь, ты меня не потащишь в милицию?
Я подскочила.
— Давай!
Внутри — ура! — находилась кассета.
— Она работала?
— Да, — кивнул Сашка.
— Господи, только бы это было то, что мне нужно, — взмолилась я.
— Я на это тоже надеюсь, — улыбнулся Сашка.
Я увидела Светкины темные очки. Они преспокойно лежали на столе.
Вся моя эйфория сразу выветрилась, как винные пары под холодным душем.
«Она не ходит без темных очков. И ее куртка… Вон же она».
Я встала и подошла к куртке. Потрогала пальцем джинсовую поверхность. Оглянулась, пытаясь обнаружить хоть какой-то беспорядок.
Сашка перематывал кассету и не сразу заметил мою растерянность. Потом вопросительно посмотрел на меня:
— Что-нибудь не так?
— Куртка. Светкина куртка на месте… Я же тебе не поверила, что за вами следили! Господи, какая я дура!
— Таня, она же звонила!
— Куда она могла отправиться без куртки, если ее не уволокли силой?
— Может, она оделась под свою любимую «Авдотью»!
— А это тогда что? — почти в истерике заорала я, показывая ему «Авдотьино» обмундирование, которое в творческом беспорядке валялось на стуле. — В купальнике она, что ли, ушла? Там же холод собачий!
Еще никогда я не чувствовала себя такой беспомощной.
— Позвони Андрею. — Голос Сашки оставался почти спокойным, но я видела, как нервно сжались его губы.
— Да, сейчас.
Я набрала мельниковский номер. Слава богу, он был на месте.
Все Светкины приметы он записал, а потом вдруг сказал:
— Таня, нашли Кретинского. Он убит. Ты меня слышишь? Его выкинули из окна. Таня, я ругаю себя за то, что втянул вас в это гиблое дело. Они очень опасны. Честно говоря, я бы хотел, чтобы вы отошли в сторону.
— Ага, сейчас. Отойдем. Светка пропала, ты это понимаешь? А я буду куда-то отходить… Пока я ее не найду, и не надейся!
— Таня, мы найдем твою Светку! Думаю, что с ней-то ничего не случилось!
— Я думаю по-другому, — сказала я и повесила трубку.
Сашка включил кассету.
— Будем смотреть? — обернулся он ко мне.
Мой мозг отказывался мне подчиняться. Я была готова бежать немедленно, сейчас же на поиски своей подруги.
«Не ходи туда, Светка…»
Господи, какая же я дура!
— Нет, погоди. Надо спуститься во двор. Может быть, ее там видели.
В моем голосе появились пронзительные истерические ноты. Я металась, как загнанный зверь.
— Танечка, успокойся! В конце концов, тем, что мы будем бестолково метаться по комнате, мы ничего не исправим!
— Что — исправим?!
В этом его «исправим» уже отчетливо звучало предчувствие беды.
— Та…
Он не договорил.
Дверь открылась, и на пороге возник мальчишка-подросток. Обычный парень в круглых очках, синих вытертых джинсах и смешной куртке-ветровке с огромной физиономией Марка Болана. Под курткой виднелась майка с «Продиджи». Весьма странное сочетание Болана и «Продиджи» говорило о чересчур разносторонних вкусах мальчугана.
Если бы не бейсболка, которую я раньше уже видела на Пашке, я никогда бы не узнала эту несносную Галазову!
У нее был такой торжествующий вид, что я чуть не взорвалась. Волнуйся тут за нее, а ей — все «по деревне»!
— Привет, — сказала она, удивленно разглядывая нас. — Чего это вы такие взъерошенные?
— Ты хотя бы знаешь, что мы тут пережили?
— А что? Неужели наконец-то произошло что-нибудь грандиозное? Я весь день одиннадцатого августа ждала конца света, даже из дома не выходила, чтобы не дай бог чего-нибудь не пропустить… И ничего!
— Будет тебе сейчас конец света! — мрачно пообещала я.
— Раз вы такие злые и нечуткие, — Светка обиженно надула губы, — я вам ничего не скажу.
