– Привет, Старх! У тебя что-то случилось?
– С чего ты взяла?
– Голос у тебя какой-то не такой.
Разве? Хотя она конечно права: с чего ему быть таким?
– Ира, я сегодня ночью улетаю в Рагвай.
Молчит. Переваривает услышанное.
– Катя погибла.
Мой голос предательски дрогнул, а та сторона откликнулась криком умирающей чайки:
– Как?!
Не уверен, что еще в каком-нибудь языке есть столь многогранный отклик на ошеломляющее известие. Это и 'как же так?', и 'как это случилось?', и 'горе-то какое!', и много еще чего. Я из всего предложенного многообразия выбрал одно.
– Не знаю. Потому и лечу, чтобы во всем разобраться.
В возникшей паузе легко читался незаданный вопрос. Отвечу как есть:
– Конечно, помчался бы!
– Ты о чем?
– Ты ведь думаешь, помчался бы я на край света, случись что с тобой – нет?
– Нет… То есть да… Старх, не надо читать мысли.
Значит, все-таки угадал, хотя, в данном случае, это было совсем не трудно.
– Хорошо, не буду. А попросить тебя присмотреть за Сергеем можно?
– Конечно, о чем ты говоришь!
Искренность в ее голосе – бальзам моей душе. Все сделает как надо. Теперь за Сергея можно не волноваться. Без внимания его не оставят.
– Ребятам о случившемся сообщи сама и насчет Сергея тоже. Моя просьба и их касается.
– Все сделаю, не беспокойся.
– Уже перестал. Из пансионата Сергея с вами, конечно, не отпустят, но на территории пообщаться дадут. И не говорите никому о смерти Кати, ни Сергею, ни руководству пансионата. Насчет денег…
– Забудь! Мы с ребятами, слава богу, не бедные.
Вот и все. Можно собирать чемоданы.
– Спасибо, солнышко, до встречи, целую!
– И я тебя. Береги себя, Старх.
Почти сутки в воздухе. Никогда не считал себя слабаком, а тут, подиш ты, подустал изрядно. Нет худа без добра – я не про Катю, я про усталость – посмотрю, как она выглядит обратная сторона Земли. По аэропортам шиш что определишь: та же хрень, что и по нашу сторону экватора. Хочется на улицу. Покидаю зону контроля и устремляюсь к толпе встречающих. Насчет толпы я, пожалуй, загнул. Стоят несколько господ и чинно ожидают своей порции прилетевших. Среди них одна одиноко стоящая дама. Не знаю, почему, но стрелка внутреннего компаса сразу указала на нее. Не спеша приближаюсь, краем глаза отслеживая обстановку: вдруг не она, вдруг кто другой? Под легким деловым костюмом изящество фигуры не скроешь, и под темными очками в пол лица красоты не спрячешь. Делает шаг навстречу, руку протягивает по-мужски.
– Здравствуйте, Старх!
Осторожно пожимаю протянутую длань и так, на всякий случай, отмечаю: ладошка-то крепкая.
– Здравствуйте, Светлана!
– Это все ваши вещи? – кивает на пристроившийся за мной чемодан на колесиках.
– Все.
– Тогда пошли. – Поворачивается и направляется, надо полагать, в сторону выхода. Я и чемодан следуем за ней.
В такой последовательности мы вскоре дотопали до авто. Хорошая тачка. Представительский седан в комплекте с шофером. Располагаемся с комфортом: я и Светлана на заднем сидении, чемодан в багажнике.
– Сейчас едем в гостиницу, я там сняла для вас номер. Завтра утром выезжаем в Рансьон.
– Как скажите. – Возможно, ответ излишне лаконичен, но что я могу к нему добавить? Хотел было спросить, что есть Рансьон, но вовремя вспомнил, что в этом городе жила Катя. Жила… Приутихшая было боль вновь сдавила грудь. Говорить о пустяках не хочется. Говорить о важном моя спутница считает несвоевременным, иначе, почему она тоже молчит? От нечего делать сморю в окно. Город как город… хотя появись я в нем при других обстоятельствах, может, считал бы иначе. И номер в гостинице как номер. И не угодишь на меня никак. Так никто вроде и не пытается, да и я здесь не за тем. Время позднее… может сходить поужинать? Стук в дверь. Открываю. Это ужин сам ко мне пришел. Официант вкатывает столик на колесиках, следом в номер входит Светлана. Стою в сторонке – чего путаться под ногами? Столик к дивану, халдею чаевые, судя по его довольному лицу щедрые, мне улыбка.
– Вы не возражаете? – кивает на столик.
А если возражу то что, укатишь? Но говорю, конечно, иное:
– Не возражаю. Спасибо за заботу и… сколько я вам должен за ужин и гостиницу?
Опускается в кресло, небрежным жестом отмахивается от моего вопроса.
– Не сейчас. У нас еще столько общих дел впереди. Покончим со всеми, тогда и посчитаемся.
А вот это уже интересно. Какие такие у нас общие дела? В мысли врывается слегка насмешливый голосок:
– Так и будете стоять? Присаживайтесь, в ногах правды нет.
Спохватываюсь и прикасаюсь к дивану тем местом, где, по мнению моей гостьи, правды предостаточно. Беру со столика бутылку, разливаю по бокалам вино, предлагаю:
– Пьем не чокаясь.
Разливаю по второй.
– А теперь можно и за знакомство.
Не знаю, как еда на вкус, но пахнет аппетитно. Хм-м… Да и на вкус ничего. В отличие от меня, Светлана клюет как птичка, и как она же щебечет. Слушаю внимательно. Отбрасываю лишнее и уже известное остальное впитываю как губка. Кончили синхронно, я – есть и слушать, она – говорить. Промокаю салфеткой губы.
– Спасибо за ужин. Все было очень вкусно.
Смотрю на гостью. Кивает головой в ответ на благодарность, но явно ждет еще чего-то. Не сегодня.
– Извините, Светлана, но сейчас я к разговору не готов. Мне надо обдумать услышанное.
Понимающе кивает головой, встает.
– Спокойной ночи, Страх.
– Спокойной ночи, Светлана.
С чего бы ему быть – покою-то? Кто это сказал: 'Покой нам только снится!'? Тютчев – нет? Нет, это сказал Блок. Насколько это действует в отношении меня, узнаю, когда засну. А пока воссоединю то, что узнал от Светланы с тем, что знал до этого. Выходит, конечно, хреново, но не до такой степени, чтобы убивать. Эрго: либо Светлана что-то от меня скрыла, либо сама не все знает. А не попробовать ли мне заснуть? Смотри-ка ты, получилось…
Никакой покой мне, конечно, не приснился, но, все равно, с утра чувствовал я себя значительно лучше, чем прошедшим днем. Когда мы вновь расположились на заднем сидении, Светлана, одним лишь движением изящного пальчика, создала между нами и водилой преграду в виде стеклянной перегородки. Ну и правильно: парню надо за дорогой следить, а не чужие разговоры слушать. Ну-с, пожалуй, начнем!
