навстречу Джамухе»[272]. Из этого мы заключаем, что у противников было по 3 тьмы войска, но у Джамухи было 13 племен, а у Чингиса — 13 куреней! Разница огромная: курень не синоним племени, в данном контексте — это войсковая единица (хотя при этом могло быть и так, что племя могло выставить один курень[273]). Прийти к окончательному выводу позволяет описание в «Сокровенном сказании» избрания Джамухи в гурханы, отделенного от рассматриваемого момента (1182 г.) периодом в 18 лет (1200 г.). Избирают Джамуху именно «племена», т. е. племенная аристократия, которая направляет этот союз против Чингисхана («…они уговорились выступить в поход против Чингисхана и Ванхана»[274]).
Все вышеприведенное подводит к следующим выводам: в рассматриваемый период монгольское племя переживало стадию распада; процесс характеризуется крайним обострением отношений между племенной аристократией и непокорными, стремящимися выйти из орбиты племени людьми; процесс зашел так далеко, что поставил перед выделившимися из племен отщепенцами — так называемыми «людьми длинной воли» — задачу объединения, в основу которого, естественно, должен был быть положен не племенной принцип; в условиях же обострения отношений «людей длинной воли» с племенной верхушкой этот принцип мог быть только военным. Все это нашло практическое выражение в объединении куреней вокруг Тэмуджина и «племен» — вокруг Джамухи.
Вернемся еще к одному из обстоятельств разрыва Тэмуджина и Джамухи: «люди длинной воли» — все эти «из племени» такого-то — подошли к Тэмуджину одновременно и сразу же после отъезда Тэмуджина от Джамухи. Уже одно то, что они пришли к Тэмуджину в одно и то же время — значит, вместе, наводит на мысль о том, что и до этого они были уже вместе и были недалеко от Тэмуджина, о чем свидетельствует мгновенность их реакции на известие о ссоре двух друзей. Это стояние их наизготове, их ожидание разрыва может быть объяснено лишь только связью с Тэмуджином. И вот здесь особенно становится понятной роль Алтана и Хучара во всей этой истории — роль посредников между Тэмуджином и «людьми длинной воли», к которым они и сами относились, так как тоже были «из племени…». Упрек, брошенный Джамухой, был вполне обоснован.
Венчает этот период битва при Далан-балчжутах, рассказ о которой есть как в «Сокровенном сказании», так и у Рашид ад-Дина, но у второго рассказывается совершенно противоположное рассказу первого. «Сокровенное сказание» утверждает, что победил Джамуха, — запер «Чингиса в ущелье, казнил княжичей из рода Чонос и ушел». У Рашид ад-Дина все наоборот: победил Чингисхан, и это он таким же способом казнил своих врагов. Кому верить? Тому, который не был заинтересован в искажении события, — автору «Тайной истории», потому что унижение Чингисхана перед его врагами не входило в его задачу. К тому же Джамуха не пользуется у него особыми симпатиями: его образ дан как в положительных, так и в отрицательных поступках. Напротив, Рашид ад-Дин прямо был заинтересован в искажении действительности. Задача возвеличения Чингисхана не позволяла ему показывать своего героя в унизительном положении побежденного. Поэтому у Рашид ад-Дина отсутствуют подробности сражения, но зато много общих фраз, вроде: «От сияния солнца счастья Чингисхана враги рассеялись, словно пылинки в воздушном пространстве»[275].
В описании битвы при Далан-балчжутах мы впервые сталкиваемся с первым из цепи парадоксов в поведении Джамухи: находясь на грани победы над Чингисханом, он внезапно отказывается от нее и уходит с места сражения, сказав только: «Ну, мы крепко заперли его в Ононском Цзерене!»[276]. Почему он поступил так?
Теперь, когда стало известно, воплощением каких антагонистических общественных сил оказались Джамуха с Тэмуджином, можно попытаться подойти к вопросу о степени совпадения личных интересов каждого из них с интересами возглавляемой им стороны. Сделать это можно, отбрасывая то, что мотивируется общественными интересами, интересами двух враждующих лагерей, на которые распалось общество; оставшееся характеризует личность.
«Сокровенное сказание» следующим образом описывает первое столкновение Джамухи с Чингисханом: узнав об убийстве своего младшего брата одним из чингисханцев, Джамуха выступает с войском против своего побратима, с которым «разлучили» его Алтан и Хучар. Чингисхан, узнав о выступлении Джамухи, также собирает войско и движется ему навстречу — происходит сражение при Далан-балчжутах; причем Джамуха загоняет Чингисхана с войском в ущелье. Если Джамуха, забыв о своей былой дружбе с Тэмуджином, идет против него с войском и, значит, хочет разгромить его, то совершенно непонятно, почему же, когда ему нужно сделать один шаг, чтобы уничтожить своего врага, когда он накануне победы, — он этого шага не делает: он поворачивает назад. Создается впечатление, что не один и тот же, а два различных человека действуют здесь — один отдает приказ о начале военных действий, другой — об отходе с поля сражения. Невольно возникает мысль о том, что в этой битве и во всем, что с ней связано, действовали две воли, но настолько противоположные, что действие одной уничтожает содеянное другой. Но в свете двухпланового понимания цепи исследуемых событий — в плане личности и в плане общественном — становится ясно, какие две воли могли здесь действовать.
Объединение «людей длинной воли», избрание ими Тэмуджина ханом — и как реакция, очевидно, такое же объединение 13 племен вокруг Джамухи — это накалило обстановку до предела, так что убийство брата Джамухи явилось поводом к открытию военных действий. Неизвестно точно, какие цели преследовал Джамуха сам, выступая в поход, но что коалиция «племен» этого выступления хотела, не подлежит сомнению. В обстановке, когда враждующие стороны только-только сорганизовались в масштабе страны, когда силы врага еще неизвестны, наиболее агрессивной и рвущейся в бой должна была быть та сторона, на традиционное господство которой покушалось уже одно существование другой. Итак, окружение Джамухи было сильно заинтересовано в походе, но интересовалось оно походом лишь как средством. Целью было уничтожение коалиции чингисовцев, чего, как мы видели; не произошло, а потому приказ об отступлении характеризует именно и только Джамуху.
Если мы будем рассматривать поведение Джамухи во всей этой истории с походом, исходя из того, что он, выступая вместе с племенной аристократией против Чингиса, был и интересами своими вместе с нею, т. е. преследовал цель полного разгрома Чингиса и его гибели, — мы неизбежно зайдем в тупик при попытке объяснить приказ Джамухи об отходе с Далан-балчжутах. Однако, с другой стороны, мы не можем сказать, что он не был заинтересован в походе. Так же как никто не помешал ему этот поход прервать, когда до победы оставался один шаг, так же никто бы не мог принудить его участвовать в этом походе, если бы он этого не хотел. Поэтому трудно сказать, что двигало Джамухой, но ясно, что его интересы не были интересами его окружения, они совпадали только по своей направленности — к Чингису, но не более. Кроме того, цели племенной аристократии должны были быть достигнуты победоносным завершением похода, в то время как цели Джамухи достигались самим процессом похода, так что Джамуха не счел нужным доводить его до конца.
В тесной связи с вышесказанным находится факт ухода от Джамухи к Чингису, после сражения урудов и мангудов, что было их реакцией на решение Джамухи отойти с Далан-балчжутах. Если бы уход их к Чингису был продиктован не чем иным, как только симпатией к последнему, то им следовало бы перейти к нему до сражения, что могло пойти только на пользу ему; помешать же им сделать это до сражения никто бы не смог, как и после) т. е. причина их ухода лежит в самой битве, а не вне ее. Так как они участвовали в этом походе, преследуя те же цели, что и вся племенная аристократия, естественно, что причина их ухода заключается не в самом факте битвы, а в том неожиданном, что в ней проявилось — в несовпадении, больше того — в противоречии интересов Джамухи и его союзников и попрании Джамухой интересов племенной аристократии.
Иными словами, мы наблюдаем тот редкий в истории случай, когда интересы главы общественной группировки не тождественны устремлениям последней и если соприкасаются, то лишь временно. Тогда возникает иллюзия единодушия, которая разрушается, как только наступает момент, когда интересы дела требуют единодушия подлинного, и действия такой общественной группировки заранее обречены на неуспех. Это поняли уруды и мангуды, и это только одно могло послужить причиной их, казалось, необъяснимого ухода к Чингису. В самом деле, ведь переход от Джамухи к Чингису был не просто переходом от одного вождя к другому. Это был переход из одного враждующего лагеря в другой. В основе же вражды лежали социальные противоречия между племенной аристократией, в лагере которой находились уруды и мангуды, и «людьми длинной воли».
Как объяснить факт перехода «племен» на сторону чингисовцев? Только одним — смыслом
