подушку обратно. А то нашу бабушку кондрашка хватит.
— Ой, спасибо. — С каким же удовольствием Мордакина избавилась от «лишних сантиметров на талии». — Мне бы еще умыться.
Я по-прежнему размышляла, не заостряя внимания на внешнем раздражителе в лице Светланы. Она же была настойчива в своих желаниях и, не дождавшись моего ответа, снова озвучила свое пожелание.
— Умыться бы.
— Это исключено.
Мы вдвоем наблюдали за картинкой на экране монитора, которая уже больше двадцати минут не менялась. Темный коридор, запертая входная дверь, ничего не происходит. Я решила, что настал вполне подходящий момент для доверительной беседы, и задала Светлане первый вопрос. К прошлому Мордакиной я решила подбираться издалека.
— Кто такая Карина?
— Какая Карина?
— Со студии. — Я припомнила ту девушку, которая, со слов коллег по цеху, готовится к роли женщины-вамп и, входя в образ, конфликтует со всеми.
— А, эта. — Света поморщилась и махнула рукой. — Дуреха одна, уже полгода у нас работает. Но она не из постоянных, так, приходящая. А почему ты о ней спросила?
— Она тебя недолюбливает.
— Тоже мне, удивила, — рассмеялась Мордакина. — Она, как дикарка, себе на уме. С ней мало кто общается. Дикарка и есть дикарка.
— У тебя с ней были конфликты?
— Нет, мне с ней нечего делить.
— А Павлуша?
— Павлуша? Ну, это просто кадр. Он так себя любит, так любит. — Мордакина обхватила себя за плечи, демонстрируя всю безграничность любви Павлуши к самому себе. — Тебе он понравился, что ли?
— Не мой тип, — сухо ответила я и покачала головой.
— И не мой. Тряпка мужик, на подвиги не готов. Вот принять от кого-нибудь жертву — это всегда пожалуйста. А так… Настоящее дерьмо. Но в постели работает хорошо, — Света даже причмокнула, а я невольно поморщилась.
В непринужденном разговоре мы обсудили еще нескольких сотрудников студии, и актеров, и охранников. Отдельно поговорили о славном прошлом Кутепова Льва Петровича и о его нынешнем положении, вспомнили даже уборщицу, Света подтвердила слова Захаровны о том, что тетка она принципиальная, осторожная и в отсутствие актеров в гримерки их не заходит, убирается только тогда, когда хозяева на месте.
— Ты о Захаровне плохо не думай, — защищала уборщицу Светлана. — Она тетка хорошая, понимающая. У меня с ней сложились доверительные отношения, так что она мне плохого не сделает, в ней я уверена.
— Свет, расскажи мне еще о Зерновой. — Выяснив все, что хотела о настоящем Мордакиной, я стала плавно перемещаться к прошлому.
Но Светлана повторила все то, что уже говорила о своей старой знакомой в машине: снималась, дружила, любила, забыла.
— Вы с ней были очень близки?
— В физическом плане да, очень. — Света лукаво улыбнулась. — А чисто по-человечески… — она на секунду задумалась, — в нашем непростом деле трудно дружить. Отношения хорошие, можем вместе погулять, потрещать о своем, о женском. Но говорить о преданной дружбе на век не приходится. Просто хорошие отношения. Приятельские.
— А другие девчонки? Вы ведь не вдвоем снимались? Какие отношения у тебя были с остальными?
— Такие же, — она пожала плечами, — а почему ты спрашиваешь?
— Я пытаюсь разобраться в происходящем, потому и расспрашиваю тебя о прошлом. Кто знает, может, причина кроется там.
— Нет, не думаю. Я уже почти год как уехала из Михайловского, ни с кем отношения не поддерживаю.
Я поняла, что таким путем вывести Мордакину на погибшую Ольшанскую мне не удастся, поэтому задала вопрос в лоб:
— А я вот слышала, есть такая актриса, твоя коллега, Ольшанская ее фамилия.
— Ольшанская? — Светлана задумалась. — Нет, не знаю такой. Первый раз слышу.
— Понятно. — Признаться, я была разочарована, услышав такой ответ.
— А ты же говорила, что не смотришь порнушки. — И снова лукавая улыбка застыла на лице Мордакиной. — А про какую-то Ольшанскую слышала. Ага, попалась? Значит, все-таки смотришь, даже фамилии актрис запоминаешь. — Она была искренне рада, поймав меня, как ей показалось, на обмане.
— Порошин рассказывал про нее, сама я Ольшанскую в глаза не видела.
— Не надо, вот отпираться не надо. — Она не хотела сдаваться, не веря моим словам. — Смотришь и смотришь, что тут такого? Все смотрят.
— Я не собираюсь что-то тебе доказывать…
— И не нужно. Это очень личное, интимное. — Света с пониманием закивала. — Все понимаю, умолкаю.
Минут на пять мы обе умолкли. Я размышляла об Ольшанской. Тот факт, что Светлана с ней не знакома, ломал все планы и разрушал уже наметившуюся схему происходящего. Карточный домик, ловко выстроенный в моем сознании, рушился на глазах.
Мордакина зевнула и посмотрела на часы. Ее спокойствию можно было только позавидовать. Девушку преследует какой-то извращенец, еще несколько часов назад она задыхалась в дыму пожара, сейчас мы сидим и наблюдаем за ее квартирой в ожидании непрошеного гостя, а ей все нипочем. Ни страха, ни волнения, абсолютное спокойствие и вполне естественное желание поспать. Она уже почти задремала, когда я задала очередной вопрос:
— Света, а все-таки, почему ты выбрала такую профессию для себя?
— И ты туда же? — Она как будто обиделась. — Ну почему вы не хотите понять, что роль актера такая же сложная и выматывающая, как, скажем, шофера или учителя. — Это странное сравнение показалось мне неуместным. — Ты пробовала у того же учителя спрашивать, почему он выбрал такую странную профессию?
— Ну почему же, этот вопрос можно задать человеку любой профессии, и он спокойно ответит на него, без этих вздохов и причитаний. И все потому, что ему не стыдно за свой выбор.
— Так и мне не стыдно. Мне нравится моя профессия, я делаю это с удовольствием, а не ради денег, как думают многие.
— Почему-то мне на ум приходит только эта причина. — Я легко присоединилась к большинству.
— Мне обидно. — Света тяжело вздохнула и отвернулась к стенке. — Мне очень обидно слышать это от тебя, я думала, ты меня понимаешь.
— Я многое способна понять, и это в том числе. Просто ты меня не убедила.
— Жаль. — Она свернулась калачиком, прикрыла босые ноги краем широких мужских брюк и тихо спросила: — Можно, я посплю?
— Спи.
Светлана еще долго не могла заснуть, хотя упорно делала вид, что спит. Я уже не донимала ее вопросами, молча сидела перед монитором и ждала. У меня на коленях лежал пистолет Макарова. Я заранее проверила его и убедилась, что он на предохранителе. В комнате повисла угнетающая, тяжелая тишина, слышалась только ровное дыхание Светланы и тиканье настенных часов. Казалось, все вокруг замерло в ожидании.
На часах было начало четвертого утра, Мордакина уже давно спала, вздрагивая во сне. Хозяйка
