Просительница живо вскочила с мостовой и, не отряхнув испачканный в пыли подол платья, ухватила некроманта за рукав.
— Тут… тут недалеко… Только за угол зайти…
— Отцепись, — прошипел Ильм, — иди вперед. Что там за беда?
— Пьяный на парня напал… Ой, ну скорее же…
Ильм почти бегом обогнул дощатый полуоткрытый сарайчик и почти уткнулся в здоровенного мужика, возившего лицом по земле за вывернутую за спину руку худощавого мальчишку. На лице жертвы сквозь грязь отчетливо проступала свежая кровь.
— Отпусти мальца, — в голосе Ильма звякнула сталь.
Мужик оторвался от своего занятия и мутным взглядом смерил наглеца, осмелившегося ему приказывать.
— Да я из тебя, гнида…
Удар сапога под колено не дал ему закончить угрозу.
— Ахх-х-е, — выдохнул винные пары дебошир, оседая как мешок с картошкой. Он с ненавистью снизу вверх посмотрел на Ильма и демонстративно припечатал крупный кулак меж худых лопаток. Изо рта юноши вырвался хрип.
Некромант без всякой жалости ударил сапогом прямо по красной роже. Кровь темно-красными брызгами разлетелась в разные стороны. Мужик, зажимая разбитые нос и губы ладонями, со стоном отполз в сторону.
Видя, что опасность миновала, вокруг стала собираться толпа любопытных. Ильм окинул народец хмурым взглядом и отвернул ворот туники, демонстрируя офицерский значок.
— Живо разбежались. Нечего здесь смотреть. А ты вставай.
Парень, кряхтя, поднялся с земли и пошевелил плечами.
— Цел?
— Вроде цел… Рожа заживет. Спасибо, уж думал все, конец…
— За что он тебя?
— Дорогу перешел и не поклонился. Было бы перед кем спину гнуть…
— Кстати, ты отчего заскромничал? Мог бы его пару раз ногами по ребрам погладить, пока случай подходящий.
— Ты ему и так хорошо врезал, — парень запрокинул голову, стараясь унять капающую из носа кровь, — если бы я его один на один одолел, тогда да… А так выходит ты его с копыт сбил, а я буду потом над ним прыгать и глумиться под твоей защитой? Нет в этом славы.
— Ишь ты какой. Впору образа с тебя писать.
— Чего?
— Ладно, иди к сестре.
— К какой сестре? — искренне удивился парень, утирая лицо рукавом.
— Та, что меня позвала сюда.
— Да то не сестра. Торговка. Я у нее для мастера своего пряности покупаю.
— Ну и дела, — немного опешил Ильм, — вот те раз… Постой-ка. А я, кажется, тебя знаю. Ты у пекаря Ольда в подмастерьях. Верно?
— Точно, Хилькой меня кличут. А ты, мастер, не у нас ли под крышей недавно живешь?
— Живу, живу, — Ильм развернулся на каблуках, собираясь покинуть поле брани, — булка свежего хлеба с тебя. За спасение.
Он отошел уже на приличное расстояние, как вдруг услышал позади себя топот босых ног.
— Постой, мастер, — в глазах Хильки горели любопытные огоньки, — а правда наши шепчутся, что некромансер?
— Правда.
— А можно мне вечером подняться к тебе. Ну, хоть одним глазком посмотреть, а?
— Не боишься?
— Боюсь, но все равно…
— Приходи. А теперь дуй по своим делам…
Ильм коротко кивнул, приветствуя старшего сына Ольда, охранявшего с шипастой дубиной входную дверь, и через ступеньку побежал наверх, попутно вдыхая умопомрачительные запахи пекущегося хлеба. Одна лестница, вторая, третья… Он на ощупь нашарил в стене маленькое углубление и вытащил из него ключ.
Комната встретила своего хозяина таинственным полумраком, который словно полупрозрачный плед укрывал кровать, большой стол, заваленный свитками, пробирками и колбами, книжный шкаф у стены и ворох одежды на старом кресле. Ильм щелкнул пальцами и на фитилях свечей вспыхнули тонкие огоньки пламени. Ножны с мечом, как часовой, встали в углу. Плащ жалобно звякнул расстегнутой фибулой и упал на пол. Кольчуга заняла место на столе.
Ильм нырнул под кровать и с дребезжанием извлек небольшой медный таз. Плеснул в него из кувшина воды и вывалил в него корневища. Чихнул, засучил рукава и принялся деловито отмывать с них землю, одновременно размышляя, как как лучше осуществить процесс сушки. Среди светил алхимии в этом вопросе существовали значительные разногласия. Одни предлагали очищать кожуру, нарезать мякоть на дольки и сушить только на том солнце, которое светит через облака, дабы не растерять чудодейственные свойства растения. Другие считали, что корешки и мыть толком не надо. Просто сушить в теплом месте и точка. Третьи однозначно рекомендовали использовать для просушки обнаженную спину девственницы… В общем, простор для пытливого ума и извращенной фантазии…
На лестнице послышались торопливые шаги. Ильм улыбнулся и продолжил бултыхаться в тазике.
В дверь тихонько постучали.
— Заходи, не заперто, — некромант слегка наклонил голову, чтобы краем глаза видеть вошедшего. На всякий случай.
Как он и предполагал, в комнату вступил Хилька, немного настороженный, растрепанный и припорошенный мукой. Подмастерье пекаря тихонько шмыгнул носом, внимательно оглядел сидящего на полу некроманта и с видом матерого заговорщика постучал себя по оттопыренной на груди тунике.
Ильм горестно возвел страдальческий взгляд к потолку.
— Хилька, ну сколько можно! Когда-нибудь Ольд поймает тебя и выпорет. А то и вовсе выгонит с глаз долой.
— Не выгонит, — парень упрямо тряхнул волосами, — все потихоньку таскают. И ничего. А я чем хуже? Тем более новую партию только из печи вынули. Грех не умыкнуть свежатину.
Он ловко распустил шнуровку и извлек большую, ароматную булку.
Ильм втянул в себя запах горячего хлеба и с сожалением оглядел грязные руки. Придется потерпеть, а Хильку подкормить сами боги велели.
— Там в пергаменте мясо копченное, — некромант кивнул на подоконник, — отрезай, сколько хочешь.
Хилька, не ожидая повторного предложения, подхватил хлеб и шагнул к окну. Вскоре в его руках красовался ужасающих размеров бутерброд. Подмастерье откусил кусок и блаженно зажмурился.
— Смотри не подавись, — Ильм сглотнул набежавшую слюну.
— У…угу… А ты что… там делаешь?
— Корешки отмываю.
— Зачем?
— Засушу. Потом тебя заставлю съесть.
— З… зачем?
— Посмотрю, что будет. Говорят, что от них рога вырастают.
— Ой, — Хилька схватился за макушку, словно процесс роста уже начался.
Ильм выдержал паузу, за время которой успел разложить свою добычу на старой разделочной доске и вооружиться ножом.
— Успокойся, ничего расти не будет. Корешки эти нужны мне для добавления в разные лекарства.
