Повседневная жизнь в Венеции во времена Гольдони

Венеции в Париже Алвизе Сагредо, что во французской столице замечены стеклодувы из Мурано. Поддавшись на уговоры засланных к ним секретных агентов, стеклодувы покинули свои печи в лагуне и отправились помогать осуществлять проект Кольбера по созданию во Франции мануфактуры по производству зеркал.[400] Протест, направленный Венецианской республикой, не помешал Кольберу создать свою фабрику, однако сам факт подобной реакции весьма примечателен. Любой ремесленник-стеклодув, дерзнувший покинуть место работы и совершить небольшое путешествие, вполне мог стать жертвой наемного головореза, а всю семью его могли бросить в тюрьму. Ткачей, особенно тех, кто владел искусством изготовления шелковых тканей, также окружали всевозможные запреты, и в частности запрет покидать родину. А чтобы в периоды кризисов и безработицы у ремесленников не было желания продать свои секреты за границу, государство принимало самые разнообразные меры и даже финансировало корпорации из своего бюджета.

В отличие от европейских и итальянских союзов ремесленников, венецианские корпорации не имели возможности влиять на политику и принимать участие в работе правительства, но исполняли главные роли во время праздников и дворцовых обрядов. Так, мясники принимали деятельное участие в охотах, устраиваемых в «жирный четверг». Во время выборов дожа в чести бывали торговцы фруктами: на них возлагалась обязанность внести в пиршественный зал огромную дыню и в торжественной обстановке, под звуки труб преподнести ее вновь избранному дожу. Четыре раза в год дож устраивал в честь корпораций пышные банкеты: в День святого Марка (25 апреля), на праздник Вознесения, в День святого Витта (15 июня) и День святого Стефана (26 декабря). По таким случаям корпорация ювелиров торжественно подносила дожу двух рябчиков. Нередко корпорации принимали участие в подготовке к торжественным церемониям, отряжая на это известных своим искусством мастеров.[401] Таким образом, самые состоятельные корпорации не только укрепляли свою общественную значимость, но и свое экономическое положение. Однако сколь бы тесной ни была связь между правительством и корпорацией, от последней требовалось прежде всего постоянное подтверждение преданности Республике.

Корпорация как закрытая система сдерживала развитие отрасли, создание новых производств. Однако закрытость гарантировала качество продукции и предоставляла членам корпорации стабильную занятость и духовное руководство; также она брала на себя почти все заботы об их насущных нуждах, поддерживая, таким образом, социальное равновесие. Наняв подмастерье, старшина предоставлял ему жилье, кормил, снабжал чистой одеждой и всячески о нем заботился, оплачивая, разумеется, все расходы; следовательно, ученик обучался только в его мастерской и только от него узнавал секреты мастерства. Так он получал реальную возможность достичь вершин мастерства, подняться по ступеням корпоративной иерархической лестницы. «Ежели ты потихоньку начнешь торговать своими изделиями, это станет хорошим началом… Многие, начав с капитала в 10 дукатов, через некоторое время становились купцами, ворочали тысячами экю», — советует трактирщик Бригелла бедному Труффальдино, мальчишке в лавке Панталоне, разорившегося торговца из комедии «Банкротство».[402] Совет действительно хорош, если судить по тому, что многие ученики, начав с нуля, получали звание мастера, богатели и даже подавали прошение о присвоении им дворянства (последнее особенно характерно для XVII в.)[403]

Как мы уже имели возможность убедиться, Скуоле гранди являлись учреждениями милосердия, образуя парадный фасад разветвленной сети братств — благотворительных учреждений (в 1732 г. их насчитывалось более трехсот), связанных или развивавшихся параллельно с корпорациями. Эти филантропические заведения играли большую роль в организации поддержки и взаимопомощи. Название «братство» (confraternita) в данном случае носит неформальный характер, равно как и название mariegola, madre regola («образцовая мать»); в последнем случае подчеркивается авторитет власти, отношения субординации и в то же время протекционистский характер власти, обеспечивающей защиту в лоне организации, во многом напоминающей семью. Долг милосердия записан во всех корпоративных уставах. За исполнением его существует постоянный контроль: оплачивать свою благотворительность, заставляя тех, кто получает благодеяния, покупать свои продукты, как нередко поступали торговцы фруктами и зерном, или же экономить на благотворительных подарках было строжайше запрещено. Благотворительность налагала определенные обязательства: например, брать в ученики некоторое число юных сирот — воспитанников приютов Новообращенных или Пьета. Поощрялась и любая личная инициатива. К примеру, немецкие башмачники бесплатно предоставляли приют своим венецианским коллегам, оказавшимся проездом в их краях, и первые три дня их пребывания на немецкой земле снабжали их карманными деньгами (12 сольдо в день). У ювелиров был специальный фонд, позволявший им ежегодно давать весьма солидное приданое (1550 дукатов) четырем девушкам, вступившим в брачный возраст; девушек выбирали семьи членов корпорации.

И корпорации, и скуоле имели вполне совершенную по тем временам систему социальной поддержки и защиты. Так, в случае болезни членам корпораций выплачивалось пособие в зависимости от продолжительности болезни и времени, необходимого на выздоровление; члены корпораций и их семьи также имели право пользоваться услугами корпоративного врача и хирурга, что обходилось значительно дешевле. В области здравоохранения образцовым следует признать декрет от 1791 г., принятый капитулом изготовителей надгробных венков по предложению главы их администрации. Декрет касается финансовой помощи больным членам корпорации и предусматривает:

Те, кто чувствуют жар и потому должны оставаться в постели в течение двух месяцев, получат компенсацию в тридцать сольдо. Если же и через два месяца они по-прежнему будут больны, они станут получать восемь лир в месяц с условием, что больной даст слово в письменной форме, что он болен, и сделает это на напечатанном формуляре, где приходской врач укажет месяцы и дни его болезни. Свидетельство это надо отнести в приходскую церковь, чтобы ризничий засвидетельствовал написанное врачом, а затем отнес на подпись к управляющему, который и передаст сию справку в кассу.[404]

Лекарства были дороги, однако во время болезни больной платил всего одну треть их стоимости, остальную сумму вносил после выздоровления и выхода на работу.[405] Наряду с множествами приютов и благотворительных учреждений для бедных и больных, финансируемых корпорациями, государство содержало за свой счет четыре больших больницы (Ospedali) для самых обездоленных. В 1724 г. в Венеции было тридцать три благотворительные лечебницы. Моряцкая школа (Scuola) Сан-Никколо также содержала за свой счет больницу для моряков.[406] Не были забыты и старики. Те, кто состарились и не могли больше трудиться, имели право поселиться в том или ином приюте; приюты эти были задуманы как коммуны во главе с приором; каждому члену такой коммуны отводилось жилище. В некоторых корпорациях старикам, если только они не были инвалидами, предоставляли более легкую работу. Например, в 1737 г. в уставе корпорации хлебопеков уточняется, что продавать хлеб на Риальто и Сан-Марко должны только «те работники, которым возраст или болезни не позволяют исполнять более тяжелую работу, а также бывшие владельцы хлебных лавок, ежели те разорились и впали в нищету».[407] Отдельным категориям малоимущих, а также тем, кто владел особенно ценимыми в Республике ремеслами, государство предоставляло дешевое жилье. Так, бедные ткачи из Санта-Кроче и рыбаки из Сан-Никколо могли получить разрешение на бесплатное жилье per amor Dei. Рабочие Арсенала с 1335 г. проживали в так называемых народных домах за очень низкую плату; дома эти были построены вокруг их места работы, в Кастелло, на улицах Колонна, Скьявоне и Маринарецца.

П. Лонги. Банкет во дворце Нани

Р. Менгс. Джованни Казанова