Русский космос: Победы и поражения

дня».

Тем не менее выжившие в ходе описанных катаклизмов предприятия были в технологическом плане относительно простыми, производящими либо сырье, либо продукцию первого передела.

Космическая индустрия не обладала значительным экспортным потенциалом и в силу своей сложности и затратности не представляла коммерческого интереса. Отсутствие значительного интереса обусловило ее практически неуклонную деградацию, хотя, конечно, из этого общего правила были свои исключения.

Глава 8 Уничтожение российской космической отрасли

Даже описанных стихийных процессов было бы, как представляется, вполне достаточно для практически полного уничтожения советской космонавтики и подрыва ее потенциала долгосрочного развития, однако эти процессы были качественно усилены целым рядом сознательных враждебных воздействий, производимых самыми разными источниками.

Ведь стихийный характер как природного, так и особенно общественного процесса отнюдь не означает отсутствия осознанных активных воздействий, направленных в помощь объективно развивающимся процессам, усиливающих и усугубляющих их.

Началось все еще в конце 80-х годов, когда советская космонавтика пережила, по сути дела, «смерть на взлете» – внезапное прекращение реализации уже проработанных и полностью готовых к практическому осуществлению прорывных проектов. Наглядным символом этого перелома стал отказ от развития проекта «Буран» – сразу же после триумфального испытания космического челнока и его убедительной беспилотной посадки, осуществленной в прямом эфире, на глазах всего человечества. Для специалистов убедительность этого успеха (достигнутого вскоре после катастрофы американского «шаттла») была выгодно оттенена сопровождением «Бурана» сверхсовременными на тот момент (и никем не превзойденными до сих пор) истребителями «МиГ-31», способными подниматься в стратосферу и при помощи существовавшего уже в то время вооружения сбивать космические спутники потенциального противника.

Создатели «Бурана», вышедшие еще из бериевского Спецкомитета, до конца жизни не могли понять, зачем надо было прилагать колоссальные усилия, вкладывать жизни и средства в развитие космических технологий, чтобы затем, как ударом топора на плахе, остановить их развитие и оставить космонавтику корчиться без уже полностью подготовленных качественно новых свершений.

Однако эта чудовищная в своей бессмысленности жестокость была вызвана факторами, не имевшими непосредственного отношения к собственно космонавтике. Горбачевские реформы, социально- политические причины которых были описаны в предыдущем параграфе, разбалансировали и дезорганизовали советскую экономику, в результате чего долгосрочные интересы развития были решительно и без каких бы то ни было видимых колебаний принесены в жертву краткосрочным интересам выживания.

Как обычно бывает при подобных разменах[15], отказ от стратегической цели сделал невозможным и достижение цели тактической: человеку в силу самой его социально-биологической природы необходимо ставить перед собой сверхзадачи. Принципиальный отказ от сверхзадач, пусть даже представляющихся невыполнимыми, почти автоматически ведет общество к падению эффективности, а человека – к деградации, часто необратимой.

Советская космонавтика конца 80-х: остановка на пороге принципиальных достижений

Разработка проекта «Буран» – магистральное направление развития советской космонавтики «на излете» Советского Союза – позволила отладить целую гамму качественно новых систем, в первую очередь управления, потенциально обладающих исключительно широкой гаммой применения, но оказавшихся невостребованными в разрухе рыночных преобразований и угаре либеральных реформ.

Демократической России, озабоченной личным выживанием либо же личным обогащением на руинах прежнего социального устройства, космос оказался просто не нужен.

Наиболее ярким символом этой трагедии стал сам проект «Буран»: единственный полностью доделанный спускаемый аппарат, слетавший в космос, догнивал на Байконуре и был уничтожен в 2001 году при обрушении крыши (он оказался собственностью Казахстана и, по непроверенным данным, был использован как залог под иностранный кредит). Второй под названием «Буря» был доставлен на Байконур в марте 1988 года. Он должен был совершить в IV квартале 1991 года полет в автоматическом режиме со стыковкой со станцией «Мир» и посещением экипажа с последующей автоматической посадкой. Его готовность к полету на начало 1993 года оценивалась в 95–97%; сейчас он находится в экспозиции музея космодрома Байконур.

Следующие три «Бурана» принадлежали ко второй серии и имели значимые конструктивные изменения. Третий летный экземпляр, готовность которого была доведена до 30–50%, догнивает в промзоне на Лодочной улице в Москве (в районе Химкинского водохранилища), где он был брошен в 2004 году на открытым воздухе «для временного хранения». Четвертый был разобран на стапелях Тушинского машзавода, а пятый уничтожен там же на стадии задела.

Подготовленный для испытаний в атмосфере полномасштабный макет «Бурана» (с реактивными двигателями) был продан в Германию за жалкую сумму 10 миллионов евро.

«Буран», используемый для аттракциона «Космическое путешествие» (примитивного и с необоснованно дорогими билетами) в Парке культуры Москвы, на самом деле является макетом, применявшимся для статических испытаний на прочность. В случае продолжения программы он был бы затоплен в бассейне в Центре подготовки космонавтов для тренировок в условиях невесомости.

Однако имелись и другие разработки, поражающие воображение и даже сегодня способные качественно ускорить развитие человечества, снизить издержки и сделать нашу повседневную жизнь более комфортной.

Прежде всего следует указать на беспилотную посадку «Бурана», осуществленную частично в автономном режиме: она открыла широчайший простор развитию беспилотной авиации, – но российское общество не вошло в двери, открытые для него обществом советским.

О высочайшем качестве автоматизированных систем управления свидетельствует то, что «Буран», осуществляя посадку в нештатных условиях (исключительно сильный ветер, почти шторм), самостоятельно выбрал траекторию захода на посадочную полосу, вероятность посадки по которой оценивалась примерно в 3%. О неожиданности этого компьютерного решения свидетельствует то, что оно было воспринято в Центре управления в качестве признака потери управления. Одна из женщин-операторов, судя по воспоминаниям очевидцев, закричала «Бурану»: «Вернись!», а руководство всерьез собралось подорвать тротиловые заряды, находящиеся в «Буране» для его уничтожения в случае потери управления. Ситуацию спас А. Микоян, который указал на возможность подождать с подрывом (так как в зоне посадки не было объектов, падение на которые «Бурана» могло привести к особо тяжким по меркам того времени последствиям).

Обсуждение этих вопросов, осуществлявшееся в условиях жесточайшей нехватки времени (то есть в условиях общего шока), привело к тому, что Центр управления перестал «наводить» истребитель сопровождения на «Буран». В результате они оказались на встречных курсах (так как «Буран» зашел на посадку с противоположной по сравнению с первоначально предусмотренной стороны), и пилотировавшему «МиГ-31» Магомеду Толбоеву пришлось совершить крайне сложный маневр для того, чтобы мы смогли увидеть на своих телеэкранах памятную последнему поколению советских людей идиллическую картину сопровождения «Бурана» истребителем на завершающих минутах его полета.

Заходя на посадку по теоретически предусмотренной, но всерьез не рассматривавшейся и потому неожиданной для всех траектории (оказавшейся, как показало проведенное затем моделирование, оптимальной в тогдашних погодных условиях), «Буран» прошел в мертвой зоне антенн комплекса управления, из-за чего управляемость им с Земли на некоторое время была полностью потеряна. Однако в автоматическом режиме он действовал практически идеально, хотя и «своенравно» – в лучших традициях отечественной авиации и космонавтики.

Помимо самостоятельного выбора оптимальной в конкретных метеоусловиях, но не принимавшейся в расчет Центром управления траектории захода на посадку, «Буран» совершил посадку не на свою