внимание, что сам он из себя большой, должность солидная, а фамилия неподходящая. Станислав с ним нормально так разговаривал, хотя мало кого вообще за людей считает, а брата своего просто в упор мог не замечать. Он, бывало, в Тарасов приезжал и даже не всегда заходил к Володьке, где-то среди великих ошивался. А тут надо ж тебе — и сауна, и разговоры…
— О чем говорили-то? Ну хоть одно слово помнишь, пока подносы таскала?
— Помню, — обиделась Тамара и смешно поджала губы. — Я еще подумала: тут девки перед ними заголяются, а они все о каких-то детях толкуют, о подарках… А Станислав даже про открытое сердце Володьки несколько раз говорил — я своими ушами слышала, даже диву далась. Вообще-то он брата толстоебом называл, а тот добродушным был, не обижался… У него и правда сердце-то было открытым…
Так-так. Из-за горизонта, как новое нежданное светило, неумолимо выплывало новое лицо. Михаил Михайлович, Мих-Мих, — сам большой, фамилия махонькая, должность серьезная. Попробуй найди, Танюша, человека по таким приметам. А найти его нужно, просто необходимо — это я отчетливо понимала. Все, что имело отношение к «Открытому сердцу», невольно вызывало теперь повышенный интерес. С какой это стати «барину» Станиславу понадобилась скромная контора Павла Андреевича? Что это вдруг все решили стать благотворителями, Дедами Морозами с подарками, на радость ребятишкам? Очень странно было бы представить, что, нежа свои жирные тела в пару сауны, пожирая креветок и сношаясь с юными проститутками, мужики всерьез могли обсуждать тему, как облегчить жизнь несчастных сироток. Весьма сомнительно. А точнее — невозможно. «Тепло, Танечка, все теплее и даже горячее, — подсказала мне коленка… — Теперь ты на верном пути». Хорошо бы побеседовать на этот счет еще с магическими костями, да некогда. Стоп, машина, приехали.
Первый мой порыв, когда наша странная троица поднялась по лестнице, — броситься к телефону. Володя, без тебя я в нынешнем деле — как без рук, получается. Сколько раз удавалось обходиться без своего верного стража-милиционера, но в нынешней предновогодней заварухе все старые друзья вдруг понадобились — и ты, и Света… Всем приходится крутиться со мной в общем вихре.
— Танюха, а ты как про нападение на «Гном» узнала? Колись! — прокричал в трубку Володя еще до того, как я успела задать какой-нибудь вопрос. — Ладно, не буду тебя зря томить. Взяли их, всех троих. Прямо с поличным, когда двери на складах начали выламывать. И все трое вооружены, так что бандитское ограбление им обеспечено…
— Отлично, — вздохнула я с облегчением. — Их как, уже допросили?
— Да ты больно быстро хочешь, — засмеялся мой товарищ, довольный тем, что неожиданно отличился в этом деле. Вполне возможно, схлопочет даже премию.
Я всегда обращала внимание, что у многих милиционеров честолюбие развито не меньше, чем у актеров кино, только они прячут его за словами «чувство долга», «…и на первый взгляд как будто не видна…» и прочими в том же духе. Мой Володя был как раз из таких, честолюбивых, и это больше всего прочего прибавляло ему неистощимой энергии, выдумки, постоянно поддерживало в состоянии повышенной боевой готовности.
— Их как раз сейчас допрашивают. А нехилое получилось дельце! — радовался вслух мой дружок. — С меня причитается.
— Да нет, это с меня причитается. Только позже. Слушай, а у одного из них нет случайно заметного шрама над бровью? Ты их сам-то видел? — вспомнила я вдруг случайно о своем наблюдении за крыльцом «Вкуса победы» из окна.
Действительно случайно вспомнила. Просто, слушая бодрый Володькин голос, подумала о том, что одно очень непродолжительное время считала своего однокурсника чуть ли не женихом и только потом уж просто другом, после чего он мне назло заделался женатым другом… Но ведь было же время, когда Вовка топтался возле дверей кинотеатра, под светлым фонарем, а я смотрела на него из темноты и думала: стоит ли появляться рядом в круге света? Что важнее: честность, надежность или глупая, необъяснимая страсть? И прочие детские мысли прокручивались тогда в моей голове, пока я подробно изучала из темноты каждую черточку на лице верного поклонника… Это уже теперь, перешагнув, так сказать, четверть века, или «четвертак», я ни за что не буду давать даже надежды на близкие отношения мужику, если не испытываю к нему элементарного чувства, а точнее — сильного желания. Теперь-то я хорошо понимаю, что невозможно переспать со всеми хорошими людьми, с кем сталкивает по жизни судьба, — тогда только этим и придется заниматься ежедневно и круглосуточно. Надо уметь дружить и четко выбирать: или дружба, или сладкие губы.
— Ты что, колдунья, что ли? На расстоянии видишь? Во даешь, Танюша, — еще больше поразился Володя. — Есть у одного горизонтальный шрам над правой бровью, длиной примерно пять сантиметров. Но откуда ты знаешь?
— У Светы бинокль сильный. Моряк один с Тихоокеанского подарил. Бескозырку, тельняшку и бинокль. Но она все равно потом замуж за него не пошла. Представить невозможно, чтобы Светлана по полгода ждала, пока он плавает, точно? — ответила я непонятливому товарищу.
— Погоди? Какой моряк? Ты о чем там говоришь? — сразу сбился он и беспомощно закудахтал в трубку.
Прокол, Володя, в твоем профессионализме, раз даешь себя сбить с толку и сразу включаешься в чужую болтовню. Не выйдет из тебя ни частного сыщика, ни приличного дистрибьютора, если не овладеешь этим приемом.
— Вот о чем, — закруглила я свое невольное дурачество. — Если шрам есть — значит, это скорее всего громилы из банды Штыря. Ну да, того самого. Ваша задача — любыми способами расколоть их насчет убийства Владимира Кривина. Кри-ви-на, это один из директоров фирмы «Гном». Факты против них есть — они снова полезли в «Гном» с оружием. Давите на то, что вам известно, что Кривина убрал Штырь. Пусть покажут, где спрятано тело, и тем скостят часть своей вины. Все запомнил? В общем, пугайте, шантажируйте, угрожайте. Можете и по сусалам надавать — не жалко…
— Это мы умеем, — усмехнулся Володя в трубку. — Но я надеюсь, ты мне все расскажешь — хотя бы откуда такие данные?
— Обязательно. Только сначала ты мне расскажи — что узнал про брата Владимира Кривина, Станислава Алексеевича? Получил какую-нибудь информацию? — перебила я Володю.
— В общих чертах. Слушай: Станислав Алексеевич Кривин, возраст — пятьдесят три года. Возглавляет в Мурманске управление дороги, то есть шишка большая. Генерал железнодорожный. Он там и депутат городской Думы, и личный друг мэра, и все подобные дела. Женат. Двое детей. Все время работал на железной дороге — то начальником станции, то возглавлял службу движения, пока не взлетел вдруг наверх. Ни в каких криминальных делах никогда замечен не был. Чист, как стеклышко. Есть рабочий телефон. В настоящий момент находится в Мурманске, на работе.
— Откуда ты знаешь, что он уже в Мурманске на работе?
— А как же. Ребята уточняли. Как всегда, сидит в своем кабинете…
— Ясно. Быстренько драпанул, — заметила я, выслушав краткий отчет коллеги.
— А что? Может, ты еще что-нибудь эдакое знаешь? — сразу подхватил Володя. — Колись давай.
— Хватит с тебя. Ты с этими тремя соколами разберись и поскорее выйди на Штыря. Все остальное — при встрече. Спасибо, друг.
Положив трубку, я вдруг подумала, что слишком уж часто повторяется за последние три (кстати!) дня цифра «три» в самых разных конфигурациях. Как в сказке, где тоже — то третий сын оказывается самым сметливым дураком, то с третьей попытки удается гору свернуть… Может быть, и мне удастся — с третьей попытки? Хотя я и второй еще не сделала, если говорить про магические кости. Украдкой, пока никто не держит в поле зрения мою увлеченную телефонным разговором особу, я достала из сумки свои заветные двенадцатигранники и выбросила на телефонный столик. Магические кости рассыпались по столу с характерным треском, который особенным образом всегда отдается у меня в душе. Смотрите-ка, отличная новость! «Вы близки к успеху, но кто-то прилагает силы, чтобы помешать вам его достигнуть. Его действия напрасны», — доверительно сообщала мне комбинация цифр 3+20+25.
Глядя на цифры на втором кубике — 1+21+21, я улыбнулась про себя, ибо они предупреждали, что уменьшение моих доходов будет связано с помощью другим людям. Парадоксально, но факт. Интересно, заплатит ли мне Виталик за начатое расследование, где все порядком перемешалось, так что совсем
