которых специализировались на личной безопасности, продержались дольше других, но, как только погибали их птицы, они становились такими же беззащитными, как и обычные люди. Появилась новая профессия - птицебой. Так назывались киллеры-виртуозы, которые убивали вначале Синюю птицу, а затем и ее хозяина. Понимаете, Царегородцев, людей истребляли только за то, что они были удачливее остальных! Удачливее толпы…
Последнее слово Лемберт произнес с явным отвращением.
- Казалось, на землю вернулись Темные века. Самое удивительное заключалось в том, что с истреблением птиц не пыталась бороться даже полиция! Впрочем, что ж тут удивляться - ведь на одного полицейского, владевшего Синей птицей, приходился десяток тех, у кого таких птиц не было… Естественно, их симпатии были на стороне толпы… Не прошло и двух лет, как “удача” стала бранным словом в большинстве цивилизованных стран, а те, кто сохранил своих Синих птиц, невзирая на всю свою везучесть, превратились в изгоев и подонков общества! Черт бы меня побрал, Царегородцев, если я понимаю, почему так получилось!
- Я думал об этом, - признался Андрей. - Там, на островах, у меня было достаточно времени. По-моему, все дело в том, что мы пытались сделать счастливыми слишком многих. Это как пытаться натянуть простыню на футбольное поле - все равно ничего не получится. Тех, кому не везет, в жизни всегда будет намного больше, чем счастливчиков, - это, видимо, какой-то фундаментальный закон природы…
- На эту тему написаны уже сотни исследований, - перебил его старик. - Особенно популярной была теория “благословенного хаоса”, утверждавшая, что Синяя птица является неким артефактом, побуждающим все проистекающие поблизости от нее процессы распределяться только в сторону благоприятного исхода. Тогда большинство процессов неизбежно становятся детерминированными, и система - то бишь наш мир - постепенно перестает развиваться. Согласно этой теории, уничтожение Синих птиц - дело безусловно благое, поскольку отвечает глобальным интересам человечества. Иными словами, человечеству позарез необходимы неудачники, а счастливчики должны вечно оставаться крохотным меньшинством…
- И тогда их всех истребили, - горько сказал Андрей. - Я читал об этом. Кажется, последнюю Синюю птица торжественно сожгли на костре года три назад…
- Зато экономика снова на подъеме, - ухмыльнулся Лемберт. - Жизнь понемногу входит в прежнюю колею… Да и нравы заметно смягчились - видите, мне даже позволили вернуться на родину.
Он задумчиво повертел в руках бумеранг.
- Вы привезли мне хороший подарок, Царегородцев. Удача - тоже своего рода бумеранг. Если зазеваешься, она поразит тебя самого…
- Просто он очень красивый, - сказал Андрей. - А больше там ничего подходящего не было.
Лемберт внимательно поглядел на него.
- Кстати, - спросил он, понизив голос. - А что случилось с вашей Принцессой? Вы бы не прошли таможенный контроль…
- Я ее выпустил, - ответил Андрей и печально улыбнулся, вспомнив, как Принцесса, жалобно крича, описывала крути у него над головой. - Мне все-таки удалось обнаружить на одном из островов маленькую колонию Синих птиц, и я отвез ее туда. Она не хотела покидать меня, но я сумел ее убедить…
Минуту Лемберт молчал, сжимая в руке бумеранг, потом поднял голову и посмотрел на Андрея прозрачными старческими глазами.
- Уходите, - произнес он твердо. - Уходите и никому больше об этом не рассказывайте.
- До свидания, - сказал Андрей.
Он вышел во двор и забрал у охранника свой велосипед. Выкатил его за ворота, легко вскочил в седло и, не торопясь, поехал вдоль по тихой улице дачного поселка.
С ветки сосны за ним внимательно наблюдала сойка, синяя-синяя, будто зацепившийся за дерево кусочек неба.
ЕВГЕНИЙ БЕНИЛОВ
1
Я прихожу в себя и слышу громкий, ровный гул - открываю глаза и вижу песок. Он почему-то в сантиметре от моего носа. Ага, понимаю: я лежу ничком, уткнувшись лбом в подвернутую руку… кажется, на пляже.
На пляже?
Я поднимаю голову и вижу полоску желтого песка, отороченную вереницей шевелящихся на ветру пальм. Справа от меня бьются волны, выбрасывая длинные пенистые языки. Сверху висит темно-синее, южное небо. Яркое солнце жжет спину.
Я встаю на ноги и с удивлением рассматриваю свой купальник: красный треугольник внизу, два лоскутка наверху. Совершенно не в моем стиле… как я могла такое купить?
А где Димка?
Я смотрю по сторонам, но на пляже - до самого горизонта - никого. Оборачиваюсь, но моего жениха нет и там… зато я вижу Арабеллу. Стрекоза парит перед моим лицом: полуметровые крылья слились в кисейную пелену, в огромных фасеточных глазах блестят солнечные блики. Я хлопаю в ладоши, и она послушно садится мне на плечо… от прикосновения цепких лапок становится щекотно.
И тут, словно по волшебству, в памяти оживает целый пласт событий: вот мы с Димкой приезжаем на курорт, вот грузим чемоданы и клетку с Арабеллой в такси, вот селимся в отель…
Но как я оказалась одна на пустынном пляже?
На мгновение задумываюсь, и в памяти всплывает еще один пласт: мы уже неделю отдыхаем, таскаясь каждый день на городской пляж, - и вокруг люди, люди, люди… прямо как сельди в бочке. Тогда я предлагаю съездить в южную часть полуострова. Мы берем напрокат машину: Димка ведет, я смотрю по карте и говорю, куда ехать; Арабелла стучит крыльями в своей клетке. Наконец мы приезжаем на место, выпускаем стрекозу, оставляем машину на обочине и пробираемся по дюнам к пляжу. Купаемся у самого берега (нас предупредили, что здесь, на юге, водятся водомерки и прочая морская нечисть). Потом закусываем бутербродами, пьем холодный сок из термоса и идем гулять вдоль моря.
А что дальше?..
Арабелла трется о мою щеку, ласково покусывает за ухо. Ветер ерошит волосы, небольно бьет песком по ногам. Легкие перистые облачка летят по синему небу. Я в растерянности выдергиваю из памяти разрозненные картинки: вот Димка от избытка сил встает на руки и идет, оставляя на мокром песке смешные лапчатые следы. Вот он пытается научить меня ходить на руках: я отбиваюсь и пронзительно визжу - Арабелла мечется над нами, не зная, нужно ли защищать хозяйку…
А что потом?
Потом произошло что-то плохое…
Сердце мое замирает, словно сжатое чьей-то холодной, костлявой рукой, - я опускаюсь, почти падаю на песок. Арабелла взлетает, затем опять пристраивается мне на плечо.
Закрываю глаза, вспоминаю.
Взявшись за руки, мы с Димкой идем по пляжу, и вдруг на горизонте возникает точка. Мы подходим ближе - точка превращается в катер: он стоит у самого берега, с высокого борта на песок брошен трап. По трапу спускается статная высокая брюнетка в ярко-синем платье и идет навстречу. Взгляд ее прикован к Димке - я немедленно беру его за руку и, склонив голову, касаюсь виском его плеча (что на женском языке означает: “Руки прочь от моего жениха!”). Однако бесстыжая брюнетка продолжает таращиться на Димку. Я
