большого мальчика Славу.
Тот все еще не мог поверить в услышанное:
– Аркаш, ты хоть представляешь, сколько на ней бабла?! Да эта частная ужом вывернется, чтобы первой карту сцапать. А мы бы ее выключили навсегда. Ниче бы плохого не сделали – просто ее же дружкам сдали бы ствол. Нашли, мол, у детей отобрали в песочнице. Ей по кабинетам месяц ходить нужно было бы, доказывать, что не верблюд. Если вообще бы лицензию не прикрыли. Ты че, Аркаш?!!
– Спасибо за теплые слова и добрые намерения, – не могла я оставить без ответа.
– А ты как хотела, подруга?! – вновь поразился Батон. – Полезла в общую свалку и хочешь, чтобы локтями не толкали? Так не бывает!
Последнее высказывание подтверждало мою догадку о том, что братья Фроловы свято верят, что я являюсь их конкурентом в поисках карточки. Я решила пока их не разуверять. В тот момент я не знала, насколько выгодно мне убеждать Батона в обратном. Да и вряд ли бы он мне поверил. Честно признаться, я для себя сама еще не решила, что сделаю, попадись мне злополучная карточка в руки.
– Ну, локтями и я толкаться умею, – заметила я на всякий случай. – Но давай сейчас о другом поговорим. Не кажется тебе, что кто-то уж очень здорово ими толкается? Я о Брюнете.
– А че с Брюнетом? – дернул плечом Вячеслав Петрович.
– А то, что вчера вечером его нашли в своей квартире с двумя пулями, одна в груди, вторая – в башке.
– Не может быть! – произнесли они это хором.
– Послушайте, такими вещами не шутят, – серьезно заметила я. – Кстати, Вячеслав Петрович, за некоторое время до того вы имели с убитым беседу. Не скажете, о чем именно?
– Скажу, – вновь дернул он плечом. – Я ему за тебя предъявил. Зачем, мол, с мусорней связался… Ты че, думаешь, это я его замочил?!
Последнее предложение он буквально выплюнул в меня.
– Я пока ничего не думаю. Да и для тебя важно, не что я, а что следователь подумает, – со значением глядя на него, проговорила я.
– Ну давай, натрави его! Мне бояться нечего!
В тот момент на меня смотрел уже не человек, а ощетинившийся пес. Я поняла, что наш разговор, по всей видимости, на этом закончился. Но все же предприняла еще одну попытку:
– Там, во дворе, вечером незнакомую «восьмерку» видели. Темного цвета. Не знаешь, у кого такая?
– Слушай, не знаю я ничего! У меня, если заметила, «Мазда».
Он демонстративно отвернулся, показывая, что разговор окончен.
– Ладно, прощайте, братья славяне. Надеюсь, что наша встреча последняя.
Я оставила родственничков наедине друг с другом и покинула квартиру. Спускаясь по лестнице, думала о том, какие вопросы не успела задать. Ну, конечно, о покушении спрашивать без толку. Слава и так уже был на взводе. Заикнись я, что подозреваю его еще и в покушении на собственную драгоценную персону, он бы, чего доброго, не сдержался и ухватил меня за грудки. Тогда мне могло бы быть худо. Пока же все ничего – мы, как два судна в пограничных водах, обменялись холостыми залпами и разошлись своими курсами.
В тот день случился еще один сюрприз: едва я открыла подъездную дверь, как нос к носу столкнулась с господином Фроловым. Увидев меня, он удивился до того, что аж вздрогнул.
– Проходите, семейный совет в сборе! Кстати, вас за глаза называют карапузом.
Он проводил меня взглядом, но так ничего и не сказал.
Разговаривать с ним мне пока было не о чем, разве что задать все тот же вопрос о «восьмерке». Но, думается, ответ известен. Пока у меня не было более весомых аргументов или каких-либо доказательств, откровенничать Сергей Петрович вряд ли бы стал. Как, впрочем, и его братец. То, что он хоть что-то мне сказал, было настоящим чудом. Но и, надо признаться, ему было выгодно дать мне информацию. Я решила, что он не наврал – это подтверждалось уже последующим разговором с Брюнетом.
Я вышла на проспект. Разгар дня и самое пекло. Чтобы уберечься, я нырнула в кафе-мороженое.
Там работал кондиционер и было мало народу. Продавец положила мне в чашку три разноцветных шарика и опять уселась читать книжку.
Я выбрала столик в углу и принялась размышлять о насущном. В принципе, особо было не о чем: нужны какие-нибудь факты, а у меня их кот наплакал. Я начала перебирать все с самого начала.
Что мне известно об убийце? То, что он входил в круг знакомых Кушинского, то, что был знаком с Брюнетом и имеет оружие. Далее – он знает мой номер телефона и имеет, предположительно, темную «восьмерку».
От нее я и решила отталкиваться. Путь я наметила самый простой: взять у Горчака список всех членов клуба «Филателист» и пробить их с помощью Виктора Седова в ГАИ на предмет владения указанным транспортным средством. Попутно мне пришла в голову еще одна мысль. Как воплотить ее в жизнь, я тоже знала. И для того мне опять нужен был Леонид Семенович.
Я вышла на улицу и собралась ему позвонить, как вдруг… Надо сказать, как всегда «вовремя» я вляпалась в происшествие.
Напротив кафе сидел слепой музыкант и пел что-то о загубленной жизни. Такой старый блатной мотивчик. Никому, насколько я успела заметить по содержимому кепки, он на душу сильно не лег. Мне тоже. И я спокойно прошла бы мимо, не случись в ту минуту одно нехорошее дело: к кепке подошел парняга лет около двадцати на вид и, не говоря ни слова, выгреб все бумажные купюры себе в карман. Оглянулся воровато по сторонам и собрался уже отчалить, если бы не я.
Моя натура никогда не выносила издевательств над людьми, а уж над сирыми да убогими… короче, я торпедой ринулась наперерез.
Парень ошалел оттого, что к нему подлетела молодая женщина и начала оперативно заламывать руки.
Вырвавшись, он попытался первым делом двинуть мне в челюсть. Надо ли говорить, что это ему не удалось. Уйдя немного влево, я для верности подправила его правую блоком. Затем от души, с доворотом корпуса, впечатала ему прямой в переносицу. Как следствие, воришка отлетел назад и прижался спиной к фонарному столбу. Затем медленно по нему сполз и остался в таком положении.
– Ах ты, зараза! Да тебя, курва мать…
Я опешила. Слепой музыкант оказался вполне зрячим. Он согнулся чуть ли не в пояс и надрывался потоками матерной брани. Продолжалось это не столь долго, чтобы привлечь внимание всех находившихся вокруг. Но зато успел подскочить старший сержант милиции. Он взял под козырек и накинулся на меня с самым серьезным видом:
– Граждане, что произошло?
– Вот она, б…дь такая, ни за что избила моего внука!
Избитый внук отклеился тем временем от столба и полностью подтверждал слова «незрячего» деда.
– Ну, гражданка, что делать будем? – скучно произнес старший сержант. – Сейчас гражданин на вас заявление напишет, придется по двести тринадцатой отвечать. За хулиганство. Плюс нанесение телесных повреждений. Или вы, – он красноречиво повернулся к потерпевшему, пытавшемуся тем временем остановить кровотечение из носа, – как-то с людьми договоритесь?
Мне все стало ясно. Опять я вляпалась по собственной дурости. И вновь шантаж. Правда, не такой, как учинил Брюнет, но тем не менее поддаваться и в этот раз я не собиралась.
– Нет, дорогуши, – заявила я старшему сержанту, но взглядом обвела перед тем всю троицу, чтобы все ясно было. – «Ломаться» на бабки я не стану. Пошли в отдел. Заодно, кстати, свидетелей прихватите.
– Как хотите, гражданка, – заметил блюститель порядка. – Собирайтесь, – это уже касалось «слепого» и его внука.
Но уличный певец никуда идти не хотел. Он открыл вторую серию матерной брани. В конечном итоге мы просто расстались. Я была густо покрыта матом, но вполне жива.
Настроение немного испортилось, но, как всегда бывает в жизни, вслед за плохим случается хорошее. Позвонили из автомастерской и сказали, что через часок-другой можно приезжать за машиной. Как провести