непогоду. Его поведение меня озадачивало. Да не конь же он, пытающийся таким образом протестовать против чужака, захватившего его. Нет, не конь, но и не кляча. В один из моментов я даже напугалась — настолько резво рванул он к дорожной бровке. Не хватало еще раз испытать, что такое спуск с шоссе по крутизне, но теперь уже на хорошей скорости.
Слава богу, я поняла, что не в машине дело, а во мне, и снизила скорость до безопасной, а добравшись до города и свернув на дорогу, ведущую в промзону, остановилась совсем.
О-ох! Стоило расслабиться, положить голову на подголовник, как поплыло все перед глазами, будто во хмелю я или с похмелья. Водички!
Простите меня, люди, за то, что не только угнала вашу машину, но и основательно обшарила ее. Но и сами вы виноваты — помогать другим надо без таких тяжелых рассуждений, как получилось у вас. И следить за собственностью надо попристальней. Вернется к вам ваша машина, не переживайте слишком.
Бутыль колы — не самая ценная находка из тех, что попались мне при осмотре. Судя по номерам и загруженности салона вещами, из тех, что обычно берут с собой, отправляясь в дальнюю дорогу, мне попалась пара транзитников-междугородников, и я их обездолила.
Деньги и документы, естественно, меня не заинтересовали. Я только переложила их из легкодоступного в более укромное место, а вот едой воспользовалась по прямому назначению и без зазрения совести. Сейчас она мне была нужнее, чем им. Утоляя между делом голод, я бегло осмотрела их запасы одежды и без труда подобрала себе убор, соответствующий моим дальнейшим планам. С подругой хозяина «Москвича» мы оказались схожи по комплекции, и спортивный костюм, на который я сменила юбку и легкую куртку, был мне почти впору. Кроссовки же вообще по ногам пришлись.
После еды я почувствовала себя значительно бодрее, и машина покорилась мне полностью. Вероятно, признала меня за свою, в хозяйкиной-то одежде.
Осторожничать я начала, не доезжая добрых полкилометра до котельной. Сбросила скорость и заставила машину красться на половинном газу. Если бы дорога была хороша или знала я ее получше, обязательно погасила бы фары и рискнула на езду в темноте. Придется компенсировать эту меру предосторожности пешей прогулкой. Когда нет возможности сопротивляться обстоятельствам, надо расслабиться и постараться получить от них удовольствие.
До места, где можно было безбоязненно оставить машину, я вскоре доехала. Проходная неведомого завода, по какому-то чуду работавшего во вторую смену, прямо-таки сияла огнями в этой лишенной жилья и нормального освещения местности. Группа молодежи в зеленых камуфлированных костюмах, занятая охраной двух никелированных турникетов в помещении проходной, отгоняла скуку матерщиной, сигаретами и чаем одновременно и к моей просьбе присмотреть за машиной отнеслась благосклонно.
— Пусть стоит, — ответили чуть ли не хором. — Посмотрим, ладно. Все в порядке будет.
Вот так, без лишних слов. Обещание свое они, конечно, не выполнят, но здесь, на просматриваемой территории, у них под носом, шансов остаться в неприкосновенности у «Москвича» все же больше.
К воротам котельной я выбралась нескоро. Пришлось поплутать в темноте между какими-то развалинами, горами щебня и бетонных огрызков, раскиданных где попало. Самочувствие мое оставляло желать лучшего, ноги спотыкались, то и дело задевая за неровности и мелкие предметы вроде кирпичных осколков. Я даже разок отдохнуть присела на подножку остова бывшего грузовика и с грустью вспомнила, что у меня когда-то был фонарь.
Вполне могло случиться так, что Дмитрия уже и след простыл. Удалился вместе с белобрысым, сделав свое черное дело. А если он еще каким-то чудом здесь, то одолеть я его, размахивая конечностями, сейчас не сумею. Придется использовать подручные средства вроде ломика или лопаты.
К воротам я подошла, держа в здоровой руке хороший кусок арматуры, и расставаться с ним не собиралась, потому что через щель между створками на улицу пробивался свет.
Возле печи я увидела фотографа. Он висел на вытянутых, связанных в запястьях руках, свесив на грудь взлохмаченную голову, совсем невысоко от цементного пола.
«Дела!» — подумала я, ошеломленная такой неожиданностью, и тут же отпрянула в сторону, услышав за спиной шаги.
Кто-то приближался из темноты, не заботясь о том, чтобы ступать тише.
Застукали. Может, оно и к лучшему?
Дмитрий!!!
Он достал нож и бросился на меня, неуклюже, но быстро. Я едва успела уклониться от блестящего лезвия и, перебросив арматурину в левую руку, ударила его без жалости. Нож звякнул об пол, но и я выронила свое оружие, сморщилась от неожиданной боли в запястье.
Как неловко!
— Ты маньяк! — крикнула ему в перекошенную рожу.
— Нет, исполнитель, — прохрипел он, наклонился и потянулся к ножу.
Маньяк, исполнитель и дурак, если подумал, что я позволю тебе его поднять, потому что на один хороший удар меня хватит.
Классно!
Я ногой снизу вверх саданула по его голове, метя в лицо, но он успел заслониться рукой, и удар пришелся вскользь, по темени. Он шлепнулся на задницу и глупо вытаращился на меня. Выигранное время потратила на то, чтобы вновь вооружиться, и шагнула к нему, решив не жалеть его больше.
— Дай и мне испытать, что это такое, приводить в исполнение…
Договорить не удалось, не довелось и ударить, потому что он рванулся с места, не разбирая дороги. Такой старт бегуна из положения сидя мне еще не доводилось видеть. Страх его был понятен. Он увидел во мне такую же безжалостность, какая только что гнездилась в нем.
В скорости я уступала, и на освещенном пространстве догнать его не удалось, а на улице он и вовсе скрылся от меня в темноте. Пришлось остановиться и прислушаться. Да, он скакал, как зверь сквозь заросли, улепетывал с треском и топотом. Пренебречь осторожностью и я могу, когда это нужно, а уж упорства мне не занимать. Но если бы не остановился он у машины, неизвестно, чем закончился бы этот бешеный, слепой спринт по пересеченной местности.
Я все-таки легче его, и о моем приближении он узнал только тогда, когда я была уже на подлете.
«В прыжке, наискось, по плечу!» — решила я заранее, но он боя не принял, метнулся в сторону, а я с разгону ударилась в борт его «Жигулей».
Столкновение получилось не сильным, но болью отозвалось во всем теле. Арматурина выпала из рук, и я не стала искать ее под ногами.
В этот раз вдогонку я сделала не более десятка шагов, да и те ковыляя, и поняла, что догнать мне его не удастся. Остановившись, не услышала ничего, кроме своего дыхания, и почувствовала усталость, настолько сильную, что о дальнейшем преследовании не могло быть и речи. И все равно стало, вернулся ли исполнитель к машине или по-прежнему ломится где-нибудь по бездорожью.
«Фотограф!» — мелькнуло в голове, и я повернула назад.
Сразу снимать его я не стала. Остановившись возле, осмотрела вытянувшееся под собственной тяжестью тело. На вид оно производило впечатление окоченевшего, и ноги были повернуты носками вовнутрь.
Я взялась за его подбородок и приподняла поникшую голову так, чтобы можно было заглянуть в лицо. При этом у него хрустнула шея. В лице не было ни кровинки. Мертвец?
Господи, что мне с ним делать?
Подвешен он был хоть не высоко, но надежно — прикручен проволокой к трубам, идущим вдоль одной из стен. Без лестницы добраться до них было трудно, но я это сделала. Хорошо бы еще поддержать его, не дать свалиться бревном, но как?
Ничего, обошлось. Головой он не ударился, упал мягко, на ноги и завалился на бок. Следом и я спрыгнула с труб и позавидовала ему, не почувствовавшему падения.
Его руки, когда я сняла с них проволоку и растерла, чтобы восстановить кровообращение, быстро потеплели, а когда и ногти приобрели нормальный цвет, решила попытаться привести его в чувство. Но, кроме восстановившегося дыхания, ничего достичь не удалось, хоть и трудилась я над ним добросовестно.
— Нет, Витя, как-то сам справляйся, — попросила, приваливаясь плечом к шершавой стене. — Я не
