— Для вас это важно?
— Это может оказаться важным для вас. Ну и для меня, если я решу покопаться в вашем деле. Кто он?
Крапов этого не знал, я ему поверила и поспешила поскорее отделаться от него, заявив, что здесь не место для подобных переговоров. По-видимому, слова мои прозвучали весомо. Вскоре я уже мчалась оттуда с визиткой Василия Дмитриевича в сумочке, слегка раздраженная всем и всеми.
Теперь надо было выполнять обещание. Встретиться с Ларисой я решила не откладывая, чтобы уже утром иметь возможность позвонить и вежливо отказать им в своей помощи. Тут важную роль играло еще одно обстоятельство — если краповские предположения окажутся справедливыми и мне удастся докопаться до косвенных виновников — вдохновителей преступления, — то еще неизвестно, какая в результате этого начнется война и с какими жертвами и последствиями. Нет, к черту!
Хотя как знать. По силам ли мне окажется не допустить широкомасштабных военных действий, ограничив их локальным конфликтом — достаточным, но не чрезмерным.
В общем, к Ларисе я пришла, склонная отказаться от этого почти безнадежного дела.
Ей едва исполнилось двадцать, и больно было видеть на совсем еще девичьем лице столь грустные и усталые глаза.
Несмотря на то что разница в нашем возрасте всего каких-то семь лет, мне не сразу, но все же удалось разговорить ее, преодолеть сковывающую ее настороженность. Но когда дело пошло на лад, проговорили мы долго. Беседовали о разном, но и о ее беде тоже. Как я и ожидала, ничего такого, что послужило бы стоящей зацепкой, на которой можно строить хотя бы первоначальную версию, она мне не сообщила. Хоть и ужасный, но вполне заурядный случай такого рода. При расставании она попросила меня прийти еще. Не по делу, а просто так, как к подруге. Я даже оставила ей свой телефон.
Когда ушла от нее, вечер был уже в самом разгаре. Народу на улицах прибавилось. Молодежь веселыми табунками дефилировала по проспекту. Среди мужской ее половины встречались и белобрысые, и коренастые, и вообще — на любой вкус народу хватало.
Не скоро к Ларисе вернется желание так же беззаботно тусоваться в дружеской компании.
Закусила я в кулинарии, не желая тратить дома время на стряпню, пусть даже самую простую, и к концу трапезы бесповоротно решила встречать сегодняшние сумерки дома. И непременно одна. Сейчас я испытывала чувство, какое бывает у ребенка, которому пообещали новую игрушку.
Был в рассказе Ларисы момент, абсолютно незначительный на первый взгляд, но заслуживающий внимания. Милиции она о нем не сообщила. Не сумели те в расспросах до него докопаться. Как знать, порой незначительная мелочь может послужить ключом… Но не будем пока об этом.
— Расфрантилась, расфрантилась, мамзель! Вот она, посмотрите-ка, каблучками цокает, одной ногой пишет, а другой зачеркивает!
Ольга Олеговна, моя соседка по лестничной площадке, энергично пихая локтями в бока престарелых подружек, усиленно привлекала их внимание к моей персоне. Все правильно. Идет традиционное ежевечернее заседание дворового парламента на привычной трибуне — лавочке у подъезда. Насколько компания бабок приятней общества подгулявших дельцов!
Улыбчиво поздоровавшись со всеми и коротко, но любезно ответив на неизбежные вопросы типа: когда же мужик такой найдется, что сможет меня под венец затащить и до каких пор буду бросать машину посреди двора, когда гараж под носом. Я постаралась как можно тише стучать каблуками, чтобы не вызвать новой серии сатирических замечаний, и сунулась было в подъезд, но услышала сзади:
— Подожди, подожди, Танечка!
Оторвав от скамейки могучий зад, Олеговна торопилась за мною. Я дождалась ее в дверях. Ухватив за локоть, соседка потянула меня вовнутрь, подальше от посторонних ушей, приговаривая таинственным полушепотом:
— Ты вот что, душа-девица, не мое, конечно, это дело, но все же мужиков своих к порядку приучай хоть немного. А то что же это получается? Тебя дома нет, а они в дверь ломятся, в замках ковыряются…
После такого сообщения мгновенно включилась голова, и я сообразила, что это не Костя. У Чекменева ключи есть, и ковыряться он в замках не станет. Кто? И когда? И зачем? Домушники-взломщики? Так те без предварительной разведки, не определив, есть ли в доме что-нибудь ценное, трудиться не будут, несмотря на, казалось бы, многообещающую бронированную дверь. У меня же, кроме телевизора и старенького компьютера, в квартире ничего представляющего для них ценность, за исключением, конечно, тряпок, хорошей косметики и дорогих моему сердцу книг. Не то!
— Что ты, Олеговна, — очень искренне удивилась я. — Ты всех моих женихов наперечет знаешь, никто из них на такое не способен.
— Вот и я подумала, лезет к тебе посторонний! Ну, а зачем — понятное дело.
«Совсем не понятное», — возразила я про себя, слушая ее во все уши.
— Это ведь я так про твоих-то, начать чтобы, ляпнула. Так что, гляди, поопасись.
— Когда это случилось?
— Только что! — возмутилась она моему спокойствию. — Хорошо, если час прошел. Я как раз во двор собралась выходить, и он тут как тут. Ничего, одет прилично, при галстуке, хоть и без пиджака. А в руке у него сумка, небольшая, черная. Знаешь, такая, через плечо которую носить можно. Крепенький мужичок, хороший и молодой. У него еще усишки под носом пробиваются. Видно, отпускать только начал. Я, говорит, здесь по просьбе Татьяны. Она, мол, попросила кое-что отремонтировать в квартире, вот я и сделал. И сумку мне раззявил, показал, что в ней. Инструменты там были всякие, и то — немного. Я еще подумала, что за такими железками по квартирам не лазят, поэтому шум поднимать не стала, но спровадить его спровадила, ты мои способности знаешь.
Я поблагодарила ее и попыталась узнать что-нибудь еще о внешности гостя, но Олеговна больше не смогла вспомнить ничего такого, по чему можно было бы попытаться хоть приблизительно определить личность этого «жениха».
Не скажу, что новость встревожила или сильно озаботила меня, но мыслям новое направление дала, и по нему-то они и двигались все время, пока я поднималась на лифте до своего шестого этажа. Настораживало одно — точно выбранное злоумышленником время, когда меня точно не было дома. Впрочем, это могло быть и совпадением. Но опять же, никого ни о каком ремонте я не просила, тем более не благословляла на него в мое отсутствие.
Дверь открылась с трудом. Один, самый хитроумный из всех, замок, ворча, принял в себя ключ и поддался с неохотой. Это вполне могло говорить о взломе.
В квартире были деньги. Сумма, не способная обогатить кого бы то ни было, но и такую потерять за просто так досадно.
Деньги оказались на месте. И вообще следов визита посторонних я не обнаружила ни при беглом, ни при детальном осмотре квартиры. Должно быть, никакого визита и не было. Не состоялся из-за бдительности Олеговны. Надо еще раз поблагодарить ее при встрече. А теперь надо успокоиться. Были здесь посторонние, нет ли, какая разница, если ничего не пропало. Не стоит волноваться попусту.
Открыв настежь балконную дверь и сдвинув в сторону тюль, я распахнула халат и уселась в кресло напротив нее, совершенно расслабившись. Меня овевал легкий сквознячок. Мурашки, побежавшие по коже, вскоре сменились приятным ощущением здоровой, спокойной бодрости. Медленные волны внутреннего тепла двинулись к поверхности тела, навстречу прохладе. Две равные противоположности породили почти блаженство. Опустив голову на верх спинки, я с удовольствием приняла это ощущение вместе с воздушной ванной. На редкость теплый сентябрь выдался в этом году. Я снова вспомнила о Ларисе.
Насильники, наглумившись досыта, сфотографировали свою жертву, перед тем как бросить ее в перелеске. А орудовавшего фотоаппаратом остальные поторапливали, называя Архивариусом.
Что-то настораживало меня. В самом деле, трое парней в ясном уме и твердой памяти утром погожего дня едут к черту на кулички, за тридевять земель от города, имея при себе один только фотоаппарат. На простую вылазку к природе это не похоже. К кому-нибудь на дачу, где их ждут и где и так есть все, что нужно? Но даже при такой беззаботности должны же были они прихватить хоть пару пива? Хоть хлеба свежего, в конце концов! Нет. Один фотоаппарат. Да еще Архивариус какой-то!
А если допустить невозможность такого и отбросить разом весь скепсис, то есть встать на
