епископа Примиана. На следующий год карфагенский собор потребовал от государства применения указов о «еретиках» против донатистов — «обжалование к мирской деснице» (иезуит Зибен). Само собой разумеется, все зто произшло при ассистировании Августина, который, когда только мог, бывал на соборах. И вслед за этим нажимом последовали многие жесткие законы Сначала император Гонорий, лично обработанный двумя подвергшимися дурному обращению католическими верховными пастырями, сообщившими о «злодеяниях», издал в 405 г грубо наглядный «Эдикт единства», который приравнял донатистов к «еретикам», их церковь фактически распустил, все их встречи запретил, их божьи дома передал католикам, епископов, вроде Примиама из Карфагена или Петилиана из Цирты, отправил в ссылку, короче, украл у донатистов их руководителей и финансовые средства — для Августина акт Провидения, сам Бог, ликовал он, говорит в этих событиях. Это опять был Августин — «пожалуй, первый теоретик инквизиции», написавший «единственное в истории ранней церкви совершенное оправдание права государства подавлять некатоликов» (Браун) Святой видел теперь в применении силы лишь «процесс расслабления», «исправления трудностями» (per molestias eruditio), «контролируемую катастрофу», он извлек сравнение с отцом семейства, «который наказывает сына, которого любит», и каждый субботний вечер «ради предосторожности» бьет семью.
Вслед за «Эдиктом единства» от 405 г последовали новые государственные указы 407, 408, 409, 412, 414 гг. Было предписано насильственное возвращение донатистов, их церковь все более загонялась в подполье, начались ежегодные погромы. И когда в промежутке этих лет — с конца 409-го по август 410 г — правительство по государственным соображениям (Аларих двигался по Италии по всем направлениям) предоставило донатистам свободу культа, четыре африканских прелата поспешили ко двору в Равенне и пробили возобновление прежних законов преследования, включая наказание смертью. Донатистская церковь была запрещена и ее насильственно присоединили к католической — «Господь раздробил зубы льва» (Августин). Целые города, до сих пор донатистские, теперь стали из-за страха перед наказанием и силой католическими, как и собственный епископский город Августина, где когда-то пекари не позволяли католикам печь себе хлеб. Наконец-то он сам изгнал донатистов. Однако когда они (временно терпимые государством из-за вторжения Алариха) возвратились, то великий святой показался им «волком, которого нужно убить» Лишь случайно он избежал засады, которую ему устроили циркумцеллионы.
Летом 411 г по указанию правительства в термах Гаргилия, в Карфагене, еще раз собрались на «Collatio», публичную дискуссию из трех, в каждом случае дословно застенографированных заседаний, для чего приехали 286 католических и 284 (из, примерно, 400) донатистских епископов Императорский комиссар Флавий Марцеллин, друг Августина и преданный католик (которого католический император Гонорий, тем не менее, два года спустя, 13 сентября 413 г — праздник св. Киприана — велел обезглавить типичное судебное убийство), естественно, объявил донатистов побежденными «omnium documentorum manifestatione».[215] Католики настолько уверенно знали это наперед, что обязались при отрицательном для себя исходе уступить до натистам свои епископские кресла.
Обращение побежденных к императору (среди прочего, — из-за подкупа Марцеллина) осталось без последствий Обвиненный еще и приказал распустить объединения циркумцеллионов и запретил все собрания донатистов, обвиняемых все более беспощадно. Страх нарастал, самоубийства учащались, прежде всего среди циркумцеллионов. Массы рабов и колонов, от которых кроме их рабочей силы нечего взять, ради сохранения «католического мира» должны быть загнаны принудительным трудом и кнутами своих господ в лоно Единоспасающей. Сами императорские «исполнители» заботились об этом Богатых настигали высокие денежные штрафы, до 50 фунтов золотом (для выдающихся), но доходило даже до конфискации всего имущества. Экспроприировали, лишали наследства и угрожали донатистскому клиру, враждебному унии, высылкой с африканской земли. Св. Августин, который хотя и учил, что «не всем все, но все заслуживают любовь и никто — несправедливости», сам тотчас изгнал своего «контрепископа» Макробия из Гиббона (куда тот возвратился около 409 г. после четырехлетней ссылки) и потребовал, применяя «саritas Christiana»,[216] дальнейшего сурового преследования. Меж тем, он упоминает эти события лишь мимоходом, тем более что все более запутывался в своем споре с Пелагием. В 414 г у донатистов отняли все гражданские права, а их богослужение наказывали смертной казнью. «Где любовь, — там мир» (Августин). Или, как торжествует позднее епископ Кводвультдей из Карфагена. «Змеи раздавлены, еще лучше проглочены».
Ожесточение донатистов использовал comes Africae Гераклиан и выступил в качестве контримператора. Летом 413 г он высадился, прибыв из Африки с большим флотом, в устье Тибра и двинулся на Равенну. Однако был совершенно разбит и обезглавлен в Карфагене по императорскому приказу.
После 418 г донатистская тема исчезает из дебатов североафриканских епископских синодов на десятилетия. В 420 г появляется последнее антидонатическое послание
Теперь Августин боролся не только с донатистами. Подкрепленный с благодарностью использованной, называвшей 156 «ересей»
Больше, чем уничтожение донатистов, Августина внутренне волновала долгая вражда с Пелагием, который убедительно опроверг его мрачный комплекс первородного греха вместе с маниями предназначения и милости, — собор Оранжа в 529 г их (частично буквально) догматизировал.
По данным большинства источников Пелагий был мирянином-христианином. Примерно, с 384 г или позднее он, высоко уважаемый за строгость нравов — не только декларованную, но и подтвержденную жизнью — учился в Риме, где приобрел значительное влияние на аристократию и клир. В 410 г он ищет спасения от готов Алариха в Африке, однако отправился дальше, в то время как его спутник и друг Целестий, красноречивый адвокат знатного происхождения, «enfant ternble» движения, остался в Карфагене. Там он вызывал своими выступлениями за Пелагия все большее отчуждение и в 411 г был отлучен синодом, которому он, говорят, отказался вразумительно отвечать, — после чего отправился в Эфес и получил посвящение в священники. Достойно упоминания, что Пелагий, когда он высадился летом 410 г в Гиппоне, находился в свите Меланин Младшей, ее мужа Пиниана и ее матери Альбины, — «может быть, самой состоятельной семьи Римской империи» (Вермелингер). Учитель церкви Августин тоже лишь недавно активизировал свои контакты с нею. Более того, он и другие африканские епископы — Аврелий и Алипий — убедили мультимиллионеров не разбрасывать свои богатства бедным, а лучше предоставить их католической церкви. И безмерно богатый Пиниан под давлением Верующего Августина вынужден был пообещать посвятить себя впредь только церкви Гиппона, а Августина в двух посланиях своей общине очистить от подозрения, что мотивом его нажима было богатство Пиниана. В 417 г завербованный отправляется в Иерусалим, близ которого правил другой учитель церкви, Иероним, наконец, Пиниан умирает, его жена становится настоятельницей монастыря у Йольберга, а церковь наследницей их чудовищного богатства, Мелания же святой церкви (праздник 31 декабря), — «как много наследств украдено монахами, — писал Гельвеций — Но они крали их для церкви, а церковь делала их святыми».
От Пелагия, талантливого литератора, дошло много маленьких трактатов, чья подлинность оспаривается. Однако три, по крайней мере, кажутся аутентичными Важнейшую работу
