Спасителю началось несчастье целого народа»; что с тех пор «в городе и во всей Иудее восстания и войны, удары за ударами не имели конца». И когда «после вознесения нашего Спасителя евреи в довершение к преступлению против Спасителя совершили злодеяния против его апостолов», — побивание камнями Стефана, отсечение головы у Иакова, «бесчисленные угрозы смерти» «прочим апостолам», — «тогда обрушился наконец Божий суд на евреев за многие преступные деяния., и истребил совершенно этот род безбожников из истории человечества».
Эта антииудейская историческая теология, триумф по поводу «преступлений» евреев, как непрестанно об этом говорят, их «неописуемых несчастий», «постоянно новых несчастных случаев», «все большей нужды», причем евреев «безжалостно приканчивают», причем «30 ООО евреев затоптаны до смерти», «голодом и мечом, в общем миллион и сто тысяч» евреев было погублено, — удовлетворение, стало быть, «сверх всякой меры ужасно пережитым» убийцами Бога, все это хорошо воздействовало уже на первого христианского императора, чью благосклонность епископ Евсевий завоевал очень рано и на которого тоже приобрел большое влияние Едва ли случайно антииудейское законодательство ожесточилось уже при Константине.
Св. Ефрем (306–373 гг.), удостоенный высшего титула Catholica, прозванный «цитрой Святого духа», «кротостью», «божьим человеком мира», стал дичайшим юдофобом не только своего времени. Ибо как он, вышедший из христианской семьи, уже мальчиком был пакостливым и жестоким, в течение нескольких часов забил камнями корову бедняка, точно так же он позднее бичует евреев. Будучи преподавателем высшей христианской школы в Низибии, в междуречье Ефрата и Тигра, он обзывал их негодяями и рабьими натурами, безумными, слугами дьявола, преступниками с ненасытной жаждой крови, «99-кратно худшими, чем неевреи» «Убийцы Бога» отныне будут для учителя церкви вообще «убийцами». Конечно, св. Антисемит создал также старейшие церковные хоралы, он стал «первым в христианстве певцом Рождества» «Хор девушек, который он создал, исполнял его песни в церквях Оттуда они начинали свой путь, восторжен — но принятые народом, через всю Малую Азию, поющее Евангелие, не нуждающееся ни в каких пояснениях» (католик Хюммелер).
Ни в каких пояснениях не нуждался и антииудаизм Ефрема Святой, память которого вследствие его заслуг церковь отмечает дважды в году (восточная 28 января, западная -18 июня), без устали конфликтовал с «сумасшествием», «зловонием» и «убийствами» еврейского народа «Благо тебе, святая церковь, из каждых уст, тебе, которая свободна от зловония зловонных евреев» Еврейский народ, утверждает Ефрем, только в 1920 г. возведенный в Doctor ecclesiae[66] «хочет передать здоровым свои давние болезни, резаньем, прижиганием и лекарствами, которые были предназначены для его собственных болезней, он пытается терзать здоровые члены Грубый раб старается возложить собственные оковы на свободного».
«Достойный удивления Ефрем» (Феодорит), «великий классик сирийской церкви» (католик Алтанер) настойчиво внушает, еврейский народ убил пророков, самого Бога, жестоко расправляется при том чуть ли не нарочно с любым чужим. «Это стоило слишком много крови, поэтому нельзя было больше допускать убиения. Тогда убивали открыто, теперь убивают тайно. Жалкий, беги от него (еврейского народа), потому что ничего не стоит ему твоя смерть и твоя кровь. Если он взял на себя кровь Бога, то испугается ли он твоей крови?. Бога распяли на кресте. Они (евреи) убивали пророков, как невинных ягнят Врачи пришли бы к ним, и те стали бы их жертвами Беги и спасайся от безумного народа, найди поспешая свое убежище в Христе (Сын Бога) пришел к семени Авраама, но наследники стали убийцами».
Сравнительно большая статья о Ефреме в
Еще яростней, чем Ефрем, нападал на «жалких, никчемных» евреев Иоанн Хризостом (354–407 гг.), и был прославлен, если не поэтому, то и не вопреки, начиная с VI-го века как Хризостом, Златоуст, а с VII-го как «(скрепляющая) печать отцов».
Во многих посланиях и восьми длинных поджигательских речах, которые произнес в 386–387 гг. в родном городе Антиохии внешне невидный, часто хворавший, со слабым голосом, но популярный церковный деятель («проповедь оздоровляет меня»), оставлено мало пороков и преступлений, не приписанных евреям (В проповеди, в самом начале которой он бахвалился, что достиг цели, добился победы, заткнул рот евреям, он говорил так долго, что захрипел — и продолжил свою борьбу на следующий день, это был праздник примирения).
Сын высшего офицера и бывший адвокат, который видит задачу проповеди именно в «совете», в «утешении», так как и «все Писание» содержало лишь утешительное, он бичует «издавна кровожадное сознание» евреев, их «кровожадность и жажду крови». Как некоторые «звери обладают вредоносным ядом, — указывает Хризостом, — так же и вы исполнены подобно вашим отцам кровожадности» Особенно «большие грехи совершили» евреи времен Иисуса, они были «слепы», «без угрызений совести», «учителя зла», «совершенно особенной душевной испорченности», «отцы и матери убийц». Они «собственноручно убили своих учителей», также как убили Христа, «главное преступление», которое оставило «в тени все злодеяния», за это «они были ужасно наказаны», «были отвергнуты» — «не просто согласно привычному ходу мировой истории», нет, это должна быть «месть неба», «столь невыносимая месть», что она «превзойдет в ужасности все до сих пор существовавшее, среди евреев ли или кого-то другого на свете».
Патрон — проповедник, чьи послания (шестнадцать томов в Mignes Patrologia Graeca) в XX столетии торжественно отметил как «неисчерпаемую сокровищницу», «отражение внутренней связи христианского, духа и эллинистической красоты формы» бенедиктинец Хризостом Баур, ругает евреев крайне гнусно, хуже, чем содомитов, ужаснее, чем извергов. Он снова и снова упрекает их, чей культ и культура как раз очень сильно привлекали антиохийских христиан, в поклонении идолам, обмане, разбое, воровстве, чревоугодии, похотливости Евреи живут лишь своим брюхом, влечениями, ничего не понимают кроме жратвы, выпивки и проламывания черепов «В своем бесстыдстве они превосходят даже свиней и коз» — «Слушающие проповедь большей частью вращаются в сфере благородного, возвышенного общения» (Баур) Хризостом, чьи послания распространялись и читались больше, чем других отцов церкви, клеветал на евреев вульгарней, чем кто-нибудь когда-нибудь до него «Великий муж старой церкви» (Тейнер), который жаловался со своей стороны «Нет в действительности ничего невыносимей оскорблений», поучает с евреями можно так же мало общаться, как с чертом, они-де «не лучше, чем свинья и козел», «хуже, чем все волки вместе», даже убивали своих детей собственной рукой, — от чего он позднее вынужден был отречься если они уже давно и не убивали своих детей, то зато они убили Христа, что было еще хуже «Евреи собирают хоры сластолюбцев, отродье развратных женщин и тащат весь театр вместе с актерами в синагогу. Так как между синагогой и театром нет никакой разницы Синагога не просто театр, она — дом терпимости, разбойничий притон и прибежище нечистых зверей, жилище дьявола. И не только синагоги — местожительство разбойников, торгашей и чертей, но и души самих евреев» Христиане не должны советоваться ни с одним еврейским врачом, а «лучше умереть», должны отворачиваться от всех евреев «как от чумы и эпидемии человеческого рода». И так как евреи «свершили грех против самого Бога», то их рабству «не будет конца», напротив, оно будет «с каждым днем ухудшаться».
Штрейхер бледнеет перед этим «проповедником милостей Бога» (Баур). Однако и после Второй мировой войны его аттестуют «великий», «человечность», «нежнорозовый благоухающий юмор» (Анвандер), «живая, к сердцу идущая речь», которая могла бы быть «обращенной непосредственно даже к сегодняшнему человеку» (Крафт), проповеди Иоанна, «пожалуй, единственные из всей греческой древности» могут быть «прочитаны и сегодня как отчасти христианские проповеди» (фон Кампенхаузен), в то же время Хюммелер именно при Гитлере, «в эпоху перелома», оценивает «захватывающее красноречие» учителя церкви и его неслыханную «власть над душами».
Часто и настойчиво возвращается Иоанн Хризостом к вечному рабству евреев и угрожает с Павлом и пророками «самыми тяжелыми карами» за их неверие. Но если сам Павел, возможно, ищет основания, которые все «позволили бы осветить в более мягком свете», то Иоанн удовлетворенно констатирует, «но он не находит, по тому как обстоит дело, ни одного. Да, из того, что он сказал, получаются собственно лишь еще более тяжелые обвинения», получается «опять приговор евреям», «удар». И проклятие пророка «Да
