Я думаю, чтобы понять это, нужно приехать в Акрон. Даже не знаю, что вам ответить. Акрон — довольно мрачное, унылое место. Когда я был маленьким, отцы всех моих приятелей работали на каучуковые компании. Мои отец и дядя — тоже. В отношении этого города у нас с друзьями была только одна мысль: убраться оттуда как можно скорее. Там просто нечего было делать.
Я считаю, что места съемок так же важны, как и герои фильма. Ну или почти так же. Поэтому я всегда очень тщательно продумываю фон. Видимо, потому, что я родом из Акрона, я питаю странную, если не сказать извращенную, любовь к постиндустриальным пейзажам. Мне они кажутся прекрасными.
Да. Мне хотелось бы, чтобы все короткометражки были самостоятельными фильмами, но в то же время в них есть кое-какие общие моменты. На сегодняшний день я снял пять короткометражек. Когда у меня их наберется штук двенадцать — общая продолжительность должна быть не меньше восьмидесяти минут, — я постараюсь выпустить их вместе хотя бы на видео. Не знаю, согласится ли кто-нибудь взять их в кинопрокат.
[Фрагмент: «Кофе и сигареты: Где-то в Калифорнии».]
Да, они попросили меня снять для них короткометражный фильм, дали денег, и я снял первую короткометражку из этого цикла. Сейчас мы посмотрели третью, у меня есть еще две, они уже сняты, но пока не смонтированы.
Нет. Три я снял в Нью-Йорке, один — в Мемфисе и еще один — в Калифорнии.
Вопрос из зала: Вы рассказывали о своих первых операторах. Как вы познакомились с Фредериком Элмсом и начали с ним работать?Я видел фильмы, которые он снимал с Дэвидом Линчем, а также картину под названием «У реки», в которой его операторская работа превосходно сочетается с сюжетом фильма. В его работе нет надуманности, все очень естественно, манера съемки вырастает из самой сущности фильма, из его атмосферы. Работы Элмса произвели на меня огромное впечатление; я уже был коротко знаком с ним и читал его интервью — все, что он говорил, показалось мне очень важным. Его взгляды на операторскую работу во многом совпадают с моими: манера съемки зависит от содержания фильма, она не должна быть эдаким «фирменным клеймом», торчащим из любого кадра. Я позвонил ему, мы поговорили, а потом я приехал в Лос-Анджелес, чтобы встретиться с ним лично, и он согласился снимать «Ночь на Земле».
На репетициях мы вносим много изменений в диалоги. Очень много. Я не стремлюсь привязывать актеров к сценарию. Важна основная мысль каждой реплики, а не слова, которыми эта мысль выражена. Так что я направляю актеров, сообразуясь со сценарием, но редко настаиваю на том, чтобы они выражали мысль именно так и никак иначе. Это бывает крайне редко, — например, если какая-то шутка уж очень мне нравится, я стараюсь ее сохранить. Мне важно, чтобы актеры вошли в роль и чтобы их герои выглядели убедительно. Мы многое меняем во время репетиций; немало ярких, удачных моментов в моих фильмах родилось именно на репетициях, благодаря тому, что актеры импровизировали, а я записывал их находки и включал их в сценарий. Я очень многим обязан актерам.
В мире кино — особенно американского кино — у режиссера есть два пути: либо снимать по шаблону на крупной киностудии, либо уйти в андеграунд и прозябать в безвестности. Джим Джармуш — один из немногих американских режиссеров, кому удалось разрушить этот стереотип. Снимая вдохновенные авторские картины, Джармуш умудряется сохранять полный контроль над процессом создания фильма и обеспечивать своим лентам широкий прокат, благодаря чему его имя известно сейчас если не каждому американцу, то по крайней мере всем ценителям кино. В последнее время о режиссере мало что слышно — прошло уже больше года с момента выхода его последнего полнометражного фильма, «Ночь на Земле», а к съемкам следующей картины он планирует приступить не раньше осени этого года. Тем временем Джармуш продолжает работу над постепенно разрастающимся циклом короткометражных фильмов «Кофе и сигареты». Он и послужил поводом для нашей беседы.
Это серия короткометражек, которые я впоследствии планирую объединить. Я начал снимать их в 1987 году.
Первый фильм был сделан по заказу телепрограммы «Субботним вечером в прямом эфире» — тот, в котором играют Роберто Бениньи и Стивен Райт. С тех пор я снял еще четыре. Два из них пока не смонтированы. Эти фильмы задумывались как совершенно независимые друг от друга, хотя все они называются «Кофе и сигареты» и в них присутствуют сквозные мотивы, так что если я в конце концов выпущу все фильмы на одной кассете (когда у меня соберется достаточное их количество), они будут органично восприниматься и как цикл короткометражных фильмов. Я пытаюсь снимать каждый фильм так, чтобы он был самодостаточным и независимым от других, но в то же время я, подчас неосознанно, включаю в тот или иной эпизод образы, которые будут перекликаться с соответствующими местами в других эпизодах, когда я объединю их в цикл. Не знаю, когда это произойдет. Не знаю даже, смогу ли я обеспечить этому циклу кинопрокат; но на видео «Кофе и сигареты» выйдут обязательно. Для этого мне нужно снять как минимум двенадцать короткометражек.
Не знаю. Может быть, у меня и получится. Я не уверен, что дистрибьюторов заинтересует подобный проект. Хотя организовать прокат мне бы очень хотелось.
Да, их показывают на европейском телевидении и даже в кинотеатрах, перед полнометражными фильмами. В Штатах у меня, к сожалению, нет такой возможности. Это меня очень огорчает, потому что короткометражное кино — прекрасный жанр и к тому же отличный шанс для молодых режиссеров, не имеющих достаточного опыта, заявить о себе... В этом жанре можно многому научиться, можно делать очень интересные вещи. Но у нас нет мест, где эти фильмы можно было бы показать и посмотреть. Не понимаю, почему в кинотеатрах не пускают короткометражки перед основным, полнометражным фильмом, особенно в так называемых арт-хаусных кинотеатрах, которые еще кое-где сохранились? В Европе такая
