была столь очевидной. Этот случай произвёл на меня неизгладимое впечатление.
Я считал себя похожим на Макса, чересчур разбалованного, одомашненного всеми возможными способами, и всё же я надеялся, что однажды человеческий дух сможет овладеть всем моим существом точно так же, как дух «кошачести» овладел разжиревшим и бесполезным телом Макса.
Дону Хуану история понравилась, и он сделал несколько замечаний на этот счёт. Он сказал, что человеческий дух временами овладевает каждым из нас, но удержать его может только воин.
– Ты, кажется, веришь, что сумеешь воспользоваться своим шансом, как это сделал Макс?
– Да, я надеюсь.
– Я пытался рассказать тебе, что воин не просто верит, что он должен верить. Например, в случае с Максом ты должен верить, что его побег не был бесполезным порывом. Да, он мог нырнуть в канализационный люк и погибнуть. Он мог утонуть или умереть от голода, или же его могли съесть крысы. Воин учитывает все эти возможности, а затем выбирает ту из них, которая соответствует его внутреннему предрасположению.
Как воин ты должен верить, что Макс сделал это – то есть что он не только убежал, но и сохранил свою силу. Ты должен верить в это. Скажем так, без этой веры ты не имеешь ничего.
Различие стало ясным. Я подумал, что действительно избрал верить, что Макс выжил, зная, что он избалован жизнью на мягких подушках.
– Просто верить – легко и спокойно, – продолжал дон Хуан. – Должен верить – нечто совершенно иное, и в этом случае, например, сила дала тебе великолепный урок. Но ты предпочёл использовать лишь часть его. Однако если ты должен верить, то должен использовать всё событие.
– Я понял, что ты имеешь в виду, – сказал я. Мне действительно казалось, что я понимаю его с необыкновенной ясностью.
– Боюсь, что ты всё ещё не понял, – сказал он почти шёпотом и пристально посмотрел на меня. Секунду я выдерживал его взгляд. – Как насчёт другого кота?
– А? Другого кота? – повторил я невольно.
Я забыл о нём. Мой символ касался только Макса. Другой кот не имел ко мне никакого отношения.
– Но он имеет! – воскликнул дон Хуан после того, как я сказал ему об этом.
Должен верить означает, что ты должен знать и принимать в расчёт обстоятельства, связанные с другим котом, который игриво лизал руки, несущие его к року. Это был тот кот, который пошёл к своей смерти доверчиво, полный своих кошачьих суждений.
– Ты думаешь, что похож на Макса, и поэтому ты забыл о другом коте. Ты даже не знаешь его имени. Должен верить – означает, что ты обязан учитывать всё, и прежде чем решить, что ты похож на Макса, ты должен принять в расчёт, что ты можешь быть похож на другого кота. Вместо того чтобы бежать, спасая свою жизнь, и использовать каждый шанс, ты, быть может, так же идёшь навстречу року, наполненный своими суждениями» (К-4).
Отражение
Если мы поговорили о кошках, даже о двух котах, давайте вспомним о двух мышках. Помните – это те, которые попали в крынку с молоком: одна сразу пошла ко дну, а другая стала метаться по молоку и в конце концов взбила его в масло, а затем выбралась, заодно наевшись этого самого масла. Мораль, которую нам здесь преподносят, как вы знаете, проста – надо в любой ситуации бороться за жизнь. Но рассмотрим такой вариант: та мышка, что утонула, перед смертью вволю напилась молока, а та, что выбралась, скорее всего, из-за своего активного характера, попала кошке в лапы, то есть её живьём сожрали. Так какая смерть «лучше»? Неужели вы всё ещё считаете, что какая-то мышка поступила более правильно, чем другая?
Образ 3. Случай кролика
«Дон Хуан сухим приказным тоном велел мне поймать кролика, убить, освежевать и зажарить до того, как закончатся сумерки.
Я автоматически начал действовать так, как действовал уже много раз. Я был очень спокоен и двигался с большой осторожностью, поэтому без особого труда в скором времени поймал кролика-самца.
– Теперь убей его, – сухо велел дон Хуан.
Я засунул руку в ловушку, схватил кролика за уши и начал тянуть к себе. И тут вдруг меня охватил дикий ужас. Впервые за всё время, в течение которого дон Хуан обучал меня охоте, до меня дошло: он никогда не учил меня убивать дичь!
Я опустил кролика и взглянул на дона Хуана:
– Я не могу его убить. Я никогда этого не делал.
– Но ты же убил сотни птиц и других животных. Из ружья, а не голыми руками. Какая разница! Время этого кролика подошло к концу.
Тон дона Хуана потряс меня. Он говорил настолько уверенно, с такой убеждённостью, что в сознании моём не осталось и тени сомнения. Он действительно знал, что время этого кролика закончилось.
Дон Хуан закричал, что кролик должен умереть, потому что закончил свои скитания по этой прекрасной пустыне, и что мне нечего увиливать, так как сила, которая направляет пути кроликов, привела в мою ловушку именно этого кролика и сделала это как раз на границе сумерек.
Со смертельной ясностью я почувствовал, какая это трагедия для кролика – попасть в мою западню.
За считаные секунды в сознании пронеслись воспоминания о наиболее критических моментах моей жизни, когда я сам был в положении, подобном положению этого кролика.
Я смотрел на кролика, а кролик – на меня. Мы с ним обменялись мрачными взглядами. В его взгляде я прочёл молчаливое отчаяние, и это ещё больше усилило во мне ощущение полного сходства с этим кроликом. Я живо представил себя на его месте.
– Чёрт с ним, – громко сказал я. – Я никого не буду убивать. Я его отпускаю.
От избытка чувств меня затрясло. Дрожащими руками я полез в ловушку, пытаясь схватить кролика за уши. Он быстро увернулся, и я промазал. Я попытался ещё раз – и снова неудачно. Я пришёл в отчаяние. Меня стало тошнить, и я быстро ударил по ловушке ногой, чтобы разбить её и таким образом освободить кролика. Но клетка оказалась неожиданно прочной и не разваливалась. Моё отчаяние переросло в невыносимую муку. Изо всех сил я правой ногой топнул по клетке. Прутья с треском сломались. Я вытащил кролика, на мгновение испытав облегчение, от которого в следующий момент не осталось и следа. Кролик без движения висел у меня на руке. Он был мёртв.
Я оглянулся на дона Хуана. Он смотрел на меня. Я ощутил ужас, от которого по всему телу прошла холодная волна.
Меня тошнило. Дон Хуан разговаривал со мной очень терпеливо, как с ребёнком. Он сказал, что силы, руководящие людьми и животными, привели именно этого кролика ко мне. Точно так же когда-нибудь они приведут меня к моей собственной смерти. Он сказал, что смерть кролика была даром мне, точно так же, как моя смерть станет даром кому-то другому.
В руках этих сил мы – мусор, ничто. Так что прекрати потакать своему чувству собственной важности и воспользуйся подарком силы, как подобает.
Я поднял кролика. Он был ещё тёплый.
Дон Хуан наклонился ко мне и прошептал:
– Твоя ловушка стала для него последней битвой. Я же тебе говорил: время его скитаний по этой чудесной пустыне закончилось» (К-3).
Отражение
«Один молодой турецкий вельможа совершил геройский воинский подвиг пред лицом двух сошедшихся для боя армий Мурада и Гуньади. Когда Мурад спросил турка, кто в него, столь ещё молодого и неопытного – ибо он в первый раз участвовал в сражении, – вселил такую беззаветную отвагу, турок ответил, что его главным наставником в доблести был заяц, и рассказал следующее: «Однажды, охотясь, я наткнулся на заячью нору, и, хотя со мной были две великолепные борзые, я решил, во избежание неудачи, что вернее будет прибегнуть к луку, которым я хорошо владел. Я выпустил одну за другой все сорок стрел, которые были у меня в колчане, но без всякого успеха: я не только не попал в зайца, но даже не смог выгнать его из норы. После этого я натравил на него обеих моих борзых, но столь же безуспешно. Тогда я понял, что зайца охраняла сама судьба и что стрелы и меч опасны лишь с благословения судьбы, и не в нашей власти ускорить или задержать её решение». Этот рассказ показывает, между прочим, насколько ум
