точно так же, как и Дали, восхитился бы страшным взрывом и приседал от удовольствия многодетный крестьянин или шахтер-проходчик. Нонсенс, – потому что такого не может быть никогда!
Прогулки с Гумилёвым
Таким образом, с видовой позиции, самым главным в оценке творчества является этический критерий произведения автора. Автор, как известно, в своих творениях невольно выдаёт себя, хотя и не всегда. Если роль нравственности в описываемых или изображаемых «интерпретациях Бытия» каким-то образом обходится или, что ещё страшнее, намеренно снижается и отрицается, то, следовательно, перед нами образец хищного творчества, и с этой позиции следует воспринимать всё созданное данным автором. Желательно бы – «по юмовски» бескомпромиссно – признать такое творчество безобразным. К сожалению, не везде такой критерий применим, особенно в (точных) науках. Но всё же во многих сферах человеческой духовной жизни его можно использовать.
Житейское доброе (нехищное) правило говорить «о мёртвых или хорошо или молчать» не относится к творчеству. Авторы остаются жить в своих произведениях, поэтому и их самих, и их творения можно (иногда следует) с чистой совестью ругать, если делается это, как говорится, с добрыми намерениями, для пользы дела.
Известный, успевший в конце жизни даже стать «модным», историк Лев Николаевич Гумилёв. Развивая собственную концепцию этногенеза, как последствия пассионарных космических толчков, он полностью освобождает исторические события от моральных оценок. «Этногенезы – процессы, возникающие вследствие природных явлений, а, как известно, природа не ведает ни добра, ни зла. Ураганы, ледники, землетрясения приносят людям бедствия, но сами являются частями географической оболочки планеты Земля, в состав которой наряду с литосферой, гидросферой, атмосферой входит биосфера, частью которой является антропосфера, состоящая из этносов, возникающих и исчезающих в историческом времени. Моральные оценки к этносам так же не применимы, как ко всем явлениям природы, ибо они проходят на популяционном уровне, тогда как свобода выбора, определяющая моральную ответственность лежит на уровне организма или персоны. Этногенезы – удел изучения естествознания, но изучение их возможно только путём познания истории, подлежащей обработке методами естественных наук».
Это – ужасная позиция. Хищные гоминиды в своих (бесплодных?) попытках убрать из сознания людей нравственные ориентиры идут на всё. Хищный мир Природы им нравится как таковой, они принимают его целиком и полностью, он их бодрит и ярит, ноздри их чувственно расширяются, их охватывает охотничий азарт, морды их наливаются кровью, они гогочут от радости ощущений полноты бытия. «Давайте радоваться и наслаждаться жизнью, а после нас – хоть потоп!». Они именно животные, рассудок которым дан как ещё одно средство охоты, в первую очередь, на людей. Они стараются вовлечь в это их ущербное, нелюдское понимание Мира всех остальных. Точно так же уголовники вовлекают в преступные «игры» молодёжь, тем же занимаются сексуальные растлители, наркодельцы и прочие «функционеры хищи».
Для них мир, жизнь – это интересная захватывающая чисто звериная игра, вот почему хищные заправилы западного мира столь категорически настроены против смертной казни. Ведь маньяки, убийцы – это самые лучшие игроки! Наиболее «результативные», «забивающие»! Без них было бы не так интересно играть! Поэтому они против смертного приговора монстру Оноприенко, убившему 52 человека. Но зато приветствуют казнь курдского лидера Оджалана. В принципе, это тоже «хороший игрок», но он нарушает правила игры, ибо борется за какие-то там народные интересы. Поэтому, по их мнению, «нужно» убивать только тех, кто хочет отмены этих диких звериных правил «земной» игры – Иисус Христос, Махатма Ганди, Мартин Лютер Кинг, Патрис Лумумба…
Пресловутые «права человека» – это обеспечение большей безопасности для 10-процентного хищного меньшинства в их собственных играх, но – навязанных всему человечеству. Это предоставление им возможности выкручиваться из безнадёжных ситуаций. Когда, по логике вещей, их следовало бы забивать камнями на месте и тут же закапывать и утрамбовывать, а не судить и не выносить хорошо проплаченный вердикт «не виновен». Эти их крючкотворские суды есть не что иное, как опять же грязная, нечестная игра. Подавляющему большинству нехищных людей все эти правила хищных игрищ не подходят, если им и необходимы суды, то лишь суды по человеческой совести.
Так как же это можно призывать не учитывать нравственных пружин в истории, в этногенезе? Совесть человека – есть, а совести группы людей (этноса) не существует?! Именно хищные гоминиды, занимая доминантные социальные позиции, лишают человеческие общности (в том числе и этносы) нравственных устоев.
Гумилёв тоже очень хочет, чтобы его точку зрения на Мир – на первый взгляд, беспристрастную – разделили все. На самом же деле это позиция радостного зеваки, которому, несмотря на опасность, очень хочется «досмотреть драку до конца». Как некогда умилялся гладиаторскими побоищами Лукреций Кар: «Сладостно сидя не берегу, наблюдать за бедствиями терпящих кораблекрушение». У Гумилёва же «сектор обзора» гораздо шире, а созерцаемые им бедствия разнообразнее и «сладостнее»: «Вряд ли кто-либо усомнится в том, что антропосфера – одна из составляющих биосферы планеты, а этногенез – зигзаг на биологической эволюции, варианты коей у растений, животных и микроорганизмов крайне разнообразны»,
Усомниться в этом должен каждый нормальный человек, в ком теплится искорка Разума, и который поэтому качественно выделяется из животного мира, и только он единственный способен оценивать свои поступки по нравственной шкале. Но у Гумилева человек ничем качественно не отличается от растений, животных и даже микроорганизмов.
Известен древнегреческий софизм: «сколько зёрен составляют кучу?». Так же и здесь: сколько, соответственно, совестливых людей требуется «охватить» этностатистикой, чтобы образовать «гумилёвский» безнравственный этнос? К таковым – с в неморальным и характеристиками – группам людей можно отнести лишь единственно толпу. Но она действует по законам первой сигнальной системы, т.е. именно по этологическим, животнообразным, – всё определяют эмоции и инстинкты. Паника – нижняя точка падения в объятия животной стихии. Конечно, до какого-то момента в историческом процессе (условно до «осевого времени». «Осевое время» – так определил К.Ясперс тот период в развитии человечества /800-200 гг. до новой эры/, когда повсеместно /Китай, Индия, Европа/ возникает осознание всего того, что потом назовут Разумом, нравственностью, гуманизмом. С видовой позиции – это начало эпохи становления неоантропов /Будда, Заратустра, Конфуций, Моисей/, первое «легальное» оформление их идей) правомерно было считать объединения людей ничем не отличающимися от толпы или стада. И до сих пор отдельный человек в осознании своих действий намного превосходит общественные организмы, самые невменяемые из которых, – конечно же, государства.
И всё же давно пришло время и высокого общественного самосознания. Как человек отвечает в полной мере за свои действия перед обществом, так и каждое общество должно отвечать за свои действия перед человечеством. Иначе все эти разговоры о «ноосфере», «общественном Разуме» и всяческих «духовных макрокосмах» становятся уже не досужими, но попросту смехотворными. И в системе этногенеза Гумилёва ноосфере места нет даже в принципе. Но этнос, народ – это давно уже не толпа, уже не безответственное стадо, и к этим общностям необходимо применять этический критерий, причём – в первую очередь. Есть народы – убийцы. Есть этносы – воры. Есть миролюбивые и добрые нации. Есть народы – жертвы, а есть и получившие «мешалкой по заслугам».
