остальных и не похожий на них. Мягкий в общении, даже скромный и нежный, и одновременно – хладнокровный убийца. Очень крутой парень. Да я и в подметки ему не гожусь.
– А ты пытался себя с ним сравнивать?
Ричер покачал головой и открыл глаза:
– Нет смысла. Я совсем другой и таким останусь, что, может быть, совсем неплохо.
– Ты любил его?
– Он был отличным парнем, хотя и чудаковатым. Таким уже не место в нашем мире.
– И все-таки Джо не надо было ехать в Джорджию, – вздохнула Фролих.
Ричер кивнул:
– В этом вопросе я спорить с тобой не стану. Но винить в случившемся некого, кроме него самого. Ему надо было все продумать и действовать соответственно.
– Тебе тоже.
– А я хорошенько думаю, прежде чем что-то совершить. Вот, например, я пошел в военную полицию, а не в морскую пехоту. И я не суечусь и не пытаюсь вывернуться наизнанку, чтобы изобрести дизайн новой стодолларовой купюры, а предпочитаю заниматься тем, что мне привычно, и в чем я специалист.
– И ты считаешь, что сумеешь взять этих типов?
– Ну, точно так же, как мусорщик знает о том, где и когда он должен забирать мусор. Да тут и не надо быть семи пядей во лбу. Это же не ракетная промышленность.
– Что ж, ты о себе достаточно высокого мнения.
Он покачал головой:
– Послушай, мне уже надоело оправдываться. Это же смешно. Вот, например, ты знакома со своими соседями? Ну, с теми, кто живет рядом с тобой?
– Нет.
Он протер стекло и указал большим пальцем куда-то вперед:
– Может быть, среди них найдется милая старая леди, которая вяжет свитеры. Неужели ты подойдешь к ней и скажешь: «Что это вы делаете? Не могу поверить собственным глазам! Неужели вы обладаете такой безрассудной храбростью, чтобы вязать свитеры?!»
– Ты решил сравнить вооруженное противостояние с вязанием свитеров?
– Я хочу сказать, что каждый из нас умеет что-то делать, и делать хорошо. А я умею именно то, чем собираюсь заняться. Может быть, ни на что большее я не гожусь. Я не горжусь этим, но и не стыжусь своих способностей. Просто я умею справляться с подобными делами и словно генетически запрограммирован побеждать, вот и все. В течение нескольких последовательных поколений.
– У Джо были те же гены.
– Нет, у Джо были те же родители, а это разные вещи.
– Надеюсь, что твоя самоуверенность может быть оправдана.
– Так оно и есть. Особенно, в данный момент, когда рядом со мной есть Нигли. Это из-за нее я могу показаться излишне мягким.
Фролих притихла и принялась всматриваться вдаль.
– Что теперь? – поинтересовался Джек.
– Она в тебя влюблена.
– Ерунда.
Фролих внимательно посмотрела на него.
– Почему ты так говоришь?
– Она никогда мной не интересовалась.
Но Фролих только покачала головой.
– Мы совсем недавно беседовали с ней об этом, – продолжал Джек. – На днях. И она сама мне сказала, что я никогда ее не интересовал.
– И ты ей поверил?
– А почему нет?
Фролих промолчала, а Ричер чуть заметно улыбнулся.
– А ты считаешь, что я ей интересен? – спросил он.
– У тебя точно такая же улыбка, как была у Джо, – ответила она. – Скромная и чуть кривоватая. Пожалуй, я никогда еще не видела такой потрясающе красивой улыбки.
– Ты все еще не можешь его забыть, верно? Ты боишься, что будешь последней, кто его помнил. А еще страшишься того, что твоя любовь к нему станет чересчур очевидной со стороны.
Она ничего не ответила, вышла из машины и зашагала вперед. Джек последовал за ней. На улице было холодно и сыро. В ночном воздухе чувствовался запах речной тины и керосина. Наконец, они добрались до дома Фролих. Она отперла дверь, и они зашли внутрь.
На полу в коридоре лежал лист бумаги.
Глава 12
Это оказался уже знакомый лист белой бумаги высокой плотности и стандартного размера. Он лежал на полу, точно выровненный по линии дубовой доски, точно посередине коридора, возле лестницы, там, куда Ричер две ночи назад бросил свой мешок с одеждой. На листе было напечатано незатейливое заявление, причем слова также располагались строго по центру. Неизвестный снова выбрал шрифт «Таймс нью роман», размер четырнадцать, полужирный.
Это произойдет
очень скоро.
Два слова занимали одну строку, и еще два – следующую. Предложение со стороны поначалу могло бы даже показаться поэтическим двустишьем. Видимо, преступники умышленно разделили слова именно так, чтобы этим придать дополнительную драматичность ситуации. Так и хотелось выдержать некоторую паузу между строчками, набрать в грудь воздуха. А еще казалось, что между ними должна была прозвучать барабанная дробь или даже грянуть выстрел. Это произойдет… Бабах!.. очень скоро! Ричер не мог отвести взгляд от букв, словно они возымели на него какое-то гипнотическое влияние. Очень скоро… Очень скоро…
– Не трогай его! – предупредила Фролих.
– А я и не собирался, – пожал плечами Джек.
Он выглянул на улицу и проверил, нет ли кого поблизости. Но все машины в пределах видимости оказались пустыми, а окна в соседних домах – темными и занавешенными. Ни единого пешехода в пределах видимости, ни одного бездельника, ошивающегося рядом. Полная тишина. Он вернулся в дом, медленно и аккуратно закрыл дверь, словно боялся создать сквозняк, который мог бы изменить положение злосчастного листа.
– Как они сумели проникнуть сюда? – волновалась Фролих.
– Через дверь, – пояснил Ричер. – Скорее всего, они вошли с заднего входа.
Фролих вынула пистолет из кобуры, и они вместе с Джеком прошли в гостиную, а оттуда проследовали на кухню. Задняя дверь оказалась закрыта, но не заперта на ключ. Ричер чуть приоткрыл ее, огляделся, но опять ничего подозрительного не заметил. Затем он полностью открыл дверь вовнутрь, так, что на ее внешнюю поверхность упал свет, и вблизи пристально изучил пластину вокруг замочной скважины.
– Здесь есть небольшие царапинки, – сообщил он. – Совсем крохотные. Они работали очень осторожно.
– Значит, они уже здесь, в столице, – вздохнула Фролих. – А не сидят где-то в далеком баре на Среднем Западе.
Она смотрела из кухни в гостиную.
