– Надо потренироваться.
– Не о том думаешь. Скоро слишком многое будет зависеть от ловкости твоих сабель, а ты никак не можешь сосредоточиться.
– Мои сабли! – Хансер рассмеялся. – Ты с голыми руками стоишь больше.
– Я знаю и умею больше, но это не значит, что я буду это применять.
* * *
В подробности приобщения Хансера к друидской мудрости я не посвящен, как и в те ощущения, которые он при этом испытал. Знаю лишь, что все получилось, потому что утром Хан был как новенький и при этом непривычно умиротворенный. Не до такой степени, как наш наставник, но цепкому глазу живущего в тенях общие черты были более чем заметны. А подробности – что бы они мне дали? Те же Тени взять, я сравнивал наши с Хансером ощущения. Если меня они словно бы нежно обнимают, принимая как мать любимого сына, то для Хансера это словно бы прорыв какойто. Как он говорил, в первый раз у него в голове возник образ мембраны, в которую он бился всем телом, пока не прорывал. Но стоило ему оказаться внутри, словно бы на плечи падал груз, вдвое тяжелее его собственного тела. У меня же буквально крылья отрастали. Вот такая может быть разница. Конечно, способности высших превосходят человеческий разум, и наш примитивный мозг пытается выразить чувства в понятных картинках. Но эти картинки у каждого свои, и именно они являются чемто вроде спускового механизма. Не сомневаюсь, то же самое и со способностями друидов.
В то утро мы телепортировались кудато на континент. Ято думал, наставник забросит нас прямиком к нужному месту. Вместо этого пришлось опять тащиться по лесу, жить охотой, и вообще к концу шестого дня пути я чувствовал себя не высшим, а низшим из низших. Впрочем, уже потом осознал, что это был какойто урок или проверка. Если так, то первый впрок мне не пошел, а вторую я просто провалил. Мне оказалось труднее всех. Остальные чтото почерпнули для себя. По крайней мере, у них лесные заросли уже не вызывали никаких проблем. Каждый вечер Хансер убредал кудато в чащу. Возвращался выжатым как лимон часа через три, далеко за полночь, но с утра вновь был полон сил. Я видел в нем явные изменения, Руи тоже, и смотрел все подозрительнее и подозрительнее. Мне это было ясно. Манерой своих движений все больше и больше Хансер напоминал несущего спокойствие. Внутренне это оставался все тот же Хансер.
Брата я понимал. С одной стороны, он не мог игнорировать того, что тайные знания Марса известны плутонцу. С другой, сама система жизни и обучения высших доказала свою гнилость. Стоит ли в свете этого цепляться за старые табу? Я не мог помочь брату ответить на этот вопрос. Это он должен был сделать сам.
И еще, среди моих спутников установились весьма интересные связи. Аркадия держалась поближе к Руи. При этом вся ее колючесть кудато делась, исчезла без следа. Хансер словно боролся сам с собой, то приближаясь к Тайви, то удаляясь. За всеми этими колебаниями следила Гюрза. Она думала, что для прочих это тайна. Ошибалась девочка. Я раскусил ее сразу, Хансер – через пару дней. Тем же вечером он, перед тем как уйти, заговорил с ней:
– Возможно, у дарклингов есть свои пути с Земли на Луну?
– Может, и есть, – настороженно ответила она. – Но нашто путь в другую сторону лежит.
– Наш – да, а твой – не знаю.
– Что такое, Хансер? Ты мне не доверяешь? – Гюрза сразу ухватила суть.
– А нет повода?
– Я думала… я…
В этот момент мне стало ее жалко. Слепец Хансер. Ни черта он в женщинах не понимает.
– Да, ты помогала мне, но…
– Что «но»?! – Гюрзу прорвало. – Но теперь, когда клятва снята, я могу в любой момент продолжить начатое! Действительно, величие и слава: убить Хансера! За это любой плутонец правую руку отдаст! Да что там руку – жизнь! Надо было разрядить арбалет в тебя, когда ты с теми четырьмя рубился! И сама выжила бы, и вечная слава обеспечена! А теперь посмейся над маленькой дурочкой, которая вообще в тот момент не думала о клятве, будь она неладна! А думала о том, что ее… – Она запнулась на краткий миг. Хансер этого не заметил, а я прекрасно видел, что другое слово чуть не сорвалось с прекрасных губок. Но Гюрза вовремя взяла себя в руки, и прозвучало то, что прозвучало: – …боевой товарищ рубится один против четверых…
– Да не обвиняю я тебя ни в чем, – словно оправдываясь, сказал Хансер. – Просто ты же дарклинг. Да, клятва снята, и теперь в силе твоя клятва перед дарклингами.
– Ах, вот ты о чем. – Она мгновенно успокоилась. Ну в самом деле, только женщина могла купиться на такую простую хитрость.
– Ну да! – Хансер тут же развил успех. – Как я слышал, дарклинги связаны клятвой. Все, кого они выкупают с Плутона, или изгнанники, которых берут под защиту, обязаны принести клятву. Сильнее нее только та, которой связал тебя я.
– Не волнуйся, я не изгнанница, и с Плутона они меня не выкупали.
– Тогда как?
– С Плутона я ушла сама, – небрежно бросила она.
Я чуть не рассмеялся этой деланой небрежности. Девочке было чем гордиться. Это даже покруче, чем семнадцать трупов Хансера. Вообще она первая, кому это удалось.
– Как? – только и выдавил из себя Хансер.
– Очень просто. Однажды на Плутон пришел заказ от дарклингов. Это было то, что мне надо. План я проработала давно. Как ты знаешь, сперва приходит заказ, за день собирают тех, кто хочет на него откликнуться. Если набирается хотя бы трое, заказчикам сообщают, что они получат своего прерывающего нить, и он обязан расплатиться. Если собирается меньше трех, заказчик получает отказ, а если он не расплатится, ворота замка Конклава не откроются. Но сам механизм испытания приводится в готовность сразу.
– Пока не понимаю, как ты этим воспользовалась, – признался Хансер.
– Очень просто. Я и семеро других вошли туда. На заказы дарклингов собираются слабаки, так что я… кстати, видел мой шрам?
– Видел, в Бремене, разве не помнишь? Самый тонкий из виденных мною, почти не заметен.
– А что за шрам? – Любопытство мое родилось раньше меня.
– Последнее испытание, – пояснил Хансер. – Коридор освобождения. Когда идешь по нему, из стены резко выскакивает горизонтальное лезвие. Ты должен обагрить его своей кровью, то есть дать нанести ему порез, – и не дать выпустить кишки. Прячется оно так же быстро, есть доля секунды. Шрам остается навсегда. По его величине судят о реакции плутонца. У Гюрзы, судя по всему, это лезвие взяло ровно каплю крови. Учитывая, что настроено оно на то, чтобы развалить тебя пополам, суди сам о ее реакции.
– Вот именно. С моей реакцией я могла перебить этих неудачников шутя. Вместо этого я выбрала самого слабого и защищала его до самого Коридора освобождения. Кстати, Хансер, распространенное заблуждение, что надо убить всех конкурентов, – ерунда. Главное – первым дойти до коридора. После того как лезвие выскакивает из стены, замок закрывается до следующего испытания. Если кто живой в нем остался, он умирает от голода. Так вот, мне не составило труда обезоружить моего подопечного. А после этого я дала ему пройти Коридор освобождения. Только сперва взяла клятву на крови, что через три дня он сделает новый заказ от дарклингов. В доменах такое подстроить нельзя, у дарклингов – запросто. Кстати, ему лезвие чуть брюхо не вспороло. Ну а через три дня пришел заказ. А я уже была рядом с Коридором освобождения и прошла по нему сразу. На следующий день платы, понятно, не последовало, заказ отменили, а я уже была свободна.
– А тот, что тебя выпустил, ты с ним еще виделась? – не удержался я от вопроса.
– Конечно. Часто. Пока Хансер не прикончил его в Бремене.
– Так это он и был? – удивился Хан. – А я все думал: как такой слизняк мог уйти с Плутона?
