— Может, кто у него появился? — с надеждой в голосе продолжала старушка. — Дай-то бог.
Понятно. Шерше, значит, ля фам. Женщины, стало быть, во всем виноваты. И что это за народ такой? Ах они, супостатки! А Трофимов-то у нас, оказывается, «разочарованный»…
Пока я так размышляла, старушка тоже что-то надумала, от ответов перешла к вопросам.
— Погоди-ка, дочка, а ты сама-то не замужем ли?
— Нет, Клавдия Федоровна, не замужем.
— И деток нету?
— Нет.
К чему она клонит?
Старушка радостно хлопнула себя по колену. И сейчас же перекрестилась.
— Вот славно-то! Понравилась ты мне, дочка, — заговорила она тихо, проникновенно. — Добрая ты, ласковая. Не то что нынешние эти… И работа у тебя опять же гуманная. Получаете вы там мало — Сашеньке не обидно будет, что супруга больше его, голубчика моего, зарабатывает.
Бог ты мой! Так и есть: сватает! Вот так понятия у мамаши.
— Ты, дочка, задержись-ка еще на часок. Сашенька приедет, я тут вас сразу и познакомлю.
Ничего себе! Без меня меня женили, называется!
— Да ты не беспокойся, — продолжала между тем Трофимова, — я-то, чтоб не мешать вам, к соседке уйду, побалакаем там с ней. А ты теперь, знаешь что, голубушка, ужин Сашеньке своими ручками приготовь. Он страсть как любит сладко поесть — сразу и влюбится. А через годок — свадебку, а? Чего молчишь?
Надо что-то делать, причем срочно. Перспектива встретиться с Трофимовым у него дома меня совсем не радовала. И я принялась быстренько втолковывать старушке, что-де на работе и мне необходимо вернуться на оную не позднее половины пятого. Дела, сами понимаете… и так далее. Клавдия Федоровна головой покачала, соглашаясь:
— Конечно, конечно, я понимаю, отчего ж не понять? Нагружают вас там, бедных, сверх меры. Это, дочка, даже хорошо, что вы теперь с Сашенькой не встретитесь. Я его, голубчика, подготовлю, а то он у меня сурпрызы не больно любит.
Надо же! Я такие сюрпризы тоже не очень люблю.
— Опять же скромность мне твоя нравится. Стесняешься ты с ним сразу встретиться — это хорошо, это положительно.
Ваша правда: стесняюсь, матушка, ох как стесняюсь! К тому же совершенно не умею готовить. А посему позвольте откланяться — пока ваш драгоценный сыночек и в самом деле раньше времени домой не заявился.
— Тебя, дочка, в другой раз когда ждать-то?
Я отговорилась занятостью и обещала предварительно позвонить. Попрощалась как можно ласковее.
Клавдия Федоровна, кажется, ничего не заподозрила. Во всяком случае, я очень на это надеюсь.
Бог миловал. Я не столкнулась с Трофимовым ни в подъезде, ни на троллейбусной остановке.
А народу-то, народу! Угораздило меня сегодня оставить свою «девятку» на стоянке. Куда же вы едете, люди? Надо же, в стране — сплошная безработица, заводы стоят, фабрики не работают, учителя заодно с врачами бастуют, а транспорт переполнен! Парадокс!
Добравшись наконец до дома, едва доплелась до любимого кресла и рухнула в него как подкошенная. Минут двадцать сидела неподвижно, с закрытыми глазами.
М-да… Избаловались вы, Татьяна Александровна, с собственной-то машиной. Конечно, комфортно в ней: никто не толкается, непечатными словами не ругается, на ноги не наступает и новые дорогие колготки торчащим из авоськи дурно пахнущим рыбьим хвостом не рвет. Благодать! А эта получасовая поездка в набитом до отказа троллейбусе совершенно выбила меня из колеи.
И до чего же не хочется из кресла вставать, кто бы знал. Однако надо, поскольку дел — вагон и маленькая тележка.
Тяжело вздохнув — никто не пожалеет! — открыла глаза, потянулась, привычно нашарила ногой тапочки и отправилась в ванную.
Ледяной душ, во время которого предоставлялась отличная возможность проверить силу и мощь собственного голоса, как я и ожидала, взбодрил и привел в уравновешенное состояние, а пара чашек черного кофе и сигарета довершили дело: Татьяна Александровна вновь стала самой собой — бодрой и уверенной в себе.
Я села за стол, включила зачем-то настольную лампу, хотя за окном еще белый день. Выключила. Работать, несмотря на душ и кофе, все равно не хотелось. Опять потянулась за сигаретами.
Результаты трудов моих праведных валяются в полном беспорядке. Какие-то пометки, записки… ерунда, в общем. Ничего конкретного, ни малейшей зацепочки. А время идет…
Серегина, конечно, убили. Но вот кто и почему? Имеются у нас в наличии мрачный тип Трофимов, мой разочарованный в женщинах потенциальный жених, затем господин Каморный, алчный и завистливый, мартовский кот Тулузов и, наконец, истеричная Аллочка. Хороший набор. Ну и кто же из сего милого общества…
Мои размышления прервал телефонный звонок. Сняла трубку.
— Добрый вечер, Иванова слушает.
— Добрый вечер, Татьяна Александровна. Это Тулузов соизволил вас побеспокоить.
Его мне только и не хватало.
— У вас ко мне дело?
— Смилуйтесь, Татьяна Александровна. Я осмелился позвонить, чтобы всего лишь пригласить вас на ужин. Сегодняшний вечер как раз подходит для интимной встречи…
— Что?
— Простите.
Но мне стало любопытно, и я поддержала разговор:
— А чем же, позвольте спросить, нынешний вечер отличается от вчерашнего, например? Или от позавчерашнего?
— Сегодня полнолуние.
— Допустим. И что?
— Как — что? Ночь… луна… тишина…
О, да ты романтик, котяра.
— Неужели откажете?
— Разумеется.
Но, честно говоря, мне уже захотелось встретиться с ним.
— Тогда я застрелюсь.
Глупо и не смешно. За пять минут этот гражданин успел пробудить во мне любопытство и… разочаровать. Пошлый тип.
— Всего наилучшего, — сухо произнесла я и собралась было положить трубку…
Раздался выстрел.
— Эй! — заорала я.
Молчание.
— Эй, вы! С ума, что ли, сошли?
Ни звука. Я встревожилась не на шутку. Послал бог идиота!
— Андрей Семенович!
— Я вас внимательно слушаю, — голос Тулузова был спокоен и немного насмешлив.
Кретин.
Я со злостью бросила трубку.
Может, он Серегина и укокошил? Если ему Аллочка приглянулась… Да ну, чушь какая-то.
Снова зазвонил телефон.
Не буду отвечать. А если это не Тулузов? Вдруг кто по делу… Нет, не возьму трубку, наверняка он.
