Утро снова выдалось жарким и безмятежным. Ураган, которым уже не первый день пугали местное население, гулял по соседним областям, а заглянуть к нам все никак не решался.
Только я поднялась с постели, как раздался звонок в дверь. Я рассчитывала, что откроет тетушка, но, видимо, Мила провела добрую половину ночи за чтением, и мне самой пришлось бежать в коридор.
Это была Джуля. Снова одна. Проводя гостью в гостиную, я мельком выглянула в окно: автомобиль с Юсефом был припаркован у подъезда.
Видимо, вчерашняя трагедия ничему не научила пожилого охранника — Юсеф по-прежнему позволял себе спокойно дожидаться Юлии у дверей дома, в который она вошла.
Мне подобное отношение к работе казалось легкомысленным. В жизни бывает всякое, и подчас самые привычные интерьеры — вроде кафе, в которое ходишь ежедневно, или даже собственного подъезда — таят неприятные сюрпризы.
Сегодня Джуля снова удивила меня. Поистине, вот кому можно было бы стать актрисой!
Но ее преображения были вполне естественными, продиктованными неопределенностью ее возрастной самоориентации, а отнюдь не игрой.
Теперь Джуля представала передо мной в новом обличье: это был серьезный, сосредоточенный человек, за одну ночь мигом повзрослевший.
Глядя на ее черную блузку — точно такая же была позавчера на дикторше новостей первого телеканала — и темные брючки, чуть расклешенные книзу, я с трудом могла представить себе ее вчерашний «детский» прикид. И то, что эта полудевушка-полуребенок могла вчера так искренне резвиться, бегать среди цветов и обнимать игрушки, казалось сегодня не более чем сном.
Обстановка требовала, чтобы были произнесены слова соболезнования, и я проделала это в краткой, но прочувствованной форме.
Джуля кивнула и молча уселась на табурет возле окна с цветами. Машинально потрогав пальцами запылившийся лист «китайского дерева» (оно же «денежное дерево»), Джуля вытерла пальцы платком — тетушка Мила, зачитавшись, подчас забывала ухаживать за своими зелеными любимцами, и порою цветы по неделе стояли без капли влаги.
— Вот я и осталась одна, — тихо произнесла моя гостья. — Кажется, настает совсем другая жизнь. Вы слышали что-нибудь об учреждении опеки?
— Да, я вчера беседовала с юристом твоего отца, — присела я рядом. — Борис Хаимович вкратце изложил мне, как обстоят дела.
— На самом деле все не так просто, — вздохнула Джуля. — Я, как вы понимаете, неправомочна принимать какие бы то ни было решения.
— Кроме одного, — напомнила я. — Если опекун тебя не устраивает, ты можешь выбрать другого. Что ты думаешь о Людвиге?
— Ничего не думаю, — пожала плечами Джуля. — Мне все равно. И потом, Людвиг ведь будет заниматься делами. А меня интересует собственное будущее. Я хочу жить в том же доме, ходить в ту же школу, тратить столько же денег, как раньше. И еще… — Тут она сделала паузу и, прикусив губу, помолчала с секунду. — И еще я хочу, чтобы меня не убили, — наконец произнесла она.
— Джуля, солнышко, да разве кто-нибудь собирается убить тебя? — удивилась я. — Что же ты такое говоришь? Ты боишься, это понятно. Но подумай сама, какая кому выгода отправлять тебя на тот свет?
— Выгода?! — так и подскочила Джуля. — О какой выгоде вообще может идти речь? Кому, например, была выгодна смерть папы? Вы можете мне прямо ответить на этот вопрос? Нет? То-то и оно!
— Но тогда что же…
— Как что?! — снова вскипела Джуля. — А звонки по телефону? Это что, по — вашему, просто так? Ведь папу убили! И убили именно в тот день!
Мне нечего было возразить.
— Это какой-то ненормальный! Маньяк! — продолжала кричать Джуля. — Знаете, сколько вокруг сумасшедших? Газеты читаете? Телевизор смотрите? Да вы только выгляньте в окно — там же одни безумцы! Присмотритесь, какие лица у людей, которые идут по улице!
Я хотела сказать, что если у них «такие» лица, то не в последнюю очередь именно потому, что они читают газеты и смотрят телевизор. И вдобавок верят тому, что в этих газетах написано, и тому, о чем им вещают с голубого экрана. Но решила не дразнить разъяренную Джулю, пусть выпустит пар.
— Я не удивлюсь, если скоро начнутся погромы! — гнула свое девочка. — С евреями уже начинают разбираться — взрывают синагоги, избивают на улицах!
Она вскочила с табуретки и нервно зашагала по комнате, яростно теребя мочку левого уха.
Я уже хотела сделать ей замечание, но поймала себя на мысли, что Джуля может жестикулировать так, как ей нравится и как она привыкла, а я уже не нахожусь во вчерашней роли преподавательницы этикета.
— Грузины, армяне, азербайджанцы, чеченцы, цыгане, евреи, — старательно загибала пальцы Джуля. — Вы скажете, что с этими народностями в России все обстоит благополучно? Разумеется, не скажете. Так что мешает со временем присоединить сюда и немцев? А вдруг это время уже настало? Час икс пробил?
Кажется, ее напор начинал стихать. Девушка остановила кружение по комнате и бессильно опустилась на диван, запрокинув голову на подушку.
— В общем, мне все равно, — произнесла она глухо. — Рано или поздно каждому придется умереть. Но я не хочу уйти, как папа… Так глупо…
Она подняла на меня глаза и, пристально посмотрев прямо в мои зрачки, сказала:
— Я буду бороться за свою жизнь. Пусть это антинемецкий заговор, пусть это маньяк-одиночка — я сумею дать ему отпор. Я куплю пистолет.
— В принципе твой опекун может получить разрешение на приобретение оружия. Но держать это оружие придется дома, — сказала я.
— Сидеть запертой в четырех стенах? Превратить свой дом в тюрьму? — язвительно проговорила Джуля. — Да ни за что на свете!
— Ну, не буду тебе ничего советовать. Как знаешь. В конце концов, ты уже почти взрослый человек. Пройдет совсем немного времени — ты даже не заметишь, как быстро это произойдет, — и ты станешь хозяйкой своей жизни раз и навсегда. Но пока что…
Я протянула руку к пачке с сигаретами и, достав одну, не торопясь прикурила.
По опыту я знала, что прерванная фраза усиливает концентрацию внимания, и прибегла к этому приему для того, чтобы окончательно перевести Джулю на нормальную колею разговора — мне предстояло узнать у нее очень многое, и я не хотела терять времени даром.
— …но пока что тебе приходится считаться с обстоятельствами, — развела я руками. — А они таковы, что нужно запастись терпением.
— Терпением? — удивилась Джуля. — И что же я должна терпеть?
— Хотя бы мои вопросы, которые я сейчас начну задавать тебе, — перешла я к делу. — Компаньон твоего отца нанял меня, чтобы я провела независимое расследование, — он не надеется на работу милиции. Слишком много в последнее время было подобных убийств, и почти ни одно из них до сих пор не раскрыто.
— Это точно, — согласилась Джуля. — Чтобы распутать все до конца, нужен человек, который мог бы увидеть ситуацию изнутри.
— Вот именно. Думаю, что ты будешь со мной откровенна. Ведь в твоих собственных интересах побыстрее разоблачить убийцу, кто бы он ни был. Если за гибелью твоего отца стоит бандформирование с антинемецкой террористической программой — это проблема не нашего города. Тут нужно будет всерьез подумать о дальнейшем…
— Тогда я уеду, — решительно сказала Джуля. — Заставлю продать фабрику и уеду в Германию. Там хотя бы нет антинемецких настроений.
— Это тоже выход. Но я больше склонна из этих двух твоих версий доверять второй, — продолжала я. — И если это маньяк-одиночка, то с его изоляцией от общества проблема решится куда проще.
На самом деле меня не устраивали обе выдвинутые Джулей версии, но я решила, что стоит сделать вид, будто я принимаю вариант с маньяком, а по ходу дела попытаться разговорить девочку на предмет
