которых Белокопытова подробно описывала существующие нарушения и указывала размер штрафа, наложенного на фирмы. Здесь же наличествовали и квитанции, свидетельствовавшие об уплате этих штрафов.
Я записала названия «нечистоплотных» фирм и вернула папку.
– Как вы видите, она действовала строго по закону, – еще раз подчеркнул Коробейников.
– Ну что ж, благодарю вас обоих за помощь. Только вот еще какой вопрос. Не было ли угроз в ваш или ее адрес со стороны оштрафованных фирм?
– Да нет, ничего серьезного. Конечно, многие были недовольны, но чтобы угрожать, да потом еще убивать ее, если вы на это намекаете… Нет-нет, ничего такого. Да и какой смысл идти на убийство, если штраф все равно уже заплачен? Они все-таки обычные мошенники, а не убийцы.
– Понятно, спасибо, – кивнула я.
В этот момент зазвонил телефон на столе у Коробейникова. Он поднял трубку и после нескольких «да, да, да, понял», отключил связь и поднялся.
– Вы извините, мне срочно нужно ехать в министерство, – сказал он мне. – Ксения, ты тоже можешь возвращаться к работе.
Я попрощалась с Коробейниковым и вышла из здания санэпидстанции. Сев в машину, я собралась поехать домой позавтракать, поскольку не успела этого сделать дома – слишком рано пришлось уехать, и я выпила только чашку кофе, так как не люблю наедаться с утра.
Но тут я почувствовала, что мне словно что-то мешает. Это был некий психологический дискомфорт. Внимательно осмотревшись, я поняла, в чем дело. Выходя из здания санэпидемстанции, я видела припаркованную у крыльца желтую «шестерку». Теперь эта «шестерка» маячила у меня за спиной.
Чтобы удостовериться в своих предположениях, я свернула на узкую улочку, по которой мало кто ездил. К глубокой своей досаде, я вынуждена была констатировать, что «шестерка» последовала за мной. Сомнений у меня не оставалось – за мной следили.
«Хотя, может быть, это не так уж и плохо, – размышляла я, продолжая спокойно вести машину. – Нужно постараться выяснить, кто эти люди и что им надо. Это может быть ниточкой, которая приведет к разгадке».
Тут зазвонил мой телефон, и я услышала голос подполковника Мельникова.
– Татьяна Александровна, привет, – полуофициально-полушутливо проговорил он.
– Привет, Андрей Александрович, – в тон ему ответила я.
– Ты же сейчас занимаешься делом Белокопытовой, поэтому я и позвонил тебе…
– Ну-ну, и что? – поторопила его я.
– А то, что у меня для тебя есть кое-какая интересная информация. И тебе стоило бы приехать в управление, если ты хочешь с ней ознакомиться.
– А что, если ты ко мне? Просто я как раз домой собиралась, да и…
Но я не стала пока что говорить Мельникову о предполагаемой слежке и о том, что мне до поры до времени не хотелось бы светиться возле управления. Неизвестно же, кто это за мной следит!
– Танюша, я бы с удовольствием, – как-то засуетился Мельников, – но… Дела. Тут с минуты на минуту могут вызвать к начальству. Словом…
– Понятно, – проговорила я, а про себя подумала: «Кажется, Мельников окончательно стал кабинетным ментом. Понятное дело – подполковник! Хорошо хоть, что не загордился и не ведет себя надменно». И вспомнила, как Мельников, когда получил майора, одно время вздумал со мной обращаться снисходительно и важно. Потом, правда, когда я в очередной раз раскрыла дело, по которому он удачно отчитался перед начальством, майор вынужден был сменить тактику.
– Так что… – вздохнул Мельников в трубку, – милости прошу к нашему шалашу.
Мною тут же было принято решение домой не заходить, поскольку у меня ничего готового не было, а возиться с обедом было совершенно некогда – Мельников ждал. За углом нашего дома находилось весьма приличное кафе, в которое я периодически заглядывала, это было очень удобно, особенно когда возвращаешься домой поздно и уставшая. Да и не люблю я, знаете ли, утруждать себя кулинарными изысками. Не бог весть какая я кулинарка, честно признаться.
Многие девчонки-официантки уже знали меня в лицо и всегда здоровались, приветливо улыбаясь. Нам даже удавалось перекинуться парочкой-другой фраз. Сейчас же мне болтать было некогда, я быстро сделала заказ и углубилась в размышления. За завтраком я проанализировала состоявшийся в санэпидемстанции разговор. Что ж, если все сказанное Коробейниковым правда, значит, либо Наташа придумала эти неприятности на работе, чтобы скрыть истинную причину своего плохого настроения, или же меня действительно дезинформировали. Но о неприятностях на работе у Наташи говорили и Настя, и Аркадий. Зачем бы они оба стали врать? Причем Настя упомянула, что Наташа, оговорившись о профессиональных проблемах, потом просила сестру никому об этом не рассказывать. Что это может означать? Что она скрывала что-то другое? Или все же действительно причиной ее нервного состояния была работа? Над этим еще предстояло подумать, а возможно, что и еще раз проверить.
С завтраком было покончено быстро, и я направилась к выходу. По пути в городское управление внутренних дел, где работал Мельников, я окончательно убедилась, что за мной следят. Следили топорно, особенно не скрываясь, – да и как можно было скрыться на желтой «шестерке»! Такой «распространенный» цвет! Еще бы горбатый «Запорожец» красного цвета выбрали или старую «эмку» – ой как сложно было бы обнаружить слежку. Итак, следит непрофессионал. Во всех смыслах этого слова, потому что пользуется той машиной, какая есть под рукой, и ведет себя неумело. Что ж, и об этом надо будет поговорить с Мельниковым.
Мундир подполковника Мельникова сиял новизной. Андрея Александровича можно было выпускать на сцену в День милиции. Образцовый мент, просто образцовый! Только животик чуть-чуть подтянуть, да и физиономию вытянуть – а то слишком уж она стала какая-то отъевшаяся.
Именно так подумала я, когда зашла к нему в его новый кабинет. Кстати, и кабинет был под стать хозяину – солидный, с книжным шкафом и кожаным диваном, не то что обшарпанная комнатушка с голыми щербатыми стенами, где я когда-то впервые его увидела. Тогда капитан Мельников относился ко мне настороженно и даже недружелюбно. Но, слава богу, те времена давно бесследно миновали, и мы с Мельниковым вот уже много лет являемся добрыми друзьями.
– Итак, Таня, вот кое-какие интересные материалы, – проговорил подполковник, указывая мне на стул и подвигая листки бумаги. – Товарищи из отдела борьбы с экономикой прислали. Это мы так ОБЭП между собой называем, – пояснил Мельников. – Так вот…
Я взяла первый листок бумаги. Это был отчет о смерти двух мужчин, наступившей в результате острого отравления алкоголем. Неких Виктора Семеновича Горбачева и Николая Геннадьевича Козырева. К делу были присовокуплены показания Шилова Александра Петровича, который свидетельствовал о том, что вместе с Козыревым и Горбачевым они выпили две водки, выданной им в качестве зарплаты директором магазина Мерзляевым, после чего Шилов обнаружил своих приятелей мертвыми, а сам угодил в больницу с признаками острого отравления. А показания свои он давал уже спустя три дня, когда его более-менее откачали.
– И что с того? – спросила я, прочитав материалы.
– Насчет мужиков-то? – уточнил Мельников. – Да ничего, в общем-то, особенного бы и не было. Только заметь, две бутылки на троих – не велика доза для закаленного организма. Потом пробу взяли, читай следующий листок…
Я взяла в руки следующий листок и прочитала, что при пробе остатков водки «Поволжская» обнаружено содержание какого-то химического вещества с длинным-предлинным названием в недопустимых количествах и соотношениях.
– А куплена была водка в магазине Мерзляева, – сказала я.
– Совершенно верно.
– Какое отношение ко всему этому имеет Белокопытова?
– Самое прямое. – Мельников прямо-таки сиял от того, что ему удалось заинтриговать меня.
Обычно происходило все с точностью до наоборот – я выдвигала абсурдные с точки зрения Мельникова версии и доказывала их правильность, а Андрей только дивился и чесал голову.
– Дело в том, – продолжал подполковник, – что акт о соответствии продуктов в магазине Мерзляева
