покататься. Да, чуть не забыл! — Он с живостью придвинулся ко мне и прошептал в ухо: — Но самая замечательная особенность этого милого кабинета, а точнее, окна в нем — это то, что на нем нет решетки.
— А на каком этаже все это находится? — в тон ему прошептала я. — Или не успел засечь, так был увлечен собственными ощущениями?
— Обижаешь, начальник. Этаж у нас тама примерно третий, а если подумать, то и весь четвертый. Одним словом, дело куда как серьезное, — прерывая буффонаду, озабоченно закончил он.
— Значит, слушай сюда, Мангуст Сергеевич Станиславский, — произнесла я. — У меня есть один неплохой план, и если ты перестанешь валять дурака и будешь вести себя как хороший мальчик, то он с божьей помощью и прокатит удачно.
— Сомневаюсь, что мне в твоем блицкриге отведена роль, как ты сказала, хорошего мальчика…
Глава 8 УХОДИМ, УХОДИМ, УХОДИМ!.
В шесть утра Курилова увели, очевидно, для беседы со следователем, и я осталась в камере наедине с все еще не пришедшей в себя человекообразной крысой и с трудом заползшим на нары после ударной порции комплиментов от Кости здоровяком. На меня верзила даже не взглянул — так ему было худо. Правда, вскоре он несколько очухался и теперь оглашал камеру могучим стахановским храпом — сто четыре децибела на-гора.
А вот нам поспать не удалось, хотя хотелось просто невыносимо. Ну еще бы, эта свистопляска началась еще в четыре часа дня, и с тех пор сплошь бандиты и убийцы: на обед — Дрон со товарищи, на ужин — милая компания Вити Началова, потом на правах ночного пищеварительного моциона — визит к Маркелову, а финальное блюдо — благотворительный государственный эрзац-паек — опергруппа спецназа с суровым полковником ФСБ во главе. А в заключение… да, впрочем, о чем это я?.. Заключение — оно и в Африке заключение, разве что в камере пожарче да зеки не такие бледнолицые.
А сейчас, если эта утренняя физзарядка с побегом выгорит, то мы с Костей с полным основанием можем претендовать на славу русских Эдмонов Дантесов, тем более что областное управление ФСБ похлеще всяких там замков Иф.
Но что-то этот сержант, или кто там, долго не возвращается. А он возвращаться должен. За мной.
И ведь возвратился.
— Охотникова, Гусев, на выход, — хмуро сказал он.
Это какой еще Гусев?
Сержант прошелся по камере, у двери неслышной тенью застыл здоровенный парень в камуфляже с автоматом.
— Ты, что ли, его или дружок твой? — спросил он, ткнув кулаком в бок недвижно лежавшего на нарах заморыша.
Я промолчала.
— Ладно, валяй на выход, потом разберемся насчет Гусева и с тобой, и с твоим хахалем, — с неприкрытой угрозой выговорил он.
Надо полагать, этот Гусев все-таки помаленьку пробавлял стукачеством, у тебя же, сержант, на лбу это написано. Значит, второго посадили для отвода глаз или еще чего, а «наседкой» был похожий на тюремную крысу, страдающую несварением желудка, Гусев.
— Супермены чертовы, — продолжал свой монолог сержант, пропуская меня перед собой в дверь, — носятся тут с вами, как бык с мудами, а нет бы, значит…
Подобными неологизмами сержант скрашивал мой недолгий путь до высокой железной серой двери. За дверью мы обнаружили еще двух невозмутимых парней в камуфляже, оба с автоматами.
«Ого», — подумала я, слова велеречивого сержанта о «чертовых суперменах» оказались не пустым звуком. Нас действительно стерегли куда тщательней, чем заурядных конвоируемых.
Меня ввели в просторный кабинет, парни в камуфляже остались за дверью, зато краем глаза мне удалось заметить, что автоматчик, сопровождавший меня и сержанта, ушел.
Сержант же зашел вместе со мной в кабинет, где уже сидели Курилов и за огромным столом — молодой капитан. Путинцева же, к моему удивлению, не было.
— Задержанная Охотникова по вашему приказанию доставлена, товарищ капитан, — четко, по- военному, отрапортовал сержант.
— Присаживайтесь, Охотникова. И вы, сержант, тоже останьтесь. Ну что ж, Курилов, вы хотели в присутствии Охотниковой сообщить нам детали вашей совместной работы по организации взрыва автомобиля «Мерседес Бенц-500», в котором находился Юрий Владимирович Началов, двое его охранников и шофер.
— Ага, — хмуро сказала я, — мне уже и это инкриминируют. Превосходно. Кстати, а где полковник Путинцев?..
— Полковник Путинцев на выполнении ответственного спецзадания. Допрос буду вести я.
— Ответственное задание? Спит, что ли? После таких ночных бдений — это самое для него ответственное.
… Краем глаза я взглянула на окно. Оно действительно выходило на какое-то несообразное скопище покосившихся от времени строений, тянувшееся до самой Волги. У причала торчало несколько катеров, на двух-трех из них я приметила фигурки людей.
«Ага, водонапорная станция, — отметила я, — а эти ребята тут, похоже, пристроились ставить свои катера. Моют их… ну что ж, при таком раскладе и карты нам в руки».
В раскрытую форточку с порывами свежего утреннего ветра влетали обрывки знакомой мелодии, очевидно, где-то по соседству, несмотря на ранний час, врубили музыку: «Уходим, уходим… ухо-о-одим!.. наступят времена почище… бьется родная… в экстазе пылая… Владивосток две тыщщи!..»
А, земляки из «Муми Троллей». Я ведь тоже, как ни странно, оттуда, из Владивостока.
— Разве я это говорил, товарищ капитан? — тем временем удивленно бормотал Курилов. — Вы меня неверно поняли. Я сказал, чтобы сюда привели Охотникову, чтобы при ней уточнить детали нашей с ней совместной работы над тем, как убить время… ну, и если что — кого-нибудь из тех, кто будет активно мешать нам делать это.
— Вам адвокатом надо быть, Курилов, а не взломщиком. Болтать вы горазды. Только это не выйдет, — спокойно произнес капитан. — А если будете и впредь так себя вести, придется провести допрос с пристрастием.
— Все понял, товарищ капитан, — серьезно ответил Константин. — Тогда я начну с самого начала и прошу всех присутствующих меня не перебивать, включая и Евгению Максимовну. Ее — даже в первую очередь. Я думаю, ей будет, над чем подумать и что осознать.
Я коротко взглянула на Курилова из-под ресниц — слово «осознать» было паролем в задуманной нами комбинации. При первом его употреблении происходил переход в режим полной готовности, при повторном — отсчет реализации разработанного плана.
Вел игру тот, кого вызывали на допрос первым, в данном случае Курилов, и это было более приемлемо, потому что мне отводилась более трудоемкая роль в операции.
Оставалось только уповать на то, что все это неизвестно капитану. Хотя вероятность провала из-за осведомленности наших стражей была невелика и, по моим оценкам, сводилась к десяти процентам.
— Я действительно начал в некоем роде автомобильную войну, и началовский «мерс» не является единственной взорванной машиной, — начал Курилов. — Первая такая пиротехническая акция была проведена не далее, как позавчера ночью. Я заложил пятьдесят граммов пластической взрывчатки в «Линкольн», припаркованный у дома Демидова Сергея Викторовича. «Линкольн» принадлежал ему же. Взрыв произошел в два часа тринадцать минут.
— Демидов Сергей Викторович? — переспросил капитан, и на его непроницаемом лице появилось выражение легкой озадаченности. — Но ведь, если не ошибаюсь, он ваш родной дядя.
