Новгороду большого войска. Кернозицкий поверил сказанному и спешно отступил к Старой Руссе.
Между тем Головин в Стокгольме заключил соглашение о получении военной помощи от шведского короля Карла IX. За это Россия должна была уступить Швеции город Корелу с уездом. Весной 1609 года в Новгород прибыло пять тысяч шведских воинов во главе с 27-летним полководцем Яковом Понтусом Делегарди. Еще десять тысяч добровольцев ожидались позднее.
Михаил Скопин, 22-летний юноша громадного роста и колоссальной физической силы, зрелый не по летам телом и умом, опытный в военном деле, приветливый в обхождении, буквально с первого взгляда покорил шведов, а Делегарди стал его преданным другом. Теперь Скопин имел в своем распоряжении опытных воинов, но наемникам нужно было платить. Звонкой монеты, увы, не хватало. Князь успокаивал шведов и сам одновременно энергично рассылал грамоты в северо-восточные города, в которых умолял скорее присылать деньги и ратных людей.
Не забывал он и об отряде Кернозицкого, обосновавшегося в Старой Руссе. 5 мая 1609 года союзники разбили тушинцев, забрали пушки, порох, лошадей и набрали много пленных. Весть об этой победе Скопина-Шуйского произвела сильное впечатление на население северных городов. Торопец, Невель, Холм, Великие Луки, Ржев, Торжок перестали поддерживать самозванца.
Укрепив тыл, молодой полководец двинул свое войско в направлении Москвы. При этом рати Скопина и Делегарди шли раздельно, и шведы двигались очень медленно. «Тушинский вор» направил против союзников Зборовского с поляками и князя Шаховского с русскими людьми. Тушинцы сожгли Старицу, не смогли взять Торжок и закрылись в Твери. Объединившись, Скопин и Делегарди 13 июля наголову разбили неприятеля.
Михаил Скопин-Шуйский стремился развить успех и рвался в Москву. Однако шведские наемники настойчиво требовали уплаты жалованья и не желали идти дальше. Делегарди столь же настойчиво настаивал на передаче Швеции Корелы. Но и в таком, казалось, безнадежном положении молодой полководец не растерялся, не пал бы духом. По особому договору он пригласил на службу шведский отряд Христерна Зома и остановился лагерем под Калязином. В это время подоспела долгожданная помощь. Соловецкий, Печенгский, Устюжский, Спасо-Прилуцкий монастыри снабдили князя деньгами, а купцы Строгановы кроме денег прислали и много хорошо вооруженных ратных людей. Пополнение прибыло весьма кстати, но боевая выучка ратников была недостаточной. Скопин поручил Христерну Зому заняться подготовкой новичков.
В середине августа войска Сапеги и Зборовского, осаждавшие Троице-Сергиев монастырь, двинулись на лагерь Скопина. Князь опередил тушинцев и на берегах речки Жабны, впадающей в Волгу, разбил их. Получив деньги, Михаил Васильевич выплатил часть жалованья наемникам и направил, от имени царя, Федора Чулкова сдавать Корелу шведам. После этого Делегарди со всем войском присоединился к нему. В сентябре 1609 года союзники освободили Переяславль, а в октябре – Александрову слободу.
Успехи Скопина встревожили Лжедмитрия II. Главные силы тушинцев во главе с гетманом Рожинским двинулись на русско-шведское войско. Скопин и Делегарди, умело взаимодействуя, после кровопролитного боя заставили противника отступить. Скопин рвался в Москву, но Делегарди удержал его – сперва нужно было очистить тылы от шаек противника. Под Александровой слободой пришлось простоять всю зиму.
Слава молодого полководца стала общероссийской. Царь Василий не был любим своими подданными, и многие стали поговаривать о том, что его нужно низложить, а царем сделать Михаила Васильевича.
Известный воевода Прокопий Ляпунов прислал посольство от всей Рязанской земли с просьбой согласиться на избрание в цари. Скопин удалил от себя посольство, но никого не казнил и не известил об этом Василия Шуйского.
Между тем тушинский лагерь разбегался, Москва освободилась от осады. 12 марта 1610 года Скопин- Шуйский и Делегарди во главе своих войск въехали в столицу. Толпа москвичей, полная ликования, встретила полководца за городом. Народ оттеснил боярскую делегацию, люди падали перед князем на землю, целовали его одежду, называли спасителем и отцом Отечества. Со слезами на глазах благодарил своего родственника и царь Василий. Однако царская семья была ошеломлена и встревожена поистине всенародной популярностью Скопина. Царь Василий решил объясниться с Михаилом Васильевичем. Князь уверял, что никогда не помышлял о престоле, но брат царя князь Дмитрий был полон ненависти. Торжественная встреча, беспрестанные знаки народного расположения, сопровождавшие каждое появление князя Михаила среди народа, внушали царской семье страх.
Михаил Васильевич решил дать своему войску отдых в Москве на время весенней распутицы. Жители столицы один за другим приглашали освободителей в свои дома. Начались пиршества, на каждом из которых молодой полководец был желаннейшим гостем. 23 апреля 1610 года князь Иван Воротынский, свояк Шуйского, пригласил Скопина на крестины. На пиру Михаилу Васильевичу стало плохо. Делегарди прислал своего лекаря, но все было тщетно. Двадцатитрехлетний герой скоропостижно скончался.
Когда тело князя Михаила приготовили к погребению, в дом Скопиных приехал Делегарди. Москвичи не пожелали было допустить иноземца к покойнику, но шведский военачальник сказал, что Скопин был его другом, и его пропустили. Делегарди прослезился, увидев мертвого соратника, и сказал: «Московские люди, не только в вашей Руси, но и в землях государя моего не видать уже мне такого человека!»
Весть о смерти героя поразила москвичей. Распространилась молва о том, что Скопину на пиру поднесла чашу с отравой его кума, жена Дмитрия Шуйского. Взрыв негодования народа привел к тому, что пришлось дом брата царя охранять военной силой от ярости толпы.
Бесчисленная толпа теснилась около гроба князя Михаила, когда его погребали. Оплакивал своего друга Я. Делегарди, безутешным было горе матери и молодой жены покойного. Плакал и вопил царь Василий, хоронивший своего знаменитого воеводу, надежду Русской земли, свою последнюю опору. Погребли князя Скопина-Шуйского в Архангельском соборе между гробницами русских царей и великих князей.
Дмитрий Михайлович Пожарский
(1578–1642)
Пожарские были захудалой ветвью Рюриковичей, властителей небольшого удельного Стародубского княжества в бассейне Клязьмы, Луха и Мстеры. Потомки потерявших в XV веке независимость стародубских князей стали рядовыми вотчинниками.
Княжата носили прозвание по родовым гнездам: Ряполовские, Ромодановские, Палецкие (по селам Ряполову, Ромоданову, Палеху), Пожарские (по вотчине Пожар). Многие из первых фамилий достигли видного положения в Московском государстве и стеснялись своего родства с незаметными Пожарскими. Однако сегодня их имена известны в основном историкам, имя же Дмитрия Пожарского, спасителя Отечества, известно всем с детства.
Дмитрий Михайлович Пожарский родился 1 ноября 1578 года. Он был вторым ребенком в семье князя Михаила Федоровича Глухого-Пожарского и Евфросиньи-Марии Федоровны, урожденной Беклемишевой. Мать Д. М. Пожарского не любила своего имени Евфросинья, данного ей при крещении, и звалась Марией. Так она именуется во всех официальных документах.
Ветвь Пожарских (из старших в стародубском роде) оказалась в рядах третьестепенных служилых людей – городовых голов и ямских стройщиков, которых не часто заносили в Разрядные книги. Очевидно, когда великие князья подчиняли Москве соседние княжества и мелкие титулованные вотчинники спешили к ним на службу, Пожарские проявили пассивность. «Отчины» их были обширны, в великокняжеских пожалованиях особой нужды тогда не было. Не вступив на великокняжескую службу в ранге служилых князей, они отрезали своим потомкам путь к верхам московской знати.
Дед Пожарского, князь Федор Иванович Третьяков-Пожарский, был весьма богат, но значился лишь в небольших чинах в «Тысячной книге» и «Дворовой тетради» – списках служилых людей государева двора середины XVI века. Сын его Михаил Федорович нигде не упоминается как воевода. Большую часть жизни князь Михаил провел в своих вотчинах. Кроме части родового Мугреевского владения ему принадлежали деревня Лужная на Угре, деревня в Деревской пятине Новгородского уезда и подмосковное Медведково на Яузе.
В 1587 году Михаил Федорович Глухой-Пожарский умер. Княгиня с детьми перебралась в Москву и, используя связи Беклемишевых в старомосковской придворной среде, определила детей на службу. В 1598 году Дмитрий Михайлович стал стряпчим «с платьем», но ему пришлось выдержать жестокие местнические стычки с другими княжатами.
