плащ и пошел проверить «Пика-Дон». Самолет, укрытый брезентом, уныло стоял под дождем.
После скудного обеда Блэйк отвел его в один из ангаров, где хранились деревянные ящики с патронами и пулеметными лентами. Блэйк научил Фармена, как заряжать ленты и осматривать патроны. Он вручил Фармену стандартный патроноприемник, в который мог войти только патрон без брака, и следующие несколько часов они занимались тем, что набивали пулеметные ленты. Работа была скучной и монотонной. Все патроны были похожи друг на друга. Бракованные встречались очень редко.
— Ты всегда делаешь это сам? — спросил Фармен, осматривая свои черные от работы руки. Он не привык к такого рода занятиям.
— Если хватает времени, — ответил Блэйк. — Пулемет и так часто заедает. Когда Кейсерлинг выписывает над тобой круги, ты можешь рассчитывать только на пулемет, мотор и крылья. И если что- нибудь из этого откажет — пиши пропало.
Фармен промолчал. Дождь стучал по крыше. В другом конце ангара работали механики.
— Как ты попал сюда? — наконец спросил он. — Зачем это тебе?
Блэйк отложил пулеметную ленту и с недоумением посмотрел на Фармена.
— Повтори еще раз. Только помедленнее.
— Это французская эскадрилья. А ты американец. Что ты здесь делаешь? Блэйк хмыкнул.
— Как — что? Сражаюсь с немцами.
— Это понятно. Но почему вместе с французами? Блэйк снова принялся набивать ленту.
— Когда здесь появилась американская эскадрилья, я мог, конечно, пойти к ним, но отказался. Им давали самолеты, на которых не хотели летать ни французы, ни англичане. А я уже привык к своему самолету.
— Я не это имел в виду, — сказал Фармен. — Ты приехал сюда еще до того, как Америка вступила в войну, так?
— Да, в шестнадцатом году.
— Это я и хотел выяснить. Почему ты помогаешь Франции? Тебя ведь это не касается. Зачем ты здесь?
Блэйк продолжал проверять патроны.
— Мне кажется, что меня это касается. Как и всех остальных. Эту войну затеяли немцы. Если мы покажем им, что против войны выступает весь мир, то больше войн никогда не будет. Я хочу, чтобы это была последняя война.
И Блэйк снова принялся проверять патроны.
— Не очень-то надейся на это, — вздохнул Фармен.
Дождь продолжал барабанить по крыше, как будто играл военный марш.
Двумя днями позже к ангарам с шумом подъехали три грузовика. Они привезли горючее для эскадрильи и двадцать столитровых бочек с керосином, выгрузив их возле кухни.
Фармен соорудил примитивный фильтр, сложив в несколько раз кусок парашютного шелка и заставив механиков выскоблить пустые бочки из-под бензина. Процедура очистки продолжалась мучительно долго, и отфильтрованный керосин ни по виду, ни по запаху не отличался от исходного продукта. Залив пробную партию в бак, он запустил двигатель, и тот заработал на малых оборотах. Как он потом выяснил, ни один инжектор не засорился.
Два дня он фильтровал керосин. В помощники дали механика, но Фармен не слишком доверял ему, потому что тот никак не мог понять, что работа двигателей напрямую зависит от качества топлива. Один раз пришел Деверо, поглядел на них и удалился, не сказав ни слова.
В перерывах между полетами приходил Блэйк. Фармен показал ему, сколько грязи оставалось на фильтре. Блэйк хмыкнул.
— Все равно это всего лишь керосин, — сказал он. — На нем не летают. С тем же успехом можно засыпать в баки зерно для птиц. Не знаю, для чего он тебе нужен, но я в жизни не поверю, что керосин способен служить горючим.
Фармен пожал плечами.
— Завтра я подниму «Пика-Дон» в воздух. Завтра ты и скажешь, что думаешь об этом. Справедливо?
Блэйк махнул рукой:
— Но кое-что я готов сообщить сейчас. Если ты собираешься подшутить, то у тебя железные нервы.
С утра на небе появились облака. Но они были высоко и не могли помешать показательному полету. Фармен подождал, пока Блэйк поднимется в воздух на своем аэроплане. Теперь он кружил над полем на высоте десяти тысяч футов.
— Я полагаю, что все готово, — сказал Деверо, приглаживая усы. Фармен подошел к самолету.
— Лучше будет, если люди отойдут подальше, — сказал он. — Вой турбин оглушит их. — Он встал на деревянный ящик и, подтянувшись, залез в кабину «Пика-Дона». Зрители отошли от самолета футов на двадцать. Посмотреть на полет пришло немало народу. Фармен усмехнулся. Когда он включит двигатели, они отбегут гораздо дальше.
Он опустил фонарь кабины. Проверил замки — все в порядке. Дальше предполетная проверка. Приборы ожили. Двигатель номер один запустился нормально.
Стрелка тахометра завертелась на циферблате. Второй двигатель, третий… Все в порядке!
Он не хотел зря тратить горючее и провел предполетную проверку по самому минимуму, затем установил ручку управления двигателем на режим вертикального взлета. «Пика-Дон» поднялся в воздух. На несколько секунд зависнув над землей, самолет стрелой взметнулся в небо. Фармен представил, что творится со зрителями, и ухмыльнулся. Посмотреть бы на их выпученные глаза и отвисшие челюсти…
Он поднял «Пика-Дон» на высоту десять тысяч футов. Прищурив глаза, он попытался отыскать «Ньюпор» Блэйка на экране радара. Но экран был пуст. Фармен испугался, не случилось ли что-нибудь с Блэйком, но увидел его самолет справа от себя. Экран же по-прежнему оставался пустым.
Фармен выругался: неужели чертов радар сломался?
Но искать причину неисправности было некогда, «Пика-Дон» поглощал керосин с невероятной быстротой. Фармен передвинул вперед рукоятки управления, и его вжало в кресло. На какую-то секунду перед ним мелькнул аэроплан Блэйка (черт, он же предупреждал его не заходить в переднюю полусферу!), и тут «Пика-Дон» начал резко терять высоту. На скорости в 0,5 числа М самолет скользил, как шар из кегельбана. Стрелка высотомера вращалась в обратную сторону. На экране появился горизонт, но самолет уже начал набирать скорость. Фармен чувствовал, как мощно ревут двигатели. Он устремил «Пика-Дон» вверх и преодолел звуковой барьер под углом в сорок пять градусов. «Ньюпор» Блэйка пропал из поля зрения.
На сорока тысячах он уменьшил тягу, выровнял самолет и начал снижение. Ему пришлось потрудиться, прежде чем он отыскал аэродром — зеленое поле в стране зеленых полей. На высоте в пять тысяч он перешел на вертикальное снижение. Расходомер опасно мигал красной точкой: топлива осталось на тридцать секунд полета. Зависнув на высоте двухсот футов, он выбрал место для посадки.
Фармен спрыгнул из кабины на землю, не дожидаясь, когда принесут деревянный ящик, и недоуменно оглянулся. На аэродроме — ни одного пилота, как, впрочем, и самолетов. Наконец, он заметил на востоке маленькие точки в небе. Ничего не понимая, он бросился к ангарам. Неужели на них так подействовал его взлет? Он нашел механика и схватил его за руку:
— Что случилось?
Механик улыбался и жестикулировал, пытаясь что-то сообщить. Встряхнув его, Фармен снова повторил свой вопрос на ломаном французском. Но ответа не понял, лишь проследил за взмахом руки в сторону линии фронта.
— Я вижу, что они улетели туда, — пробурчал Фармен и отпустил механика. Он прошел в домик за ангарами и попросил у Энри виски. Через пять минут заказал еще. Когда летчики вернулись, он допивал четвертую порцию.
Они с шумом ввалились в помещение, и Энри выставил на стойке батарею бутылок. Блэйк подошел к столику Фармена, держа в руках стакан, наполненный до краев.
— Ховард, — сказал он, — не знаю, как работает твоя штука и можно ли вообще назвать ее
