Он обернулся:
— Что такое?
— Кажется, раньше здесь был только один портфель — вон там, в углу. — Она в замешательстве покачала головой. — Это начинает действовать мне на нервы.
— Вам нужен глоток чего-нибудь покрепче.
Она оживилась.
— Дельная мысль. Но…
— Какие тут могут быть «но»?
— Я не хочу ни к чему прикасаться! — Она потрогала бластер, висевший на поясе. — Мне все время хочется вытащить его и открыть стрельбу.
— Реакция паники. Однако нас уже уничтожают. Поодиночке.
Капитан Унгер услышал сигнал тревоги. Он тотчас прекратил работу, сложил собранные образцы и поспешил к машине. Мобиль стояль ближе, чем помнилось. Капитан остановился в недоумении. Вроде бы все в порядке: это его маленькая конусообразная машина с погрузившимися в мягкую почву протекторами и открытой настежь дверью.
Унгер заторопился, стараясь все же не уронить образцы. Открыл багажник, положил груз, затем сел за руль.
Он повернул ключ зажигания. Но мотор не завелся. Это удивило его. Пока Унгер пытался понять, в чем дело, он увидел то, что заставило его вздрогнуть.
Впереди на расстоянии нескольких сот футов среди деревьев стояла еще одна машина, точная копия той, в которой он сидел.
Унгер рванулся из машины.
Дверь обхватила его. Подголовник кресла сжал шею. Панель с приборами стала меткой и потекла. Он широко открыл рот, глотая воздух. Теряя силы, капитан всем телом пытался вышибить дверь. Вокруг него все текло, опадало и дрожало, теплое, как плоть.
Он понял, что это такое.
Кислота. Пищеварительная кислота. Он был в желудке.
— Не смотри! — крикнула Гейл Томас.
— Почему? — капрал Хендрикс поплыл к ней, улыбаясь. — Почему мне нельзя смотреть?
— Потому что я выхожу на берег.
Над озером светило солнце. Солнечные зайчики танцевали на воде. Вокруг озера среди цветущих лоз и кустарников поднимались мощные покрытые мхом стволы деревьев, похожие на огромные колонны.
Гейл выбралась на берег; стряхнув воду, отбросила назад волосы. В роще было тихо. Ни малейшего звука, кроме шуршания набегающих волн. Они находились далеко от лагеря.
— Уже можно? — спросил Хендрикс, плавая по кругу с закрытыми глазами.
— Еще нет. — Гейл пошла вглубь рощи, туда, где оставила свою форму. Солнце ласкало обнаженные руки и плечи. Сев на траву, она взяла комбинезон.
Стряхнув листья и кусочки коры, приставшие к одежде, Гейл стала натягивать ее.
Терпеливо ожидая, капрал Хендрикс описывал круги на воде. Время шло. Ни звука. Он открыл глаза. Гейл нигде не было видно.
— Гейл! — позвал он.
Ответа не было.
Командир Моррисон нервно ходила по кабинету.
— Нам нужно действовать, — сказала она. — Ждать больше нельзя. Мы уже потеряли десять человек в результате тридцати нападений. Мы явно проигрываем.
Холл лихорадочно собирал прибор.
— По крайней мере, теперь мы знаем, что нам угрожает. Это вид протоплазмы с неограниченной пластичностью. — Он поднял распылитель. — Я думаю, это нам подскажет, сколько их здесь.
— Что вы задумали?
— Попробовать смесь мышьяка и водорода. — Холл застегнул шлем. Теперь его голос звучал в наушниках командира. — Я хочу распылить его по всей лаборатории. Мне кажется, их здесь очень много, больше, чем где бы то ни было.
— Почему именно здесь?
— Сюда стекались все образцы, и именно здесь они впервые напали на нас. Я думаю, они появились вместе с образцами — или в качестве образцов — а затем проникли в другие здания.
Командир тоже застегнула шлем. Четверо охранников последовали ее примеру.
— Мышьяк и водород — это вещь смертельная и для человека?
Холл кивнул.
— Придется действовать осторожно. Его можно использовать в лабораторном эксперименте, но не более.
Он включил подачу кислорода в шлем.
— Что вы собираетесь доказать? — спросила она.
— Мы будем знать, сколько их. Будем лучше представлять, что нам угрожает. Возможно, все еще серьезнее, чем мы думали.
— Куда уж серьезнее! — нервно сказала она.
— Мы пока не представляем всей меры опасности. В нашем отряде сотня людей. Если так пойдет и дальше, то самое худшее, что нас здесь ожидает, — гибель всех, одного за другим. Но это, в сущности, пустяк. Подобные отряды гибнут каждый день. Изучая новую планету, мы рискуем и знаем об этом.
— Что же может быть страшнее гибели отряда?
— Если они столь пластичны, то нам придется дважды подумать, прежде чем улететь отсюда. Лучше уж дать себя уничтожить, чем прихватить хоть малую толику этой жизни в нашу систему.
Она посмотрела на него.
— Так вы хотите выяснить, могут ли они существовать автономно?
— Я пытаюсь выяснить, что нам противостоит. Может быть, их всего несколько экземпляров — редкий вид, существующий на планете. А возможно, они повсюду. — Он сделал широкий жест рукой. — Возможно, половина вещей в этой комнате — камуфляж… Плохо, когда они нападают на нас, но было бы хуже, если бы не нападали.
— Хуже? — удивилась командир.
— Они превосходно копируют. Неорганические предметы, по крайней мере. Когда один из них имитировал мой микроскоп, я смотрел через него, Стелла. Он увеличивал, настраивался. Делал все, что требуется от настоящего микроскопа. Это абсолютная форма мимикрии. Они повторяют не только внешний вид предметов, но и проникают на уровень элементов.
— Вы хотите сказать, что, приняв форму одежды или лабораторного оборудования, они могли бы проникнуть на Землю с нашим кораблем? — при этих словах ее передернуло.
— Допустим, перед нами некий вид протоплазмы. Такая степень пластичности предполагает простейшую форму строения, а это, в свою очередь, свидетельствует о размножении делением клеток. Если это так, то их способность к воспроизводству просто безгранична. Их растворяющие свойства наводят меня на мысль о простейших одноклеточных.
— Как вы думаете, они обладают интеллектом?
— Не знаю. Надеюсь, что нет. — Холл поднял распылитель. — Во всяком случае, сейчас мы кое-что узнаем. — Ну, начали, — сказал он.
Майор нажал кнопку и медленно описал дугу, направляя аэрозоль по всему пространству лаборатории. Командир и четверо охранников молча стояли у него за спиной. Ничего не происходило. В окна по-прежнему светило солнце, отражаясь в лабораторных склянках и приборах.
Через минуту он снова нажал на кнопку.
— Я ничего не заметила, — сказала Моррисон. — Вы уверены, что распылитель действует?
