большей, нежели их печали, прошла по залам, преклонила колени перед троном Мандоса и запела.
О, что за песню она пела! Никогда доселе слова ни одной песни не были столь прекрасны, и никогда от сотворения мира не звучали они столь скорбно. Так поют эту песню теперь в Валиноре, и Валары с неизменной грустью внимают ей. Две темы сплелись в песни Лучиэнь, как неразрывно слиты они и в жизни: печальная судьба Эльдаров и скорбный удел Людей, Дух Народов, посланных Илуватаром обживать Арду, прекрасное Земное Королевство, затерянное среди бесчисленных звезд. Пела Лучиэнь и плакала; слезы, как теплый дождь, орошали ноги Мандоса, и Великий Валар впервые от века был растроган.
Мандос призвал Берена, и, как обещала Лучиэнь, они снова встретились здесь, за Западным Морем. Но Владыка Мандос не властен был ни изменить сроки ожидания для душ умерших Аданов, ни предначертания судеб Детей Эру. Тогда отправился он к Владыке Манвэ, Повелителю Валаров, правящему миром по воле Илуватара. Манвэ выслушал брата-Валара и глубоко задумался, открыв свои мысли взору Единого.
Вот какой выбор предложен был Лучиэнь. За то, что свершила она, за великую ее Любовь и за великую Скорбь принцесса вольна уйти из Чертогов Мандоса и жить в блаженном Валиноре до скончания мира среди Валаров, забыть все печали, выпавшие ей в жизни. Но Берену этот путь закрыт. Никто не вправе лишить его Дара Илуватара Людям — смерти. Был и другой выбор. Оба они могут вернуться в Среднеземье и жить там, но в этом случае Лучиэнь должна будет избрать удел Смертных, так что недолгим станет для них обоих это второе воплощение, а затем ей придется навсегда покинуть землю, и память о ее красоте, ее любви и подвигах останется лишь в песнях.
Не раздумывая, выбрала Лучиэнь именно эту судьбу: покинуть Благословенный Край, утратить узы родства с его обитателями и взамен принять неизвестность и опасности новой жизни, но только вдвоем с любимым, живя одной с ним судьбой, которая рано или поздно уведет их обоих за грань мира.
Так случилось, что Лучиэнь, единственная из рода Эльдалиэ, действительно умерла, когда пришел срок, и давным-давно покинула Землю. Но своим выбором она положила начало великому единению двух народов. Союз этот дал жизнь многим, в ком видели Эльдары и видят доныне знакомые черты прекрасной, любящей и любимой Лучиэнь Тинувиэль, утраченной ими навеки.
Владимир Грушецкий
ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ВСЕ ЗНАЛ
В 30-х годах нашего столетия в ноосфере планеты произошло событие, оставшееся незамеченный большей частью человечества. Одним из следствий происшедшего было возникновение в Кембридже литературного кружка. Членами его стали несколько ученых, одним из них был Дж. Р.Р.Толкиен. Удивительная способность Толкиена завораживать читателя своими повествованием основана, по мнению исследователей, на том, что автор искусно вплетает в ткань собственного рассказа представления и реалии, почерпнутые из мифов. Однако иную трактовку «эффекта узнавания», присущего творчеству писателя, дает Владимир Грушецкий в традиционной для нашего журнала рубрике «Автора представляет переводчик» — переводчик, столь увлеченный автором, что, кажется, прожил вместе с ним каждый час его жизни…
Даже на первый взгляд, без глубокого анализа, творчество этого человека поражает настойчивыми попытками выражения некоей вполне конкретной идеи, очевидно не дающей автору покоя.
За его творчеством ощущается уверенность автора в правоте собственных позиций, основанная на точном
«Позвольте! — скажет читатель, не ощутивший при чтении Толкиена «тихого взрыва» узнавания внутри себя. — Позвольте! Разве может человек знать что-либо наверняка?» Да, может, если этот человек живет в древнем русле эзотерической философии, если в основе его взгляда на мир лежит знание — уверенность в двойственности окружающего, если мир для него — сложно-составляющая разнообразнейших сил, если для него мир многослоен и подлинно иерархичен: И если к тому же этот человек получает тем или иным путем доступ в один из сопредельных нашему миров — вот тогда в его изложении и начинает звучать интонация
Ну вот мы и сформулировали идею или сущность информационного массива, «пеплом Клааса» стучавшего в грудь профессора Толкиена и его друзей в довоенной Англии. Это — понятие о сложности мира, о наличии в нем законов нравственного и эволюционного развития, о надстоянии над нашим миром высочайшей пирамиды иных миров, для которых больше всего подходит слово «инобытие», и о взаимодействии этих миров с нашим. О причинах установления взаимодействия разноплановых миров в случае с Кэмбриджским кружком мы еще скажем, а о способах известно достаточно из традиционной эзотерики. Среди них далеко не последнее место занимает так называемая «глубинная память», то есть способность оперировать информацией, накопленной конкретной личностью в предыдущих воплощениях; или, например, такое свойство человеческой природы — правда, крайне редко встречающееся — как способность к созерцанию панорам тех самых миров инобытия.
Мир в «Сильмариллионе» и «Властелине Колец» и узнаваем, и нет. «Узнавание» происходит на уровне глубинных ощущений, оно сродни редким состояниям, многим хорошо знакомым, при которых неожиданно возникает уверенность, что «это так и никак иначе», даже если логика, здравый смысл и опыт говорят о противоположном.
Так вот, узнаваем мир Толкиена именно за счет такой уверенности, а нет — потому что представления экзотерической, то есть всем нам хорошо знакомой науки о мире, не содержат никаких сведений (или игнорируют таковые) о подлинной предыстории человека, о его истинном происхождении, о роли высших сил в истории его становления, о преемственности человека и его наставниках там, на заре мира, и наконец, о долженствовании человека или —
При беглом знакомстве с «Космогонией по Толкиену» можно легко опознать один из самых распространенных мифологических сюжетов о восстании ангелов и их обращении в демонов после поражения. И это вполне естественно, если учесть мифологическую специализацию Толкиена-ученого. Но, во-первых, кто и когда занимался мифологией
«Валарами, Стихиями Арды, звали Эльфы Великих Духов. Люди звали их Богами. Семь владык Валаров на Арде… Манвэ предстояло стать Верховным Владыкой и правителем жизни. Его стихия — ветра и облака, все токи воздуха от верхнего покрывала Арды до неизмеримых глубин, от всесокрушающего урагана до полевого ветерка…»
А сейчас я процитирую другое произведение, но называть источник пока не стану.
«Верховных Стихиалий — семь… Царь Благословляющих Крыльев, Ваюмн, воплощенный дух воздушного океана, распространяет свое владычество от крайних пределов атмосферы до самых глубоких пропастей. Его брата, Царя Оживляющих Вод, Эа, почитали еще греки под именем Посейдона… Оба древни, как вода и воздух, и безгрешны, как они…»
Снова Толкиен: «Один из Айнуров особенно возлюбил воды. Эльфы зовут его Ульмо. Забота его —
