– Сейчас отстрелю одну веревку.
– Я не знаю, куда повезли Лосева.
Прозвучал выстрел – хлопок взорвавшейся банки соленых огурцов. Ночная темнота не позволяла видеть, что происходит на шестом этаже дома, зато звуки разносились на всю округу.
Пелешенко провис на пару сантиметров, теперь его поддерживали только две веревки.
– Ты что делаешь, сука?! Я же разобьюсь!
Еще бы!
– Где его семья?
– Ты, тварь! Тебя изрежут на куски!
Еще один выстрел – бандит провис еще больше, последняя веревка натянулась, как сухожилия спортсмена перед стартом.
– Адрес!
– Втяни меня обратно!
– Сначала адрес!
– Будь ты проклята, сука!
Я поднесла ствол к последней веревке. Клянусь, что сделала бы это, так меня разозлила эта мразь.
– Адрес – или ты летишь вниз.
Перспектива, что и говорить, не из приятных. Удариться затылком о грязный асфальт не очень знаменательное событие в жизни. Можно испачкать волосы.
– Улица Никольская, дом восемнадцать.
– А квартира?
– Это частный дом под снос.
– Кто в доме?
– Обычная охрана.
Никольская, восемнадцать. Найдем.
Я втянула Пелешенко на балкон, затем отцепила веревку, что позволило ему опуститься на пол, при этом больно стукнувшись головой.
Он ничего не сказал, видимо, был занят тем, что благодарил бога за то, что оставил его в живых.
Пелешенко смотрел на меня немигающими глазами.
– Я понял – ты профессионал, – устало произнес он. – Из ФСБ?
– Почти, – сказала я.
– А конкретней? Из какого отдела?
– Это коммерческая тайна, лежи и не двигайся.
– Ты не развяжешь меня?
– Нет.
– Почему? Я же все рассказал. Все, что знаю. Учти, я – не главный в организации, мне не положено много знать.
– Учту. Будешь лежать здесь и ждать, когда я вернусь. Если соврал, сброшу с балкона. Ты – бандит, и люди просто подумают, что произошла очередная разборка. Искать убийцу будут среди твоих дружков, на меня никто и не подумает.
– Дай хоть одеяло, ночью холодно!
В конце концов, я не садистка какая-нибудь, поэтому принесла из детской комнаты красное ватное одеяло, расстелила его на полу балкона и закатила на него Пелешенко. Действительно, осенние ночи ощутимо холодные.
Затем я тщательно заперла балконную дверь и направилась к выходу из квартиры. Пора ехать на улицу Никольскую. По признанию бандита, именно там держат в заложниках Татьяну и двух ребятишек.
Стоп! Что-то, однако, неладно в датском королевстве.
Меня остановило нечто, и я не сразу отдала себе отчет, что именно. Шестое чувство подсказывало мне, что в квартире есть кто-то еще. Не тот ли это напарник Пелешенко, который запер его в ванной комнате и ушел? Но когда-нибудь он же должен был вернуться?
Я стояла и не двигалась с места. Он ждет меня в узком коридоре, где невозможно развернуться как следует, можно лишь стрелять.
Этим как раз и займется мой невидимый противник, стоящий за дверью.
Пока невидимый. Надо сделать так, чтобы он стал для меня осязаемым.
Я осторожно приблизилась к выключателю. Свет в комнате погас, а я отскочила в сторону.
В моих руках тоже был пистолет, так что мы можем стрелять друг в друга на равных, хотя лучше было бы нанести удар первой.
Я отошла на пару шагов назад и, вскинув руку с пистолетом, прошила межкомнатную дверь четырьмя выстрелами слева направо по прямой линии на уровне бедра человека среднего роста.
Послышался чей-то приглушенный стон и резкий стук.
Я зажгла свет и, встав слева от двери, резко распахнула ее.
У порога лежал человек и стонал, схватившись руками за правую ногу.
Первым делом я отбила ногой пистолет, который он все еще сжимал в руках. Орудие смерти отлетело к кухне.
– Ищешь Пелешенко? – спросила я.
– Да, – простонал парень. Он был одет в черную кожаную куртку, на голове кепочка, которая явно была мала ему, на глазах очки. Надо же, мафия даже близоруких берет в свои ряды! Я присмотрелась и узнала в нем одного из тех, кто преследовал нас днем.
– Он на балконе. Что-нибудь передать?
В ответ я услышала лишь зубовный скрежет и тяжкий стон. Парню было больно, это видно невооруженным глазом.
– Куда попала пуля? – спросила я.
– В бедро...
– Не повезло тебе сегодня, – посочувствовала я.
Как говорится, ничего личного. Просто каждый из нас выполнял свою работу. У одного она получилась лучше, у другого хуже.
Я затащила парня-очкарика в ванную комнату, где он мог промыть свою рану, хотя школьные учителя ОБЖ не рекомендуют делать это водой.
– Если не попытаешься сломать мне шею, то я помогу тебе, – сказала я. – Иначе истечешь кровью и помрешь зазря.
– Не буду.
Я разорвала брюки бандита и обнаружила, что пуля прошла навылет, прошив мышцы.
– Уже не так страшно. Надо перебинтовать рану, чтобы остановить кровь.
Из груды тряпья, обнаруженного в ванной комнате, я выбрала вафельное полотенце и крепко перетянула ногу в месте ранения.
– Надо сильно нажимать, чтобы кровь не сочилась. Пока побудь здесь, а вскоре я пришлю помощь. Только тебе придется подождать здесь взаперти, так что извини.
– Ничего...
Парень часто дышал, превозмогая боль. Скоро у него поднимется температура и участится биение пульса. Надо позвать помощь, пока не наступил критический момент.
Я заперла ванную комнату на доисторический шпингалет, подобрала пистолет – теперь их у меня было на руках два – и направилась к выходу. Главное сейчас, чтобы меня не остановила милиция и не обнаружила при мне два ствола. Из одного только что стреляли, из другого собирались это сделать.
Не успела я открыть дверь, как раздался звонок.
Черт возьми! Будет когда-нибудь покой в этом доме или нет?
Я не знала, что делать. Стрелять по этой двери мне уже не хотелось, наделаешь ненужного шума и навлечешь на себя неприятности.
Позвонили снова, на этот раз требовательно и нетерпеливо. Как будто к себе домой. Вот наглость!
Ну что? Открывать или нет?
