– Очень приятно! – сказал он, выглядывая из-за груды свертков.
Архивист подскочил к нему с протянутой рукой, взял несколько пакетиков, чтобы освободить ему одну руку, и они совершили ритуальное мужское рукопожатие. Потом пакеты вернули на место, и Никола унес их на кухню.
– Так, это фасад… – разбирала Люда принесенные архивистом бумаги.
– Да, что самое приятное, сохранились практически все чертежи и проработки. И описание…
– Ну давайте пить кофе. – Никола вошел и тут же стал расставлять чашки, сахар, печенье.
Они расселись вокруг стола. Люда закурила.
– Вы же курите… – обратилась она к архивисту.
– Да, если позволите, я закурю. – Он достал из кармана слегка помятую пачку «Аполлона». Никола ревниво следил за каждым его движением.
– Представляете, тут у меня один заказчик… – начала Люда светскую беседу, чтобы занять своих гостей. – Ему универсам надо перестроить. Фасад. Я его спрашиваю: какой бы он хотел? И представляете, что он мне отвечает? Я хочу в стиле Гауди.
– Универсам в стиле Гауди? – Архивист даже поперхнулся и закашлялся.
Люда потянулась помочь ему. Но Никола опередил ее. Встал и стал бить бедного архивиста по спине.
– Спасибо! Спасибо! – взмолился тот. – Уже все!
– Да, вот все говорят: Корбюзье, Корбюзье. А чем обернулся у нас этот хваленый Корбюзье… – откашлявшись, начал разглагольствовать архивный работник.
– Ясно чем! – поддержала его Люда. – Хрущевками.
– Этот идиотский модуль его… – наконец перехватил инициативу Никола. – Вы знаете, что это такое? – обернулся он к архивисту подчеркнуто предупредительно.
– Человечек с вытянутыми руками, – простодушно закивал архивист. – Человечек сидя, человечек лежа – вот и все жизненное пространство.
– Вот Гауди – это настоящий гений!
– Литературная архитектура… – снова успел вставить Архивист.
– Гауди сделал Гюэлл, – важно перебил его Никола.
– Да, парк Гюэлл… – не унимался архивист.
– Парк Гюэлл – это где-то в Испании? – вдруг вспомнила Люда.
– В Барселоне, – тут же пояснил Никола.
– Гюэлл, между прочим, это не название – это имя… – начал архивист, привыкший вещать среди непосвященных и неизменно восхищающихся слушателей.
– Гюэлл – это испанский богач, – презрительно бросил Никола. – Промышленник-хлопкопроизводитель. Гауди и стал Гауди благодаря ему.
Архивист хотел что-то вставить, но Никола не дал ему и рта раскрыть.
– Гюэлл спонсировал все его идеи. Архитектор – человек зависимый. – Никола овладел инициативой полностью. – Его творчество требует больших вложений. Это, знаете ли, как кино, – он уже читал нотацию архивисту, – чем больше денег, тем больше кино. Чтобы какая-нибудь труба стала произведением искусства, надо в эту трубу вложиться. Что мы можем построить, если заказчик трясется над каждой копейкой. Помните Антониони «Профессия – репортер»? – Но он не дал никому ответить, чтобы не перехватили инициативу. – Там второй или третий план как раз и снят в знаменитом доме Гауди в Барселоне.
– А заказчик-то мой откуда про Гауди знает? – Люде наконец удалось прервать его монолог. – Он не то чтоб сильный интеллектуал…
– Да, в Испанию съездил, там его на экскурсию в Барселону отвезли, вот он и выучил, – презрительно произнес Никола.
– А ты тоже в Барселоне был?
– Был лет пять назад, – небрежно бросил Никола, и почему-то ему вдруг стало неловко, как будто его уличили в чем-то неприличном. – Слушайте, кофе весь. Может, еще сварить?
– Свари, свари! – поддержала его Люда.
– Повезло! – Архивист мечтательно проводил глазами Николу. – Мне вот не довелось нигде побывать, в смысле за границей.
– Мне тоже, – поддакнула ему Люда.
И они солидарно замолчали. В этот момент и вошел Никола. Их совместное молчание показалось ему явно подозрительным, и он решил скорее избавиться от архивиста.
– Людмила с вами на стольник договорилась? – Он взял свой дипломат.
– Кофе! – закричала Люда. – Кофе убежит! Архивист вскочил.
– Я посмотрю? – взглянул он на Люду и двинулся было к двери.
Николе это тоже не понравилось. Он остановил архивиста.
– Не беспокойтесь! Я сам! – И он оставил дипломат и поспешил на кухню.
Вернулся он буквально через мгновение, держа в руках джезву.
– Чуть не убежал! Вовремя я успел.
Он разлил кофе по чашкам и только тогда выдал деньги. Архивист, обжигаясь, стал прихлебывать из чашки. Он явно решил взять реванш.
– Вы, конечно, слышали, что Гауди хотят в Испании причислить к лику святых?
– Как! Архитектора? За что? – воскликнула Люда.
– Главное, конечно, собор Саграда Фамилия… – он лишь на мгновение остановился, сделав акцент на своей эрудиции, но не дал Николе воспользоваться паузой, – как по-испански звучит название собора Святого Семейства…
Но Николе все-таки удалось перехватить инициативу, когда архивист набирал воздух перед следующей фразой:
– Да блеф все это…
– Ничего не блеф! – возмутился архивист. – Человек, полностью посвятивший себя профессии, а последние годы он и жил при этом соборе. Праведный образ жизни…
– Какой праведный! – перебил его Никола. – Он был любовником Гюэлля. Жена Гюэлля его терпеть не могла!
– Как вы можете так говорить! – взорвался архивист.
– А так и могу! Кто это станет оплачивать всякие дымоходы с рожицами! Из любви к искусству?
– Да как вы смеете так говорить? – Архивист вскочил.
– Да бросьте вы! Романтизм все это. Архивная крыса в подвале всю жизнь провела и жизни не знает.
– Прекрати, Никола! – просто закричала на него Люда вне себя от бешенства. – Извините его, пожалуйста. Он у нас, кроме денег, ничего не понимает… – повернулась она к архивисту.
– С вашего позволения, я откланяюсь. – Архивист уже успокоился. – Благодарю вас! – церемонно кивнул он Николе, убирая доллары во внутренний карман пиджака. – Если возникнет какая надобность, звоните, что можем, сделаем. Всего доброго, – улыбнулся он Люде.
Никола подчеркнуто вежливо проводил его до двери.
– Ну теперь рассказывай, что с тобой стряслось. – Никола подсел к Люде.
– Я знала, Никола, что ты прагматик, но открытое хамство ты все-таки держал бы при себе, – огрызнулась Люда.
– Да ладно тебе. Заступилась за старичка. Сердобольная ты моя. Так что же все-таки с ногой?
– Да поскользнулась на улице. Ты что, не видишь, какая погода? Ладно, давай лучше скажи, что с домом.
– Надо еще экспертизу фундамента сделать. А ты лежачая. Опять все мне самому! – развел он руками.
– Что ж тут сделаешь… Отнять хочешь гостиницу? Не отнимай у меня гостиницу… А?
– А ты попроси хорошенько!
– Ты все-таки свинья!
– Ай! Да ладно тебе, – отмахнулся Никола. – Обещал – значит, твоя. Мне, конечно, до Гюэлля далеко,
