По-моему, кошачьей.
Едва сдерживая тошноту, я попросила убрать это куда-нибудь подальше.
— Не выбивать вам? — решила уточнить меланхоличная продавщица.
Я лишь помотала головой.
— Здесь что — только пьют? — с ужасом спросила я у продавщицы.
Она кивнула.
— А как же… как же «Итальянское мороженое»? — со слезами в голосе спросила я.
— Завозят в конце каждого квартала, — с готовностью ответила мне тетка.
Потрясенная до глубины души, я вернулась к нашему столику.
Валя покорно ждала меня.
Девушка изредка поднимала на меня глаза, поглядывая, словно кролик на заторможенного по неизвестным ему — кролику — причинам удава.
— Почему вас били? — спросила я, скрестив пальцы у подбородка.
Брови девушки удивленно взлетели.
— Вы о чем? — осведомилась она неожиданно светским тоном.
— О сцене в кабинете «Рамиуса», — нетерпеливо пояснила я. — За что вас бил по щекам этот финансовый гений и отец русской демократии.
Молчаливое удивление.
— Ну, Бережков, — уточнила я. — Так мне его характеризовал ваш шеф.
Валентина Багрицкая расхохоталась, отчаянно запрокинув голову.
«Истерика у нее, что ли?» — недоуменно посмотрела я на девушку.
Отсмеявшись, Багрицкая вытерла лицо платком и медленно проговорила:
— Финансовый гений… Дерьмо собачье… Его держат в «Рамиусе» лишь потому, что теперь всем заправляет Веретенников. Какой там гений?! Ноль без палочки!
Багрицкая скривила губы и выкрикнула с нескрываемой злобой:
— Они там все меня ненавидят, все! Слышите? Все до одного!
— Успокойтесь, Валя, — я положила руку на ее ладонь, пытаясь утешить девушку.
Она отдернула руку так, будто к ней притронулась жалом ядовитая змея или мохнатый паук.
«Роман Геннадьевич говорил мне, что у нее с головой не в порядке? Неужели на самом деле?» — недоверчиво подумала я, глядя на ее реакцию.
Ах нет, все объяснялось просто…
— Раиса заставляла вас оказывать ей интимные услуги? — спросила я напрямик.
Багрицкая покраснела.
С ненавистью взглянув на меня, она едва слышно прошептала:
— Да. Иначе я не попала бы в фирму.
— Понятно, — констатировала я. — А что, например, Конев, секретарь Раисы, он тоже имеет к вам какие-то претензии?
— Федя? — удивилась Багрицкая. — А он — то с какого бока? Мы никогда с ним не ссорились. Очень положительный молодой человек. Только какой-то замедленный…
«Что правда, то правда», — подумала я, припомнив, как нас «расстреливали» из игрушечных автоматов.
Но тут же вспомнила настоящее покушение и нахмурила брови.
— Удивительно, как он смог удержаться в «Рамиусе» возле Раисы, — рассуждала Валя. — Как на него все это не налипло…
Мне показалось, что девушка не лукавит со мной.
И меня это порадовало.
Как-никак, мне сегодня предстоит ужинать с этим человеком…
Ужинать…
В животе снова засвербило.
Надо быстро погасить это ощущение.
Ты еще не заработала свою еду.
— Почему Раиса Михайловна решилась на отказ от единоличного руководства фирмой?
— Ее заставили, — трагическим шепотом поведала мне Багрицкая.
— И каким же образом?
— Н-не знаю, — сникла Валентина.
— Может быть, ее били, как вас?
— О-о, нет, только не насилие! — возразила мне Багрицкая. — Насилие всегда было ее прерогативой.
— Вы давно встречаетесь с Сергеем Устиновым? — быстро спросила я.
Этого вопроса Валя явно не ожидала.
Она сидела молча, поводя глазами из стороны в сторону и теребя белокурый локон возле уха.
— Я жду, — напомнила я о своем существовании.
— Это не ваше дело, — отчетливо выговаривая каждое слово, произнесла Багрицкая.
— И все же?
Валентина открыла свою сумочку, заглянула внутрь и тотчас снова закрыла.
— У вас не найдется сигареты? — попросила она неожиданно охрипшим голосом.
Я достала пачку и положила на стол.
Валя жадно закурила, глубоко затягиваясь.
— Откуда вам это известно? — спросила она без прежней доверительности в голосе.
— Работа такая, — уклончиво ответила я. — Мне полагается знать все, что от меня хотят скрыть.
— Нелегко быть ищейкой, — нехорошо усмехнулась Багрицкая.
Меня не покидало ощущение, что я присутствую на очень профессиональном представлении в театре одного актера.
Который разыгрывает спектакль для одного зрителя.
— Знаете, Валя, — задумчиво сказала я, глядя ей прямо в глаза, — а мне сдается, что…
Я не успела закончить фразу.
В полупустом кафе прибавилось посетителей.
И каких!
Куда там Босху!
В его самых жутких кошмарах трудно было бы отыскать такие типажи.
Двое отвратительных хануриков — один голый по пояс, другой с выпученными глазами — втащили в зал за шиворот пьянчужку, загромождавшего вход.
— Вика, твоего привели! — исторг из себя подобие человеческой речи один из них.
Продавщица оживилась.
— Молодцы! А то я гляжу — нет его и нет… Куда запропастился? Покормить вас, ребята? — радостно предложила она прибывшим.
— А то! — подмигнул ей полуголый мужик.
— Сейчас-сейчас, — засуетилась она.
Покормить?
Значит, у нее есть еда?
Не в силах сдержать свой порыв, я вскочила с места.
— Сейчас я вас покормлю, соколики, — приговаривала продавщица.
При этом она плескала в стаканы водку из двухлитровой бутыли местного разлива.
Закончив эту процедуру, тетка звонко водрузила граненые посудины на стойку.
Крякая и радуясь, мужики подскочили к вожделенному напитку.
Немедленно опрокинув в себя содержимое стаканов, они по очереди чмокнули буфетчицу в щеки.
Никакой еды в поле моего зрения не обнаруживалось.
Наверное, слово «покормить» имело здесь вполне определенное значение.
К сожалению, отличающееся от общепринятого.
