И ад следовал за ним

занимаешься[22]. В бизнесе ты профан, это даже папа сразу подметил[23]…

Я снисходительно усмехнулся: эге, куда тебя занесло! Ничего себе скромная парик­махерша с Бонд– стрит! Сделаем выводы, постепенно спустим все на тормозах, умело отвадим с хемстедских вершин, иди к чертям, крошка моя!

— Я люблю тебя! — сказал я и нежно поцеловал Кэти в щеку.

Дело, однако, приняло совсем другой оборот, когда свалилась на меня «Бемоль» после вызова в Мекленбург.

— Мотивация перехода должна быть покрепче, чем разочарование в идеалах Мек­ленбурга,— говорил Челюсть.— В конце концов все беглецы поют об этом на каждом углу. Помнишь, ты что–то писал о семье Ноттингем? Ты встречаешься с ними?

— Иногда,— ответил я, подумав, что Колю на мякине не проведешь.

— Надо с ней поработать и довести до кондиции. Разыграть любовь, серьезные на­мерения и прочее… Мне ли тебе об этом говорить, старик? Это укрепит доверие амери­канцев, возможно, даже посильнее, чем выдача агентуры…

Возвратившись из Мекленбурга, я снова приблизил Кэти к себе — теперь она уже проводила у меня большую часть недели. Вечерами мы живо обсуждали наше будущее семейное счастье.

Вот, пожалуй, и вся предыстория грандиозной «Бемоли», в которой, словно в адс­ком котле, кипятились и Генри, и Жаклин, и Болонья, и Пасечник, и милая Кэти, и уж, ко­нечно, неутомимый борец за Правое Дело и завсегдатай лондонских клубов.

Первый этап оставался позади, предстояло самое главное, и перед сном, положив руку на тугую спину Кэти, я обмозговывал телеграмму в Центр о встрече с Генри.

«Центр, Курту. «Эрик» получил партию лезвий от «Берты». Реагировала она нор­мально, и можно рассчитывать на дальнейшее сотрудничество с нею. Считаю целесооб­разным приступить к основному этапу реализации «Бемоли», в частности, в ближайшее время планирую установить контакт с «Фредом» и действовать по известному вам плану. Отныне вся радиосвязь переходит под контроль «Фреда» и «Пауков», основная связь, как договорились, будет проводиться с помощью моментальных встреч. Том».

Утром я учинил мощнейшую проверку на своей «газели» и очутился на любимом Бирмэнском кладбище, утопавшем в зелени кленов и растопыренных кустов.

Дул ветер, капризный ветер, вполне обычный для холмистой части Лондона, дул и раскачивал верхуш­ки деревьев, наводя тревожную и сладкую жуть.

Проворные белки прыгали с ветки на ветку, спускались вниз и, задрав хвосты, бежа­ли по жухлой листве. Знакомая тропинка, усеянная щебнем,— я прошел между могил и остановился возле плиты: «Тут покоится тело Сары Блумфилд, 74 года, жизнь которой оборвалась в цветущей юности» (отдадим дань черному юмору Ларошфуко Алекса, тайник с таким веселым опознавательным знаком не найдет только оперативный идиот), вот бы встретили меня здесь соседи по мекленбургскому дому, считавшие, что я возвожу очередную стройку на далеком Севере и иногда появляюсь, как Санта Клаус, нагружен­ный мешками с леденцами и магнитофонами.

Вытерев пот с натруженного лба, я сел на скамейку, принял скорбный вид родст­венника, пришедшего поклониться праху,— вокруг не было ни души, только ветер мерзко шелестел в деревьях,— аккуратно разгреб и вывалил листья из ямы около могилы, отва­лил камень, запустил чуть повлажневшую руку в тайник, извлек оттуда передатчик в специальном футляре и переложил в дорожную сумку.

Затем, проехав на автомобиле миль десять, я остановился, выстрелил в эфир уже зашифрованное сообщение и тут же, как нашкодивший кот, смылся с точки — конечно, запеленгуют, но мышки–норушки прибегут на место не раньше чем через полтора часа, когда благодушный Алекс уже будет принимать ванну у себя в Хемстеде, забросив предварительно передатчик в хохочущую могилу Сары Блумфилд.

Ванна прошла благополучно.

До рокового момента оставалось совсем немного — Рэй Хилсмен обычно включал свой городской телефон после ланча,— я взглянул в зеркало и увидел лицо героя, уме­ренно худое, с маленьким шрамом на скуле (следы потасовки на танцплощадке на юге Мекленбурга), промазал его лосьоном «Ярдли» («взгляд твоих черных очей в сердце моем пробудил…»), превратил свой и без того безукоризненный пробор в математически выверенную прямую и вышел из дома, чувствуя себя, как Цезарь, переходя­щий Рубикон.

В ближайшей телефонной будке я набрал номер Хилсмена.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой герой проходит через суровые испытания судьбы во имя великих идеалов и светлого будущего

«В эту ночь явилась ко мне покойница баронесса фон В»**. Она была вся в белом и сказала мне: «Здрав­ствуйте, господин советник!»

Сведенборг

Из справки о «Фреде»:

«Рэй Хилсмен (в дальнейшем «Фред»), резидент ЦРУ в Лондоне, родился в 1924 году в Канзас–сити, штат Канзас[24], в семье фермера, учился в Принстонском универ­ситете, во время войны был призван оттуда в армию (служил некоторое время в амери­канских войсках на Филиппинах), в январе 1944 года взят на работу в Управление стра­тегических служб (УСС), возглавляемое генералом Уильямом Доновэном. Некоторое вре­мя работал в Вашингтоне, занимаясь дешифровкой японских кодов, затем перешел в отдел «Экс 2», занимавшийся сбором информации о разведоперациях иностранных пра­вительств и внедрением в шпионские и диверсионные группы немцев. После роспуска УСС и создания ЦРУ (1947 год) работал в Управлении координации политики (УКП) в качестве помощника начальника УКП Фрэнка Уиснера, бывшего шефа резидентуры в Румынии, затем перешел на работу в Управление национальных оценок (УНО), где возглавил отдел. В 1960 году был направлен в Дели руководителем резидентуры.

По возвращении в США работал заместителем начальника УНО, затем возглавил американскую резидентуру в Лондоне. Жена Мэри привлекалась для выполнения от­дельных заданий в Дели. В частности, по ее инициативе было организовано общество жен дипломатов, аккредитованных в столице, где она использовала свои связи для разработки членов дипкорпуса, особенно представителей стран Юго–Восточной Азии.

По сообщению источников, Мэри находилась в близких отношениях с первым секре­тарем посольства США Артуром Холидеем, об этом стало известно «Фреду», и он добил­ся отзыва Холидея из Дели.

По характеру «Фред» уравновешен, спокоен, обстоятелен и доброжелателен. Ему удалось установить хорошие отношения с американским послом в Лондоне, однако они не выходят за рамки деловых. «Фред» — человек необщительный, редко ходит на бан­кеты, спиртное употребляет умеренно. По характеристике надежного источника К., с ко­торым он имел постоянный контакт, «Фред» — сугубо деловой, расчетливый человек. Не любит отходить от общепринятых правил и норм. На просьбу источника приобрести ему в посольском магазине несколько американских индеек по сниженной цене ответил, что это неудобно: магазин предназначен только для граждан США.

По убеждениям «Фред» — сторонник умеренного крыла республиканской партии, высоко ценит деятельность президента Эйзенхауэра и Никсона. Основное время прово­дит в посольстве, выходит в город редко, свободное время проводит в основном у теле­визора, иногда выезжает в Шотландию на ловлю форели.

Жена ведет активную социальную жизнь, бывает в известных лондонских салонах, в частности у леди Памелы Бэрри, жены известного газетного магната».