Только теперь мне стало понятно, почему вокруг лежали пучки какой-то травы, коряги, прутья — ведь эту живность, прежде чем перепродать, нужно было худо-бедно как-то содержать! А то ведь всех и переморить недолго, как тридцать восемь черепашек.
В комнату тихими шагами вошел мужчина с восточными чертами лица, которое выглядело совершенно непроницаемым.
— Ну что, Ахмед, пересчитывай! — сказал ему лысый, который, по всей видимости, был за главного. — Принимай товар.
Ахмед кивнул, пододвинул к себе клеенчатую сумку квадратной формы — внутри нее явно была запрятана коробка.
Хрипатый с готовностью поставил возле ног Ахмеда какой-то ящик из оргстекла, и Ахмед с чувством собственного достоинства, как лорд, натянул на руку одну перчатку, затем вытащил из сумки коробку, а из нее большого скорпиона.
Если бы я не должна была быть немой как рыба, я бы наверняка ахнула, потому что впервые видела скорпиона так близко.
Но сейчас его можно было рассмотреть во всех подробностях — членистый гибкий хвост, крепкие клешни, глазки, усики… Меня прямо передернуло от отвращения!
А Ахмед, наоборот, удовлетворенно улыбнулся, перевернул скорпиона брюхом кверху и близко поднес это страшилище с шевелящимися лапками к своему лицу.
— Норма! — подсказал хрипатый.
Но Ахмед подробно, со всех сторон, осмотрел насекомое и только потом опустил его на дно пластикового ящика.
Так же молча осматривал он каждого скорпиона, вынимая одного за другим из коробки, после чего одних перекладывал к себе, а других швырял обратно в сумку.
Два скорпиончика оказались вовсе «не кондиционными», и Ахмед, не меняя выражения своего по- восточному невозмутимого, словно нарисованного лица, бросил их на деревянный пол и с хрустом раздавил, демонстрируя, что его в этом вопросе обдурить невозможно.
Черт побери, что за мерзкий был звук!
Потом Ахмед положил на стол деньги, взял ящик самых отборных страшилищ и спокойно удалился прочь.
В другой обстановке я спросила бы: «Ребята, кому же такая пакость нужна в таком количестве?», но сейчас я только молчала, сжав зубы.
В ушах у меня по-прежнему стоял хруст панциря, раздавленного каблуком ботинка Ахмеда.
— Мне говорили — один наш тараканчик недавно мышь на спор завалил, большие бабки разыгрывались, — сказал хрипатый, когда Ахмед вышел. — И когда уж эти новые русские и нерусские наиграются!
— Молчи уж, и так дела паршиво идут, а тут ты еще под руку каркаешь! Им всем крокодилов подавай да игуан. Черепахи на рынке еще кое-как идут, да и то вяло, сам знаешь, — сквозь зубы проскрипел лысый.
На столе передо мной лежало несколько зеленых бумажек — доллары. Верхняя купюра была сотенная.
Однако ядовитые букашки стоили не так уж дешево. Интересно было бы посчитать.
Однако уже в следующую минуту в нашу более чем странную хибарку забежал парень, который выглядел так, как будто его драли на куски бешеные собаки.
— Все! Баста! — закричал с порога паренек. — Чтобы я еще хоть раз так подставлялся? Да ни в жисть! Гоните деньги, а не то…
— Кончай, Васек, не буянь, — остановил его лысый — Вот тебе, как обещали! Что тебе, колхозного трактора, что ли, жалко? Ну, скосил под дурачка, зато смотри какую денежку заработал…
И лысый с хитрым видом покрутил перед носом Васька купюрами — как я успела заметить, это были уже рубли.
— Вообще-то, проблемы у нас возникли серьезные, — с озабоченным видом проговорил лысый. — Можно сказать, что отлаженная система поставок полностью развалилась. Наши отказались останавливаться на этом километре. Говорят, это стало подозрительно и опасно. Особенно с тех пор, как пропал тот мужик. Только поэтому мы к тебе и обратились.
— Не можем же мы всякий раз на рельсы трактор загонять? Да столько тракторов не напасешься! — вскричал Васек. — Там всего на селе три осталось, да и те вот-вот сами развалятся! Мне отец сказал, что последний раз глаза закрывает на такое дело, сейчас как-нибудь спишет, а уж потом и не знаю…
— А потом и не надо, — сказал лысый. — Придется менять всю систему. Ничего не попишешь.
— А чего это вы мне денег так мало дали? — быстро пересчитал Васек бумажки в руке. — Мы по- другому договаривались.
— Хватит, — махнул рукой лысый.
— А я говорю — мало! — вскричал Васек. — Вон сколько недоплатил!
— Так ведь и товар пришел другой! Если бы король был — это один расклад. А на тараканах больших денег не сделаешь! Ведь как было сказано — если вдруг все сорвется, повтор через три дня…
— А мне плевать, что у вас там — тараканы или пауки! Хоть куски говна! — заорал что есть мочи Васек. — Давайте столько, сколько обещали, а то я тут весь ваш змеюшник комбайном с землей сровняю!
Лысый сделал какое-то движение бровями, и его хрипатый друг набросился на тракториста и быстро скрутил ему руки за спиной. Так сказать, обезвредил.
Я тихо сидела в сторонке, стараясь сохранять на лице непонимающую улыбку и уговаривая себя, что я ничего не слышу. Как поется в какой-то старой песенке: «ничего не слышу, ничего не вижу, ничего никому не скажу».
Неплохо было бы сейчас потихоньку смыться. Так сказать, по-английски, не прощаясь. Но в разговорах этих странных, взбалмошных людей мелькало что-то, несомненно, имеющее отношение к Погорельцеву. И мне казалось: вот сейчас они скажут что-нибудь такое, что я сразу пойму, в чем дело, тут же мне откроется вся картина его исчезновения. Вот сейчас…
И потому я не двигалась с места, а сидела, как истукан, с улыбочкой переводя взгляд с одного на другого.
Про себя же я пыталась сообразить: значит, так, получается, что Васек специально загнал трактор на рельсы, чтобы поезд сделал вынужденную остановку, так как машинист или начальник поезда отказались «играть в эту игру». Но игроки явно ждали какой-то более серьезный груз, чем ядовитые «таракашки», и, похоже, потерпели фиаско. Черт знает что такое! Что-то у этих ребят не складывалось и потому они были сильно не в духе. Особенно маленький начальник со своим фосфорическим черепом.
— Пошли, в другом месте поговорим, — сказал он Васе, и хрипатый послушно затолкал тракториста в соседнюю комнату.
А я подумала: как бы тебе, Танечка, не стать свидетелем преступления. Сама знаешь, что потом бывает со случайными свидетелями!
— А мое какое дело! — закричал за стенкой лысый. — Мы предоплату сделали? Сделали! А где король? Что я теперь, из своих тебе платить должен? И что мне с тобой и с этой дурой делать прикажешь?
«Нет уж, я как-нибудь лучше сама с собой разберусь», — решила я, вставая.
Возле окна стоял стол, под которым оказался большой ящик — на дне его ползали чуть живые черепахи.
Создавалось такое ощущение, что в каждом углу кто-то шуршал, копошился, сидел, притаившись. Да и сам лысый сильно напоминал мне какое-то насекомое. Может быть, твердого клопика?
С того момента, когда мне пришлось полюбоваться на скорпионов, по телу почему-то продолжали беспрестанно ползать мурашки.
Бежать, скорее бежать! Из этого логова нужно было побыстрее выбираться.
Я подошла к окну, глядящему на лес, чтобы прикинуть, как бесшумно его открыть.
Момент был удобный — за стеной слышалась крики. Вася с лысым на повышенных тонах пытались
