Марина Серова
Последнее желание приговоренной
Глава 1
СОБАЧЬИ СТРАСТИ
С тех пор как чудовищный соседский полукрокодил-полубегемот, только по вопиющему недоразумению именуемый собакой породы ротвейлер, растерзал мою сумочку своими жуткими зубищами, а потом издох в конвульсиях, благо раскусил баллончик с мощнейшим нервно-паралитическим снадобьем, я окончательно возненавидела собак.
Оно, конечно: собака – друг человека, но, как известно, друг познается в беде. А мне все эти беды и приносили представители собачьего рода. Так что я не причисляла собак к своим друзьям, а замечательное дог-шоу «Я и моя собака», демонстрируемое на канале НТВ, могла смотреть не более одной секунды – до первого лая и первого появления волосатой клыкастой морды на экране.
Впрочем, судя по последним событиям, собаки приносили беспокойство не только тем, кто явно их недолюбливал. Мой сосед (не тот, который держал полукрокодила-полубегемота, а другой, живший в коттедже справа от моего) едва не угодил в психушку из-за своей собаки.
И это несмотря на то, что обладал железобетонной нервной системой, и всякому, кто взглянул бы на его квадратную физиономию с широкими скулами и массивными надбровными дугами, которым позавидовал бы любой неандерталец, показалось бы странным, что этого человека вообще что-то может волновать.
А тут...
Возле коттеджа этого замечательного новорусского индивидуума стоял дом, где жила довольно приличная и отнюдь не бандитская семья Кульковых. Муж Дима и жена Юля, моя тезка. Их жилище еще не успели снести, чтобы поставить на освободившемся земельном участке очередную роскошную виллу.
Эти люди жили весьма скромно и тихо, но тем не менее их доходов вполне хватало на то, чтобы содержать огромного лохматого пса с на редкость миролюбивым нравом и со столь же редким и откровенно идиотским сионистским прозвищем Либерзон.
Пес по кличке Либерзон в самом деле мухи не обидел бы – в отличие от псов упомянутого выше соседа с квадратным лицом. У последнего проживали две собаки, и если громадный лабрадор мог свободно расхаживать по всему дому, то второй, щенок добермана, обладал таким свирепым нравом, что его держали в клетке, прутья которой он постоянно грыз.
Кульковы все время слышали вой и рев этого представителя подрастающего собачьего племени.
Нет надобности говорить, что хозяин этого исчадия ада был безмерно горд злобностью своего пса.
И вот – в один отнюдь не прекрасный вечер! – вернувшаяся с прогулки собака Кульковых принесла в зубах грязный, перепачканный в земле ком, в котором был с ужасом опознан щенок добермана соседа- бандита. Разумеется, двух мнений быть не могло: добродушный пес Кульковых просто-напросто задушил злобного малявку, выйдя из себя один-единственный раз за всю свою тихую и мирную жизнь.
Один-единственный. Но кому от этого легче? Если сосед узнает о безвременной кончине своего свирепого любимца, то он пристрелит пса Либерзона немедленно, а если что, то под горячую руку могут попасть и сами хозяева.
Пристрелит, закопает где-нибудь в овраге – и поминай как звали.
Кульковы развили бурную деятельность. Грязный трупик добермана-недоросля был извлечен из пасти лохматой громадины Либерзона, отмыт от грязи и заботливо высушен феном. Ему придали максимально жизнеспособный облик, и ночью глава семейства Кульковых перелез через соседский забор, прокрался к клетке, в которой содержался доберман, и положил туда чистенького, тихонького и спокойненького песика.
И закрыл дверцу.
...Наутро ко мне пришел сосед – хозяин добермана. Он был явно ошеломлен, на квадратной физиономии застыло смешанное с досадой недоумение.
В руке он держал бутылку виски, что для него было неслыханным отступлением от собственных норм жизни.
– Вот что, Юлька... это... Сергевна, – запинаясь, выговорил он. – Ты это... давай со мной выпьем. Что- то... не того.
– С утра, Борисыч? – недоуменно спросила я. – Что случилось-то? Налоговая наехала, и не можешь спокойно спать, а?
– Да не, – махнул рукой он. – Какое там... Тут, понимаешь, еще похлеще будет. Ты моего Лорда помнишь?
– Это который?
– Который типа в клетке жил. Ну, он еще напал на ручного крокодила Вована из восемнадцатого коттеджа и откусил тому хвост.
– Кому – Вовану? – тупо спросила я.
– Да не... у Вована нет хвоста. Крокодилу. Так вот, – сосед поставил бутылку виски на пол, оглянулся по сторонам, а потом приблизил ко мне свое широченное лицо и продолжил: – Вчера Лорд сдох.
– Да ну? – равнодушно спросила я. – Подрался, что ли? Или крокодил вендетту организовал?
Насчет «вендетты» сосед пропустил мимо ушей. Он поднял к потолку короткий толстый палец и произнес:
– Да не... обожрался чего-то. И ласты склеил. Жалко, конечно. Я хотел ему памятник поставить... типа из гранита. Ну, как вот Толян Рыжий... который из султановских бойцов. У него макака сдохла, так он в трауре ходил неделю. А потом памятник поставил. Скульптуру этой макаки типа. И главное – так эта макака скульптурная на Толяна походит, ё-моё! Как одна мама рожала.
По всей видимости, сосед Борисыч уже изрядно принял на грудь, поскольку в нормальном состоянии с трудом выдавливал из себя больше двух или трех слов в минуту.
– А при чем тут Лорд? – спросила я.
– А я же сказал: сдох он вчера. Я его закопал у забора, место пометил, чтобы потом, значит, туда памятник всунуть. А сегодня утром... – Сосед понизил голос и, взяв с пола виски, отхлебнул здоровенный глоток, – а сегодня утром прохожу мимо клетки, где Лорд жил... а он там!
– Живой?
– Мертвый! В том-то вся и фишка, что полный мертвяк! И главное, чистенький весь, как будто и в земле не лежал! Ведь... ведь никто и не знал, куда я его закопал. Значит... значит, он сам. Вот скажи, Юлька... ты типа грамотная, у губернатора этим... юрисконсультом работаешь... скажи, может такое быть?
– Чтобы мертвый пес выкопался, вычистился и лег в клетку как ни в чем не бывало?
– Ну да!
– Конечно, не может, – ответила я, едва удерживаясь от смеха при виде взбаламученной «непонятками» широкоформатной рожи соседа. – Тоже мне... пес-зомби. Призрак... собаки Баскервилей.
– Чья-чья?
– Это книга такая есть, – уже с досадой проговорила я. – Конан Дойл написал. Про такую милую собаку, которая своих м-м-м... владельцев вот так же, как Лорд тебя, в непонятки кидала.
– Какой такой Конан Дойл? – продолжал выспрашивать Борисыч.
– Писатель, – ответила я.
Глупейшая ситуация с воскресшей собакой объяснилась в тот же день: я просто-напросто пришла взглянуть на разрытую могилу Лорда и по следам определила, что усопший доберман никак не причастен к своему «восстанию из мертвых»: был еще один пес, который зачем-то раскопал могильный холмик и выволок из земли своего помершего собрата.
Еще через полчаса я хохотала во дворе Кульковых, которые как на духу выложили мне всю эту анекдотическую историю, не забыв, впрочем, предупредить меня:
– Вы не говорите соседу. А то он нас самих закопает в эту яму. Только разве что памятник ставить не будет.
– Это понятно, – сказала я, отсмеявшись. – Борисыч у нас человек спонтанный.
После чего я направилась домой, где меня поджидало послание по электронной почте. Оно содержало следующее: «Вице-губернатор...ской области Клейменов В.С. 25 декабря, 19.00. Избирательная
