Евгений Николаевич положил трубку, с тоской посмотрел на бутылку вина и всё-таки решил не торопиться. Он налил в стакан на два пальца и выпил, пытаясь ощутить терпкий звук напитка. Не получилось: нервы обмануть не удалось — они были напряжены до предела. Ромин вздохнул, убирая всё обратно в шкаф, и направился к кабинету директора ОМБ.
Маркус Грене ждал его один. Взгляд руководителя самой сильной спецслужбы мира был спокоен, но сквозь безмятежность проступала глубокая задумчивость.
— Здравствуйте, Евгений Николаевич. Прошу, садитесь.
Ромин поздоровался и сел на предложенное ему место.
— О чём вы хотели поговорить?
— Меня всё больше беспокоит ваша тяжба с Секретным Отделом,— начал директор.— Я хочу знать, что за ней стоит?
— СО стал слишком много себе позволять. Его агенты уничтожили главного подозреваемого в организации нападения на ПИЦ. Они постоянно мешают работе.
— Вы подозреваете СО в сговоре с противником?— прищурился Грене.
— Не исключена и такая версия.
— Я не буду тебе давать полномочия. Ты знаешь, что СО это государство в государстве, иначе бы он потерял всякую эффективность. Поскольку не существует никаких доказательств, что СО намеренно влияет на ход расследования, я бы хотел, чтобы ваши прения были отложены, пока дело не будет завершено.
— Возможно, Секретный Отдел просто хочет держать руку на пульсе?— предположил мнение Грене Ромин.
— Возможно, это было бы хорошим сотрудничеством. Разве нет?
Евгений Николаевич, конечно, понял, куда дует ветер, но ему не нравилось направление. Нужно было срочно его менять.
— Вы говорили с Карлосом Оттоном?— спросил руководитель Особого Отдела.
— Да. Он сказал, что был бы рад оказать всяческое содействие.
«А заодно под шумок забрать дело к себе. Очень удобный момент: как раз тогда, когда дело сдвинулось».
— Доказать прямую причастность мы не можем — у меня нет достаточно средств, но есть косвенное доказательство.
Генерал вынул пуговку устройства слежения и положил её на стол перед начальником.
— Слежка за мной.
— Оно применяется не только Секретным Отделом, но и любым другим подразделением ОМБ. Существуют и другие аргументы?
— Да…— кивнул Ромин.— Руслан Хокай лично приходил ко мне несколько раз.
— Существует запись?..
— Всех разговоров,— генерал достал диктофон и положил рядом с устройством слежения.
— Но вы понимаете, что это доказывает лишь причастного Хокая к террористам? Самоуправство и превышение должностных полномочий и больше ничего.
— Да, это так. И тем не менее…
— Я уже давно знаю Вас, Евгений Николаевич. Так же хорошо я знаю и Карлоса Оттона. Гораздо дольше, чем вы его. Не думаю, что Руслан действовал по его приказу. В обратное я не могу поверить без веских доказательств. Сейчас передо мной лежит встречное обвинение: Павел Корышев распространял информацию о расследовании сторонним лицам. Журналисты получили информацию от человека, звонившего из дома Кэтрин Уилкс. Александр Соколов после побывал у неё дома. Секретный Отдел не двузначно намекает, что все они, включая мистера Булдакова, могут быть в сговоре. Тогда становится очевидно, что это и есть причина, по которой они выжили при нападении на ПИЦ,— директор ОМБ ненадолго замолчал и добавил.— И, тем не менее, я не могу не слушать вас.
— Каково же будет ваше решение?— спросил Ромин. Он уже догадывался, что скажет Маркус.
— Я откладываю дело до окончания расследования. С этого момента сотрудник СО официально будет включён в команду, но с вашей стороны он будет находиться под наблюдением во избежание эксцессов.
«Взвешенное решение»,— оценил Ромин, понимая, что всё-таки добился, чего хотел: Секретный Отдел теперь обязан будет играть в открытую…
Карандаш набросал на холст тонкую линию — холмы. Их причудливые зигзаги были обрамлены белой шапкой снегов, а припорошенные деревья блестели серебряной красотой, и солнце освещало гордый пейзаж с пуританской строгостью — всё отразилось на листе бумаги, пусть карандаш не способен передать различных цветов, но оттенки серого тоже могут говорить.
— Рисуешь?..— послышался сзади голос Жана.
Диана обернулась, закрыв рукой рисунок.
— Да…
— Покажешь?
— Не знаю, мне кажется, не очень удалось,— ответила Диана, но всё же передала рисунок отцу, сжавшись в ожидании критики.
— Превосходно!— воскликнул он.
— Тебе и правда нравится?..
— Конечно, в жизни не видел ничего подобного. У тебя талант! Где ты этому научилась?
— Я не училась… Я сама… Ещё в детстве пробовала что-нибудь нарисовать, но никому не показывала.
— Знаешь, я не критик,— вглядываясь в рисунок, произнёс Жан,— но есть в этом рисунке что-то необычное. Словно бы другой взгляд на природу. Небо словно фиолетовое…
— Да… я нарисовала горы. Они были видны из окна моей спальни в Хевиме.
— Вспомнилось?..— сочувственно спросил Жан.
— Ну, просто захотелось что-нибудь нарисовать, а их я запомнила лучше всего…
— Если хочешь, могу привезти мольберт и краски,— улыбнулся он.— Или тебе лучше рисуется карандашом?
— Я не пробовала иначе, но мне понравилось так.
— А хочешь научиться рисовать профессионально?
— Да,— кивнула она.— Хотела бы.
— У нас в городе есть хорошая школа художников. Я схожу туда, узнаю…
— Давай поедем вместе! Я так и ни разу не была в городе. Ты обещал показать Реймс. Помнишь?
— Помню-помню,— усмехнулся Жан.— Ну, если появилась достойная причина, то почему бы и нет. А заодно сходим, купим тебе чего-нибудь.
— Здорово!
— А ты все уроки выучила?— запоздало спросил Жан.
— Да, после этого села рисовать,— ответила она и спросила.— Когда идём? Сейчас?
— Нет, сначала перекусим. Сегодня, кстати, славный денёк. Пошли обедать.
Диана вскочила и первой выбежала на кухню. Сегодня она решила удивить отчима. Девушка долго наблюдала, как он готовит, а теперь хотела сама попробовать подогреть. Сегодня, пока он ездил в магазин за покупками, она прочитала инструкцию по пользованию микроволновой печкой, и её даже удалось подогреть бутерброд, хотя тот через две минуты взорвался. Диана поняла, что поставила таймер на слишком большое время и повторила попытку. Установить нужное время удалось только с третьей попытки, поэтому пришлось вытирать разбрызганное масло со стенок.
— Теперь моя очередь накрывать на стол,— сказала девушка и достала из холодильника жареную картошку с мясом. На молчаливый вопрос Жана она ответила.— Я уже умею пользоваться.
— Хорошо, возражать не стану.
