— Понятно. Но давайте вернемся к вашему делу. Итак, не могли бы вы мне еще раз поподробнее рассказать о том, чем вы занимаетесь. Конфиденциальность информации, разумеется, я гарантирую.
Соболев на мгновение задумался, а затем начал говорить:
— Раньше, как я уже говорил, я работал инженером в одном НИИ. Но у меня всегда была страсть к дальним экзотическим странам и растениям. Особенно я обожал и обожаю орхидеи. Причем не те срезанные цветы в картонных коробках, которые продаются в некоторых цветочных магазинах здесь или почти в любой цветочной палатке в Москве. Это не орхидеи, а самый настоящий «орхидный мусор». Настоящие орхидеи приобретают, что называется, товарный вид за три, а то и четыре года. И первые полгода их нужно выдерживать в специальных пробирках. У меня есть целая коллекция просто уникальных орхидей. И собирал их я не совсем законным способом. Пока работа в НИИ приносила нормальный доход, я копил деньги и раз в год выбирался куда-нибудь в Азию. Я охотился за ними в джунглях Индонезии, Малайзии, был в Индии и Непале. С мачете, биноклем и веревочной лестницей я выискивал редкие растения. А это было не очень-то просто: иногда они растут на высоте двадцать пять — тридцать метров. Люди очень часто и сильно заблуждаются, когда представляют в своем воображении эти гнусные джунгли цветущим раем любви. Орхидея — растение редкое, его сбор частенько считается браконьерством, но с помощью взятки проблемы на таможне решать все-таки удавалось.
Я внимательно слушала Соболева, не перебивая.
— Но скоро наступил развал. НИИ закрылся. Вот тогда-то я и стал заниматься цветочным бизнесом. Сначала продавал пальмы. Такие небольшие — горшочный вариант. Их очень охотно покупали всякие конторы и организации для своих офисов.
Из рассказа Соболева я узнала о том, как его дело постепенно набирало очень неплохой оборот. Попутно для себя я выяснила много тонкостей, касающихся покупки и содержания цветов в домашних условиях. Понемногу, по мере того, как Соболев продолжал говорить, во мне невольно росло уважение к человеку, сумевшему не сломаться в период нестабильности и экономических шатаний. К тому же выращивание многих цветов, хотя бы тех же орхидей, требовало огромных сил, терпения и усидчивости. Само по себе это уже было достойно всяческих похвал.
Как и любой трудоемкий процесс, выращивание в специальных искусственных условиях редких экзотических цветов не приносило баснословных доходов, как это могло показаться непосвященному человеку с самого начала. И хотя конечный продукт стоил весьма и весьма недешево, прибыль от него была не очень большой. К тому же само производство требовало, кроме терпения, достаточной квалификации как руководителя, так и работников, а какое-либо силовое вмешательство в дело со стороны могло его только окончательно и бесповоротно разрушить.
Таким образом, организованные криминальные структуры заинтересовать этот вид бизнеса мог с большой и большой натяжкой. Я, во всяком случае, не была склонна так считать. Криминалитет тяготеет к тем видам деятельности, которые при самых минимальных затратах и квалификации быстро приносят максимальную прибыль. А связываться с людьми, по многу месяцев ковыряющимися в цветочных горшках, для них смысла не было.
Гораздо проще было, выражаясь словами самого же Соболева, в южных республиках бывшего Советского Союза «закупать охапками дикие цветы по тридцать копеек за кило и продавать здесь по три рубля за штуку». Дело же, которым занимался мой клиент, требовало постоянных инвестиций. И именно сравнительно скромные доходы и заставляли хозяина «Эдема» большую часть платежей проводить тем самым пресловутым «черным налом».
Конкуренты как таковые у «Эдема» тоже практически отсутствовали. Поэтому мысленно на первых порах версию нападения как акцию со стороны коварных соперников я отодвинула на последнее место. Но оставался сам Соболев как человек, личность и самодостаточная причина для нападения. Однако и здесь ни из тех сведений, которые Соболев рассказал о себе сам, ни из того, что мне удалось получить методом целенаправленного расспроса, не следовало, что он мог кому-то чем-то помешать. Совладельцев фирмы у него не было, кредиты он не брал, долги не делал сам и никому в прошлом в долг крупных денежных сумм не давал. Также он не был свидетелем преступлений, за что ему могли бы желать смерти.
Что же касается таких древних, как сам мир, поводов вроде ревности и женщин, то Соболев, не задумываясь, решительно и твердо отверг и эти версии. Однако угроза его безопасности существовала абсолютно реально, и события сегодняшнего дня были неоспоримым тому доказательством. Все это ставило меня в совершенный тупик: и слежка от самого ресторана, и поджидавшая в подъезде засада, неожиданная болезнь «надежного» охранника, из-за которой я, собственно говоря, и оказалась сейчас в полупустом доме на окраине города, и, наконец, кажущаяся полная непричастность моего клиента ко всему происшедшему.
— Итак, Семен Петрович, — завершила я наш разговор, — значит, вы не представляете, кто мог бы стоять за нападением?
— Нет, — отрицательно покачал головой Соболев.
— И никаких требований на манер вымогательства денег или чего-нибудь другого вы не получали?
— Не получал.
— Ясно, — произнесла я, хотя ничего ясного для меня как раз и не было.
— Что?
— Если что-то делается, значит, это кому-то требуется, — уклончиво сказала я.
— И кому?
— Пока не знаю.
— Вы принимаете мое предложение?
— Да, — ответила я.
Я уже сильно симпатизировала Соболеву. К тому же мой опыт частного охранника показывал, что очень часто сложное и чрезвычайно запутанное дело в итоге оказывалось до банального простым.
— Что вы предполагаете делать? — спросил Соболев, когда мы окончательно обговорили финансовую сторону вопроса.
— Сначала — подождать, пока нападавшие не предъявят своих требований.
— А если не предъявят?
— Предъявят, — заверила я Соболева. — А если они несколько затянут с этим, то придется самим активно войти с ними в контакт.
— Каким образом?
— Видно будет, — уклончиво ответила я.
Частенько я полагалась на интуицию и предпочитала импровизировать по ходу дела. Так и сейчас четкого плана действий у меня пока не было.
За окном уже начинало смеркаться. Я осторожно выскользнула наружу и незаметно, как индеец на охоте, обошла участок вокруг дома. Впрочем, наличие высокого бетонного забора по периметру участка сделало эту задачу не очень-то тяжкой и обременительной. Ограждение скрывало большую часть того, что делалось внутри. Для укрытия это было практически идеальное место. Если не зажигать в доме свет и не производить никакого шума, то снаружи догадаться о наличии кого-либо в доме было нелегко.
Правда, был один существенный недостаток: в случае нападения значительно превосходящих сил противника быстрого прибытия стражей правопорядка ждать не приходилось. Даже вызванные по мобильнику, они наверняка значительное время проблуждают по окрестностям в поиске нужного дома. Впрочем, за время моей частно-охранной деятельности я привыкла не только не рассчитывать на помощь представителей закона, а иногда, в силу специфики проводимых мною мероприятий, стараться как раз избегать их вмешательства.
Снаружи все было спокойно. Соседние дома находились на достаточном удалении и прятались за такими же заборами. В момент, когда я открывала калитку и ворота, на улице вокруг тоже никого не наблюдалось. Все это давало мне некоторые основания считать, что наш приезд и местонахождение здесь оставались никем не замеченными.
— Семен Петрович! Мы остаемся тут, — объявила я свое решение Соболеву, когда вернулась в дом и почувствовала усталость в коленках после насыщенного приключениями дня.
— Насовсем? — спокойно и совершенно без эмоций, словно вышколенный солдат, спросил он.
