— Молодой, — кивнула старуха в знак согласия. — Еще с зимы тут поселился. В аккурат в конце февраля. Так из себя вроде ничего — спокойный, тихий. Только взгляд у него какой-то нехороший. Как посмотрит, прямо так и сверлит тебя глазами. Так и сверлит, так и сверлит…
— Ну ладно, бабушка, пойду я, в другой раз загляну, — улыбнулась я и поспешила к выходу из двора.
— Угу, заходите, я передам, что вы были, — бросила мне в спину соседка Безбородиной.
А я отправилась в обратный путь по тихой запыленной улице с одиноко громыхающими время от времени трамваями. Вскоре я вырулила на обычную городскую улицу с многоэтажными домами, деревьями, стоящими на одинаково-почтительном расстоянии друг от друга вдоль дороги, и большим количеством пешеходов и машин. И сразу будто оказалась в совершенно ином мире.
«Вот так новости, — думала я, уверенно держа баранку и внимательно наблюдая за дорогой. — Значит, бывший владелец дачи был нечист на руку. И что нам это дает? Пока что ничего».
И вдруг подумала: «А если Герасименко, скажем, купил эту самую дачу, намного дороже заплатив, чем думает Вероника? Ну, скажем, часть денег он отдал сразу, а оставшуюся сумму пообещал заплатить потом? И не заплатил вовремя. И что тогда? Галина Григорьевна с помощью друзей мужа решила получить с него долг? Возможно, конечно… Но что-то не очень убедительно. Надо было спросить у старухи про этого квартиранта, разузнать поподробнее, что он собой все-таки представляет. Помнится, она говорила, взгляд у него какой-то нехороший — сверлящий. Уж не гость ли это Валерия Васильевича, которого я случайно приняла за господина Рыбникова?»
Приехав домой, я погрузилась в раздумья, которые, впрочем, вскоре были прерваны телефонным звонком.
— Да, я слушаю, — сказала я как обычно в трубку.
— Если не перестанешь соваться куда не просят, тебе проломят башку. А пока поменяй шины на своей машине — они проколоты. Ты меня поняла? — произнес спокойный самоуверенный мужской голос.
— А кто это? — спросила я, наивно полагая, что незнакомец захочет представиться.
— Не лезь в это дело. Иначе очень сильно пожалеешь, — настоятельным угрожающим тоном проговорила телефонная трубка.
— В какое дело? Вы кто?
— Сама знаешь в какое, — отрезал мужчина.
И все. Трубка загудела. Связь прервалась. Немногословный собеседник, пожелавший остаться неизвестным, видимо, решил не размениваться на мелкие подробности. Да, собственно, это и не было нужно.
Мне и самой хватило ума, чтобы понять, о чем идет речь. Вероятно, я наступила на хвост виновнику сего происшествия. А это, в свою очередь, означало, что направление выбрано мною правильно, раз этот гад засуетился.
Значит, все дело в даче? А сама я успела кое-кому очень сильно не понравиться. Да плевать я хотела!
Ну, теперь-то уж я ни за что это дело не брошу. Еще чего. С какой стати? Признавшись самой себе, что теперь надо действовать предусмотрительней, я решила нанести повторный визит Галине Григорьевне сегодня же. Зачем откладывать на потом то, что можно сделать сейчас же?
Шины я поменяла — они действительно были проколоты. Правда, за срочность пришлось немало заплатить. И, набравшись нахальства, я, как только время миновало шестичасовую отметку, снова отправилась на «тихую, зеленую, прохладную», как пел когда-то Юрий Антонов. А если быть точнее, то на Горную улицу, по которой, лязгая колесами, проносились одинокие трамваи, поднимая летнюю пыль.
Я вошла во двор и направилась к крыльцу вдоль стены темно-зеленого домика. Дверь была распахнута. Вероятно, здесь было так принято. Я увидела внутри, на тесной кухоньке темноволосую женщину, хлопотавшую по хозяйству. Она, видимо, готовилась к ужину.
— Простите, вы Галина Григорьевна? — обратилась к ней я, не решаясь переступить с крыльца за порог, пока не пригласит хозяйка.
— Я, — женщина оставила свои хлопоты и направилась в мою сторону.
— Мне нужно с вами поговорить. Я могу войти?
— Входите, — позволила хозяйка, чем-то напоминавшая потомственную крестьянку и еще больше уличную торговку.
Ей было за пятьдесят, и глаза ее показались мне достаточно добрыми для того, чтобы сыграть в открытую. Хозяйка смотрела, будто безмолвно говорила: «Ну что уж с вами поделаешь» или — «Куда от вас денешься».
— Меня зовут Татьяна. У меня к вам вот какое дело, — я слегка улыбнулась, причем постаралась, чтобы улыбка получилась с грустинкой. — Вы не могли бы мне ответить на некоторые вопросы? Понимаете, убили моего знакомого… Ну, в общем, одного человека, и я расспрашиваю всех, кто с ним общался. Быть может, кто-то что-то знает. Мне нужно знать — кто это мог сделать.
— Вы что, из милиции, значит? — спросила женщина совершенно равнодушно, без малейшей неприязни.
— Нет, я не из милиции, — возразила я. — Я сама по себе. Но раньше мне приходилось заниматься подобными делами.
— Чего же вам спокойно не сидится? Или вы эта, как ее называют, — женщина задумалась. — Народная мстительница? Неужели без вас не разберутся те, кому по службе положено?
— Ну те, которые по службе, — само собой, а я сама по себе. Мы друг другу, я думаю, не помешаем.
— Делать, я смотрю, вам больше нечего, — осуждающе пробурчала хозяйка.
— Ну, так поможете? — с надеждой спросила я, решив не беспокоить Безбородину сообщением о том, что я частный детектив, а потом объяснять, что это такое и почему.
— Чего там, спрашивайте, — снова пробурчала Безбородина. — Чего вы хотели узнать?
Я подметила, что Безбородина даже не спросила о том, как звали убитого. Будто все, кого она близко знала, были постоянно в ее поле зрения, живы и здоровы. А что касалось всех остальных людей, то они ее совершенно не интересовали.
— Примерно неделю назад был убит в своей квартире новый владелец вашей бывшей дачи — Валерий Васильевич Герасименко. Насколько хорошо вы его знали?
— Да иди ты! — вырвался у хозяйки вздох удивления.
Она даже махнула на меня полотенцем, которое не выпускала из рук с начала разговора.
— Надо же… И кто же это его так? — Похоже, услышанное неприятно поразило Галину Григорьевну.
— Вы хорошо его знали? — повторила вопрос я.
— Да откуда? Как продала им дачу, так с тех самых пор мы больше и не виделись.
— Понимаете, Галина Григорьевна, все дело в том, что на бывшей вашей даче без ведома владельцев находились посторонние люди. По-видимому, они что-то искали. Как вы думаете, кто бы это мог быть и что им могло понадобиться? — спросила я Безбородину в лоб, без всяких церемоний и подвохов.
— Понятия не имею. Чего там можно искать? — пожала плечами Безбородина. — Ума не приложу. Может, металлолом какой-то? Сейчас же не то чтобы на дачах — на кладбищах тащить не стесняются. Как увидят вокруг могилы железную ограду — так стыд и совесть побоку. Лишь бы деньги получить. Вы слышали, наверное, что на кладбищах-то нынче делается?
— Слышала, — согласно кивнула я головой. — Только на сборщиков металлолома это не похоже. И потом, тот, кто похозяйничал на даче, звонил затем Герасименко и что-то от него требовал. А это значит, что он знал хозяина, знал его телефон. Так что промысел цветных металлов отпадает. Все это неспроста. И наверняка между этими событиями есть какая-то связь.
— Ну а я-то тут при чем? — простодушно спросила Галина Григорьевна.
— Скажите, а ваш муж ничего не мог оставить на даче, что могло бы заинтересовать воров?
— Бог ты мой, что же он мог оставить-то? — всплеснула руками Безбородина. — Ведь если бы уж
