натуги шофер вынимал из багажника его тяжеленный чемодан, стоял, опершись на открытую дверцу — видимо, пассажира слегка укачало за время дороги до пансионата.
Он поселился на первом этаже и, несмотря на то, что столовая была расположена в двух шагах от его двери, редко выходил к общим трапезам. Ему носили еду в номер, откуда по вечерам раздавался стук пишущей машинки. Я про себя прозвала старичка «профессором».
В первый же день моего приезда я смогла увидеть всех постояльцев корпуса за ужином. Подавали какой-то умопомрачительно вкусный салат из мидий и морских гребешков вперемешку с солеными огурчиками.
Народ сосредоточенно жевал под стук пишущей машинки, глухо раздававшийся из-за стены. Я сидела за столом с молодым человеком и военным, которые жили на одном этаже со мной. Два стула пустовали.
— Антонина Платоновна скоро подойдет. Ее номер рядом с вашим. Может быть, видели ее в читальне? Такая статная строгая дама, похожая на учительницу… А моя жена должна подъехать завтра, — пояснил белокурый мужчина в легком сером свитере, поймав мой взгляд. — Вера задерживается на работе, у нее очередной аврал с отчетом, и ее обещали отпустить утром. С первым же автобусом она присоединится ко мне.
— Ваша супруга бухгалтер? — поинтересовалась я у соседа.
— Угу, — кивнул он, подцепив вилочкой непослушное тельце мидии.
— Считать чужие деньги — неблагодарное занятие, — проговорил военный.
— Вы полагаете?
Завязался беспредметный вялый спор между Артемом Погодиным — так звали ожидавшего супругу молодого человека — и майором Голубцом.
— В такие времена, как наше, — сетовал майор, — нужно быть очень уверенным в себе человеком, когда приходится работать с чужими деньгами. Слишком велик бывает соблазн. Вы почитайте газеты…
— Работа как работа, — пожал плечами Погодин. — А деньги — они ведь на бумаге. Отчетность и все такое. Она же не кассир…
Майор тяжело вздохнул.
— Когда получаешь микроскопическую пенсию, вот как я, например, читать, что люди ворочают миллиардами, как-то противно…
— Да вам-то что за дело до их миллиардов? — с улыбкой спросил Погодин.
— Вам этого не понять, молодой человек, — обиженно отозвался майор. — Я двадцать лет проработал на это государство, и что же я имею в результате? Шиш с маслом! А кое-кто…
— Однако вы отдыхаете в дорогом санатории, — возразил ему Артем. — Да и, судя по вашему внешнему виду, не скажешь, что вы бедствуете или недоедаете. Подложить вам еще салатика?
Военный хотел было что-то возразить, но Артем уже наполнил его тарелку очередной порцией «морской карусели» и поднял бокал с белым вином.
— За отдых!
Майор тост поддержал, вино выпил, но все время ужина оставался по-прежнему грустным. Он напоминал мне ослика Иа из сказки про Винни-Пуха — такой мизантропический взгляд на мир при, казалось бы, внешнем благополучии не редкость в наши времена.
Впрочем, как шепнул мне на ухо Артем, у майора были причины предаваться унынию.
— Наш сосед недавно овдовел, — поведал мне Погодин. — Очень скорбит, приехал сюда немного развеяться и остыть от грустных мыслей.
— А-а, вот как… — сочувственно кивнула я. — Тогда все понятно.
— А мне непонятно! — раздался негодующий голос Волкова из-за соседнего столика. — Мне непонятно, почему в меню прописан лангет с грибами, а вы приносите нам обыкновенную отбивную!
— Но… — возражала пожилая разносчица, — но в меню сказано, что мы можем заменять блюдо в том случае, если клиент не находится на специальной диете. У вас в карточке нет такого показания и…
— Заранее надо предупреждать! — ворчал Волков. — Я уже настроился на лангет. А что касается диеты, то не исключено, что от вашей кухни у меня скоро начнется несварение желудка!
Его жена, сидевшая рядом, беспомощно посмотрела на Волкова и положила ему на руку свою ладонь. Лицо женщины выражало какую-то нечеловеческую усталость. Она попыталась урезонить мужа.
— Сема, ведь мы приехали сюда отдыхать, правда? Ну стоит ли тратить свои нервы по пустякам? Я хочу, чтобы ты за эти десять дней отдохнул, набрался сил и вернулся к работе посвежевшим…
— К работе… — мрачно фыркнул Волков. — Что ты понимаешь в моей работе, Милена?
— Кое-что понимаю, Сема, — тихо сказала она. — И, возможно, больше, чем ты думаешь.
— Вот я и хочу отдохнуть по-людски! — рявкнул на нее Волков.
— Все-все, молчу…
Бумс!
Это полетела на пол ложечка, которую Вячик — так звали сына четы Капустиных — использовал в качестве рычага для запускания мидий в направлении собственного рта. Угол был выбран неверный, и серебряный прибор вместе с его содержимым оказался под столом.
— Дора! — укоризненно посмотрел на свою супругу Максим Капустин. — Он у тебя совсем распустился! Как так можно, солнышко?
— Весь в папу, — с улыбкой мгновенно парировала Дора, вытирая масляные брызги со своей блузки. — А как ты хотел, дорогой? Надо почаще бывать дома. Думаешь, я могу за всем уследить?
— Я знаю, что ты это можешь, — ласково ответил ей Максим. — Вячик, конечно, резвый мальчуган, но… но не за столом же…
— Ты прав, — спокойно согласилась Дора. — Давай поговорим об этом после ужина.
— Хорошо, — так же спокойно согласился Максим. — Что с твоей блузкой?
— Боюсь, что это не отстирается, — развела руками Дора.
— Жалко, она тебе очень идет, — покачал головой Максим и почему-то вдруг улыбнулся. — Неужели придется выбросить?
— Да, — сокрушенно ответила Дора. — Такая жалость, просто слов нет…
И, заметив улыбку мужа, вдруг тоже рассмеялась, прыснув в кулак.
«Какая странная реакция! — отметила я про себя. — Во-первых, что смешного в том, что испорчена вещь? И, во-вторых, почему Капустин делает замечания за поведение сына жене, а не самому Вячику?»
А младший Капустин даже не обратил внимания на собиравшиеся было над его двухмакушечной головенкой тучи. Теперь он жадно набросился на десерт, заявив, что мясом он в этом пансионате сыт по горло, а вот сладостей тут явно маловато.
Но Максим вдруг посерьезнел. Его внимание привлек человек, появившийся в дверях столовой. Выражение лица Капустина было крайне удивленным, он даже приоткрыл рот, как будто перед ним возник призрак.
Но это была лишь всего женщина. Зато какая! Хоть сейчас в американский сериал про скучающих миллиардерш бальзаковского возраста.
— Прошу извинить меня за опоздание, — раздался невероятно томный голос подошедшей к нашему столику Антонины Платоновны. — Я читала журналы и так увлеклась, что задержала закрытие библиотеки на пятнадцать минут. Бедняжка Белла сказала, что ей не хотелось меня тревожить, а сама она чуть не опоздала на ужин.
Поведение библиотекарши Беллы вовсе не показалось мне удивительным.
Рядом с такими женщинами, как Антонина Меньшикова, мужчины обычно распрямляли спины и искали случая продемонстрировать лучшие свои качества, а женщины — те, что послабее духом, — сразу стушевывались. Красота ее была неброской, но какой-то стильной, может быть, даже несколько чересчур…
— Прошу вас, — майор вскочил со своего места и отодвинул для Меньшиковой стул.
— Спасибо, — подарив ему удивленно-благодарный взгляд, ответила Антонина Платоновна и с лебединой грацией уселась за стол.
За все время ужина она не произнесла ни слова, только изредка поднимала глаза, чтобы быстро и внимательно посмотреть на кого-нибудь из присутствующих. Затем снова опускала взор в тарелку и
