он прибавил — Теперь уже можно появляться возле девчат…
— А ехать долго?
— Часика полтора.
— Ого! — подивился Коля. — Это когда же мы вернемся назад?
— Куда тебе спешить? Сегодня все равно не дотронешься до учебников, верно?
Коля промолчал. Он обулся и шагнул во двор, где все еще торжествовала жара.
Возле общаги хлопцы вдруг столкнулись с Геной.
— Это куда вы навострили лыжи? — удивленно взметнулись ввысь жидкие брови Гены, а шустрые его глаза обшарили ребят с головы до ног. — Надеюсь не в ЗАГС?
— К сестре! — был ответ.
— Здорово! — гаркнул парень, и тут же на его рыжеватом, загорелом лице расплылась улыбка. — Коля, надо полагать, уже жених, так? Между прочим, — язвительно заметил Гена, — твоя сестра, Миша, упадет, узрев степного орла… Шутка ли, сам Николай Дмитриевич соизволил посетить ее в собственной берлоге…
— Перестань, «Саратов», — миролюбиво проворковал Миша и дернул Колю за рукав. — Да ну его! Пускай хлопец учит химию, а у нас сегодня несколько другие задачи…
После длительных трясок в автобусах и трамвае ребята наконец вышли на потребную улицу. Вот и двухэтажное здание показалось вдали, вот и высокая стройная блондинка улыбчиво их встречает у входа. Комната общежития оказалась просторной.
— Садитесь! В ногах правды нет, — говорит им крепконогая дивчина и находит два довольно изношенных стула. — Как ваши дела? Экзамены, наверное, уже гудят во всю мощь?
— Впереди еще два…
— А чего не готовитесь?
— Сегодня вот один скинули с плеч… Можно сказать, справились с самым тяжелым, матерым предметом. Химию и сочинение, думаю, сдадим без особых проблем, поскольку преподаватели уже нажимать не будут — как ни говори, но конкурс уже нормализуется. — Миша глянул на обстановку в комнате: хотя и сверкала она чистотой, но модерновый уют, свойственный девчатам, здесь все же отсутствовал. — Кстати, — сказал юнец, сверкая глазами, — познакомься с моим другом. Звать его Коля. Между прочим, из великой Чувашии… Толковый парень! Явно метит в студенты…
— Ну что ж, очень приятно! — И Нина излучает обворожительную улыбку.
«Только жаль, что будущий студент слишком мал ростом. Пожалуй, я выше его на полголовы. В против ном случае могли бы и в кино зачастить…» И в бездонных очах молоденькой сестрички блеснула грусть. Вечно ей не везет в любви: то попадаются хитрые, себе на уме хлопцы, которые только и привыкли лапать девчат, то занозой пристают заводские гуляки, от которых пользы как от козла молока… Хрупкое сердце блондинки с тревогой бьется в ожидании чуда. И мыслится ей, что еще чуть–чуть, еще денек, и встретит она собственную судьбу, от которой не уйти и не спрятаться нигде.
Нина поправила новенькое темно–синее платье, и ее вишневые полные губы заговорили вновь.
— Ты же знаешь нашу Катю, — девушка кинула взгляд на Мишу.
— Ну и что?
— Влюбилась по уши… В заводского парня. Работает в механическом цехе… Каждый день встречаются, и каждый раз она домой приползает вместе с петухами. И где только она здоровье берет? Если б я поспала меньше семи часов в день, то на утро, наверное, и на работу–то вышла с грехом пополам…
— Это только кажется… — насмешливо произнес Миша. — С приходом любви пропадает и сон…
— А ты откуда знаешь? Может, на себе испытал подобные кренделя, а? — Лукавые глаза блондинки вперились в брата.
Миша лишь рассыпал смешок:
— Дурное дело — не хитрое. Что–что, а это уже знаешь с пятого класса. Это тебе не в институт поступать…
Возникла пауза. Через миг Нина, подобно соловью, снова оживилась:
— А что же наш гость молчит да молчит? Может быть, он разрисовал бы райскую жизнь в Чувашии?
Коля встрепенулся. «Какая там райская жизнь? — пронеслось в мозгу. — Сейчас завершается уборка, и с колхозных полей люди плетутся лишь к заходу солнца».
— Ничего особенного в том краю, — просто ответил хлопец. — Идет уборочная страда, и этим сказано все!
— Что все? — не поняла блондинка.
— Н–ну… — с заминкой проронил Коля. — Люди заняты делом. Веселятся только зимой, когда ядреный колос превращается в добротную муку…
— Выгоняют самогон?
— Бывает и так, — вяло, с явной неохотой буркнул Коля, а в голове зароились мысли: «Нет еще, я далеко не дорос до городских девчат. И что я болтаю про хлеб да муку? Нет, чтобы рассказать что–либо интересное и поэтичное про Чувашию, где в эту пору от спелого и породистого хмеля кружится голова. Видно, по этой части мозгов у меня еще нема…»
— Говорят, в Чувашии самогон хлещут аж флягами. Правда это или же люди как всегда привирают?
— Трепотня все это. Злые языки наводят тень на плетень… Ежели разобраться, люди там — как и везде. Есть и пьяницы, есть и трудяги. Но в основном люд трудолюбивый, привыкший вкалывать от зари до зари.
— Значит, если попадутся непьющие экземплярчики, — игриво бросила Нина, — с ними можно иметь дела…
— Не только можно, но и нужно! — многозначительно вставил Миша.
— Учтем! — У блондинки блеснула беспечная улыбка.
— Ладно! — жестко сказал Миша. — Пора нам в путь… Возможно, мы завернем сюда не раз. Примешь?
— О чем речь?
На улице Миша сразу же прилип к товарищу:
— С тебя причитается пятьдесят копеек. Не забыл?
— За что?
— Как за что? За то, что я свел тебя с Ниной! Ведь так договаривались, верно?
— Верно… — поморщился Коля. — Но я от этой встречи абсолютно ничего не выиграл!
— Я же не виноват, что ты выступил лопухом… Сказано — сделано. Не жмись! — Миша остолбенел.
«Может, думает, что я прямо здесь и всучу ему целый студенческий обед? Черта с два ты с меня сорвешь эти деньги. Где сел, там и слез…» Но, видя, что Миша уставился на него как на врага народа, Коля смягчился и переменил решение. С кислой миной на лице он вынул замызганный дедовский кошелек и потрепанные деньги отдал корешу.
* * *
С превеликим волнением Коля вошел в аудиторию, где заседала приемная комиссия лесохозяйственного факультета. Коротко остриженная голова хлопца поочередно перекочевывает от одного собеседника к другому.
— Каким спортом занимаетесь? — спрашивают его строгие, пронизывающие насквозь глаза студента с комсомольским значком на груди, и Коля невольно съеживается под давлением вопроса: какой спорт? В деревне редко кто позволяет себе подобную чепуху, ибо здесь лучшим тренажером является труд — от зари до зари. Но хлопцу не хочется выглядеть средь присутствующих белой вороной, и его заиндевелые от страха губы сами собой проговаривают:
— Волейболом.
— Разряд?
— Второй…
