— Не получается?
— Слабо…
Коля еще раз повторил движения, изучая «твист» по совету соседа по койке Вадима Нагорного. В обществе студентов танец сей еще котировался, им изрядно увлекалась молодежь, но на смену ему уже настойчиво шел «шейк». Он уже стучал в двери, требовал прохода. Поэтому Вадим решительно отрабатывал этот танец. Он, студент третьего курса химико–технологического факультета, спортсмен–разрядник по многоборью, насвистывал его мотив. Подчас подпевал:
Давно, давно, на дальнем Севере,
Где человек сидел на дереве,
И у костра толпа голодная
Долбила костью в барабан!..
Затем следовал переход на английский:
Си гара, си гара моне твист тугейн,
Тугейн, тугейн!..
Как правило, первую фразу Вадим повторял два раза. Выходило неплохо. Вадим — парень общительный, добрый. Коля с ним познакомился недавно, устроившись в общежитие спортивно– оздоровительного лагеря. А путевку в лагерь выбил Женя Сурганов. Причем, с трудом, преодолевая многочисленные барьеры бюрократства и чванства. Несколько раз кряду он подходил в деканат насчет путевок, но все его походы оказывались напрасными, поскольку места в лагере отсутствовали по причине сезонного отдыха спортсменов. Но не таковым родился Женя, чтоб отправляли его с пустыми руками. Разом он вихрем ворвался в профком, чуть было не переругался с начальством, пока те единодушно не подтвердили: студентов, что строят забор в учебно–опытном лесхозе, и в самом деле следует поощрить путевками. Якобы за ударный труд. И вот через день Женя имеет две путевки в кармане. Одну из них он выделяет девчатам, другую — Коле. В знак того, что он слишком худой, и к тому же приехал за тысячу километров от родительского дома.
Комната в общежитии была рассчитана на четырех студентов. В середине ее одиноко грустил стол, а несколько замшелых стульев располагалось подле него. Единственное запыленное окно закрывалось оранжевыми шторами — и касались они чуть ли не пола. В комнатах студентам самим надлежало выполнять уборку — нянек здесь не держали. Спортсменам, по обыкновению, было некогда: то они пропадают на тренировках, то по вечерам палят костры.
По воскресеньям проходили бурные соревнования, в основном по академической гребле да по плаванию — сравнительно рядом плескалась озерная вода. Режим у спортсменов был четкий. Просыпались они в семь утра, затем приступали к утренней зарядке и после обильного купания в речной и по–осеннему холодной воде бодро шли на завтрак. В свободные минуты их ждали книги, великолепные игры в бильярд. Но описываемые удовольствия длились не более двух часов, ибо спортсменов к себе уже зазывал тренер, готовый выжать с них седьмой пот. Опосля обеда спортсменов подстерегали «тихий час», ужин, костры и девушки. «Не жизнь, а малина», — не раз вздыхал по этому поводу Женечка Сурганов.
К режиму спортсменов пристроился и Коля, но лишь в части питания. Подчас парни будили его на физзарядку, но Коля отмахивался, сопротивлялся и еще более надежно зарывался в постель…
…Вадим, человек среднего роста и с мощными плечами, по–прежнему дает дельные советы:
— Научись хорошо танцевать, пригодится… Купи шляпу и модную одежду. Не в деревне живешь, а в городе… Понял?
Коля это давно понял, да с деньгами у него дела были плохи. Давеча родители ему прислали пятнадцать рублей, и он рассчитывал прожить на них минимум дней десять. За ними его ждала первая стипендия… Но вот в одну прекрасную субботу к нему приходит дьявольская мысль: зайти в тир и побаловаться выстрелами в заманчивых уток. Сама по себе мысль недурная. Более того, стоящая, ибо за пять выстрелов на десять копеек можно получить чрезвычайное удовольствие. Коля потратил пять пуль. Захотелось еще. Но здесь–то к нему подкрадывается черт: он непрерывно шепчет, уговаривает его перейти на мишени, благо, они кажутся большими, с надежной черной сердцевиной. К тому же администратор непрерывно соблазняет: «Пять выстрелов, и можно выиграть пять рублей! Ну что ты ждешь? Действуй, пока есть на то охота!» И Коля с дурости соглашается. Он выкладывает перед мужчиной, что обслуживает сей злополучный тир, пятьдесят копеек и производит первый выстрел, замахнувшись на целых пять рублей…
В первый раз не получилось, но Коля и не рассчитывал на успех. В любом деле первый блин — комом. Это известно всем. Коля снова достает пятьдесят копеек и не без прожектерства бросает деньги на жестяную тарелку. Мужчина оживляется. Бурным потоком от него исходят разные советы… Не без них, наверное, и выиграл Коля на вторую попытку пятьдесят копеек в качестве приза. Затем снова его постигает неудача. В следующий раз ему уже улыбается шанс вырвать рубль: все зависит от последнего выстрела, который, кстати, не получился лишь благодаря промашке, которую он допустил впопыхах. Потом еще и еще… Коля входит в непередаваемый азарт. Но победа лишь подсмеивается над ним, ухитряясь уходить в самый ответственный момент… Мужик, с лицом кабацкого выпивохи, по–прежнему его подогревает:
— Еще чуточку ниже, и десятка обеспечена… Глаза его горят, очевидно, учуяв наживу. Под конец он с дрожью в голосе спрашивает хлопца:
— За деньги родители не станут ругать?
— Нет, не станут…
Из тира Коля вышел с шестьюдесятью копейками в кошельке. Его руки лихорадочно прошлись по карманам, и, поняв, что он отныне нищий, студент впал в сильное расстройство. Надо же, в пылу чувств он в тире выбросил ни много ни мало пятнадцать рублей! Трудно бы пришлось, если бы не Женя Сурганов. За путевку в спортивно–оздоровительный лагерь в размере одиннадцати рублей сорока копеек он заплатил из собственного кошелька… Два дня подкапывал Колю Олег, все звал еще раз заглянуть в тир и на сей раз заложить целый пиджак…
…Вадим бросил репетицию, надел ватник (на нем он обычно валялся на траве) и шагнул к дверям: — Пошли в футбол гонять… Пойдешь? Коля кивнул головой.
Возле первого корпуса распласталась волейбольная площадка, но парни здесь умудрялись еще играть в футбол. Сказывалась теснота, колдобины за площадкой, но спортсменам это было нипочем.
Пока Коля надел сапоги, пока он почистил их кремом, во дворе команда уже и собралась. Колю не взяли, поскольку он пришелся лишним и ненужным. «Вечно мне не везет! И чего я такой несчастный?»— Коля легко ушел в расстройство. Но в действительности ему везло, да еще как! Работал он в лесу, на свежем воздухе, и в округе господствовал изумительный пейзаж. В столовой же кормили «до отвала». И ежели учесть, что они ремонтировали забор лишь шесть часов в день, не более, то выходило, что он попал в рай!
Столовая располагалась близко, в метрах ста от первого корпуса, где жил Коля. По левую сторону от нее валялись беспорядочные кучи дров. Немало переколол их Коля разом, дежурив на кухне. Прожорливая печка дров требовала беспрестанно, и поскольку на дежурстве мужчин было лишь двое — он да Вадим, — приходилось крутиться как белка в колесе. Поленья в тот день попались никудышные, с непотребно замысловатыми сучками и кололись из рук вон плохо. Зачастую Вадим в печь бросал целое полено, и «печная надья» горела долго, вызывая в душе досаду и беспокойство…
И вот после мучительного дежурства, после двенадцати часов занудливой и беспрестанной работы, парни облегченно вздохнули и, как им казалось, навек распрощались с кухней, и особенно с печкой — бездонной, прожорливой и горячей. Но, по иронии судьбы, очередь на дежурство, сделав непродолжительный полет средь присутствующих душ, снова дошла до парней. Не позже чем через час после футбола к ним заглянул старший по лагерю и, тыкая пальцем в список, объявил об очередном выходе на боевой пост. Вадим был поражен столь явной несправедливостью: ведь они отдежурили лишь десять дней назад! Он возбужденно замахал руками, чуть ли не с пеной на губах стал доказывать ошибку старшего, но тот почти и не слушал его, усмехаясь в бородку! Наконец старший принял строгий вид и жестко прервал его:
— Четвертый и пятый курсы не в счет… Они освобождены от подобных занятий по добровольному решению младшекурсников. Ведь так, молодой человек? Или ты забыл об этом? А жаль…
Глава шестая
