— Ну и молодец, что воинственно настроен. Ты у нас всегда отличался светлой головой, и думаю, не подведешь и на сей раз… Кстати, — улыбнулось девичье лицо, — скоро мне выходить. Если хорошенько попросить шофера, то он может тормознуть и возле нашей калитки!..
Седоволосый автобус осторожненько стал въезжать в запыленное село. Его старческий корпус сотрясали бесчисленные колдобины. Но эти мелочи жизни Людмиле нипочем: она задорно встряхнула головой, поднялась с сиденья и кинулась к двери, на прощанье подарив Коле ослепительную улыбку…
Девушка ушла, а хлопцу почему–то стало грустно. Где–то в глубинах просветленной души проснулось чувство, что вместе с девчонкой ускакала и часть его жизни. Еще не представлял он себе, что с миловидной Людмилой, как и со многими другими из бывшего десятого «б», ему уже не суждено повстречаться никогда…
За Первомайским прямая пыльная дорога повела его в родное село, в Большое Чеменево. И снова, как много раз, Коля домой пошел пешком. Автобусы по–прежнему курсировали здесь слабо, зачастую они пропадали где–то на подходе к Первомайскому и вовсе сторонились сего глубинного, забытого Богом села… А может, оно и лучше? Разве почувствовал бы он в автобусе, как ласково, нежно обволакивают его родные просторы, приковывая все его внимание, мысли, чувства наконец? Или нежданно узрев здоровенную, размашистую иву (да, да, знаменитую чувашскую иву), вдруг вспомнить, что он в такую же летнюю пору, только в детские годы, бесшабашно резвился у заводского пруда? Не смог бы он вздрогнуть тогда и от голоса знакомого жаворонка, что захватывает душу, заставляет ее реветь, и, забыв обо всем, впиться в лазурное небо в поисках крохотного существа…
Нежная волна воспоминаний потоком нахлынула на Колю по пути домой. Видно, человеку обязательно какой–то срок нужно прожить на чужбине, чтоб с особой, всепроникающей силой ощутить, открыть в себе затаенную до поры до времени любовь к родному краю… И когда он с маловесной поклажей в руке достиг середины пути, с чьей–то легкой руки прозванного «Йалам», перед ним открылась чрезвычайно удивительная картина. В лощине, слева, тихо жила деревня Малое Чеменево, а справа виднелась темно–синяя полоса леса, подернутая дымком, загадочная и казавшаяся неприступной. Еще ближе пролегла пажить, заросшая вязью, ивами, осокой. А впереди, сквозь высокую рожь, пробивалась единственная дорога. Она звала домой, к теплому материнскому очагу. И в ее зове Коле чудились дружеские голоса друзей, знакомых; далекое, грустное колдованье кукушки, высчитывающей года лично ему, юноше почти что восемнадцати лет от роду, еще много не знавшему в мире людском.
Февраль 1981 — сентябрь 1992 г.
Иван Ефремов
Тень минувшего
— Наконец–то! Вечно вы опаздываете! — весело воскликнул профессор, когда в его кабинет вошел Сергей Павлович Никитин, молодой, но уже широко известный своими открытиями палеонтолог. — А у меня сегодня были гости. Прямо с сельскохозяйственной выставки. Два знатных чабана из восточных степей. Вот и подарок из уважения к ученым. Смотрите: дыня, большущая, желтая… и как пахнет! Давайте ее вместе того… за здоровье знатных пастухов.
— Вы меня за этим и звали, Василий Петрович?
— Уж очень вы нетерпеливы, молодой человек! Повернитесь–ка налево, вот к этому столику…
Никитин быстро подошел к маленькому столику в углу кабинета.
На сером картоне были аккуратно разложены гладкие темно–коричневые обломки крупных ископаемых костей. Палеонтолог схватил лежавшую слева кость, постучал по ней ногтем, повернул другой стороной. Поочередно пересмотрел все восемь кусков, тяжелых и плотных, пропитанных кремнием и железом.
Многолетняя практика в анатомии скелета давала возможность сразу же мысленно дополнять, восстанавливать недостающие части костей и за их характерной формой угадывать полный скелет вымершего животного.
— Ну, теперь я все понимаю, Василий Петрович. На костях темная полированная корка — пустынный загар.12 Значит, чабаны их собрали прямо с поверхности, в пустыне… Василий Петрович, ведь это динозавры! Такой сохранности! Это первая находка в Союзе. Нужно что–то сделать, чтобы отблагодарить этих чабанов.
— Вы думаете — премию? Да они, мой дорогой, богаче всех нас! Спрашивали, не нужно ли нам чего от их колхоза… Нет, тут чистый интерес к науке. Они завтра придут опять — хотят с вами встретиться и еще принесут какое–то силяу.13 Ну–ка давайте дыньку разрежем да рассудим на досуге.
С ломтем ароматной дыни в руке Никитин присел на корточки перед огромной картой на стене кабинета, вглядываясь в левый нижний угол, испещренный мелкими точками — знаком грозных песков.
Старый ученый перегнулся с кресла, следя за пальцем Никитина.
— Это огромное поле костей динозавров примерно здесь, — говорил палеонтолог. — Триста пятьдесят километров от родников Талды–сай. Поблизости — колодцы Биссекты. Ехать придется песками до бугров Лайили. Дальше — каменистая пустыня и местами степь.
* * *
Ослепительный солнечный свет, отражаясь от белых стен низких построек, с непривычки резал глаза. Никитин, болезненно щурясь, шел через просторный двор товарной станции по мягкому ковру желтой пыли.
Три новенькие автомашины уже выехали из ворот и стояли гуськом у края дороги, поджидая начальника. Высоко горбились их белые брезентовые верха, на светло–сером, еще блестящем лаке уже лежала красноватая пудра пыли. Вдоль дороги, в ту же сторону, куда были повернуты машины, по крупным камням широкого арыка, журча, стремилась чистая вода, словно смеясь над зноем и пылью. И в тон ей тихо гудели на малых оборотах заведенные моторы машин.
Никитин сел в кабину передней машины. Хлопнула дверца; косым столбом взвилась и зазолотилась пыль. Машины пошли в город белых домов и зеленых аллей, раскинувшийся у северного склона опаленных солнцем холмов.
Никитин, возвращаясь с позднего заседания, медленно шел вдоль тихо шепчущего арыка. У домов, под густой листвой деревьев, стало темно.
Прямо перед ним выскользнула из тени аллеи, легко перескочила арык и пошла по дороге девушка в белом платье. Голые загорелые ноги почти сливались с почвой, и от этого казалось, что девушка плывет по воздуху, не касаясь земли. Толстые черные косы, резко выделяясь на белой материи, тяжело лежали на ее спине и спускались до бедер своими распушившимися концами.
Глядя на быстро удалявшуюся фигурку, Никитин остановился, поддавшись минутной задумчивости, потом зашагал быстрее и скоро очутился у больших дощатых ворот приютившего экспедицию дома.
На обширном дворе, освещенном электричеством, Никитин увидел всех участников своей экспедиции, собравшихся у машин. Люди весело смеялись над чем–то, даже угрюмый старший шофер добродушно ухмылялся.
К Никитину быстро подошла черноглазая Маруся, препаратор экспедиции, на днях выбранная парторгом.
— Где вы пропадаете, Сергей Павлович? Мы собрание решили провести, а вас нет. Ждали, ждали, да как–то само собой и началось.
— Веселое собрание! — улыбнулся Никитин.
— Все из–за названий машин, — отозвалась Маруся.
— Каких названий?
