направился в сторону своего автобуса.
— Спасибо! — поблагодарила я его вдогонку.
— Не за что, — крикнул он через плечо, заводя «пазик».
Пассажиры, завидев, что автобус собирается отъезжать, быстро заняли свои места, и вскоре общественный транспорт поехал дальше.
Я села в свою «девяточку» и повернула ключ в замке зажигания. Мотор сразу заработал — можно было ехать дальше. Я вывела машину на трассу и, набрав приличную скорость, снова поехала в сторону села Сухая Рельня. Причем не стала искать новую дорогу, а решила воспользоваться той, которую уже знаю.
Погода стояла превосходная. После недавнего дождя воздух оставался прохладным и насыщенным. Редкие тучки периодически закрывали солнце, лишая его, таким образом, возможности беспощадно палить землю. Открыв окна машины, я наслаждалась утренней прохладой, вдыхая ее полной грудью.
Вот и село. Я повернула свою машину к реке и поискала глазами лодочника. Вместо того у лодки дежурил какой-то парнишка.
Я снова оставила машину под одним из деревьев, тщательно ее заперла и поспешила к воде.
— А я уж думал, вы сегодня и не приедете! — вместо приветствия выдал новый лодочник.
— Тебя дед Рашпиль тут подежурить попросил? — поинтересовалась я у него, запрыгивая в лодку.
— Ну да. Он сам занят, на мельницу поехал, а меня вот вас дожидаться отправил. Сказал, ты правду ищешь, помочь надо.
Я улыбнулась его словам и скомандовала:
— Отчаливаем!
Через несколько минут мы уже были на противоположном берегу реки. Я покинула лодку, поблагодарила паренька за помощь и сразу направилась к дому семьи Курник.
Добравшись до него довольно быстро, свернула в переулок и подошла к калитке, зная наверняка, что сейчас маленькая дворняга, бросаясь из стороны в сторону, встретит меня громким заливистым лаем. Но пса не было видно. Я не спеша стала продвигаться к крыльцу. За углом дома, где стояла собачья будка, дворового стража тоже не оказалось. Только наспех брошенная цепь лежала на земле.
«Видимо, еще очень рано и пес не вернулся после ночной прогулки», — решила я, подходя к двери дома.
Зная, что входная дверь обычно бывает заперта, не важно — дома хозяева или их нет, я громко постучала в нее и стала ждать. Из дома не доносилось никаких звуков. Я снова постучала. Опять тишина. Тогда я взялась за ручку двери и потянула ее на себя. Каково же было мое удивление, когда дверь легко открылась. Громко спрашивая: «Кто дома?» — я вошла внутрь.
В небольшом коридорчике было темно из-за отсутствия в нем окон, и мне пришлось напрячь зрение, чтобы найти ручку двери, ведущей в комнату. Обычно хозяева, встречая меня в дверях, включали свет. Теперь же, раскрыв пошире входную дверь, чтобы пропустить солнечные лучи внутрь коридорчика, я потянула внутреннюю дверь за ручку и оказалась в единственной жилой комнатке семейства Курник.
Но в ней тоже никого не было. Я осмотрелась. Простенькие хлопчатобумажные занавески на единственном окне были плотно зашторены. Диван и кресло были все так же застелены лоскутными покрывалами. На полках — книги, за перегородкой — старенькая посуда. Все на месте. Но тут мой взгляд упал в угол. Бледно-розовая занавесочка, крепившаяся к проволоке, натянутой между двумя вбитыми в стену гвоздями, была отшторена. На больших гвоздях, вбитых в стену, висели деревянные плечики. Однако одежды на них не было.
Еще раз обведя комнату взглядом, я вышла во двор, подумав, что, может, там найду кого-то из членов семьи. Но во дворе также никого не наблюдалось.
— Есть кто дома? — снова позвала я.
Никто не ответил. Осматривая заброшенный сад, я направилась к голубятне, где Афанасий содержал своих любимчиков. Подойдя ближе к строению, обратила внимание, что со стороны голубятни не доносится ни единого звука. На крыше сарая голубей тоже не было.
«Странно, — подумала я. — Ведь даже когда паренек кормил своих питомцев, они при этом ворковали. Почему же сейчас здесь такая тишина?»
Я подошла к голубятне и прислушалась. Ничто не говорило о присутствии человека или птиц внутрии строения. И тут я заметила, что дверь, ведущая в голубятню, слегка приоткрыта. Я заглянула внутрь.
— О боже! — вырвалось у меня невольно.
Весь пол был усеян трупиками голубей. Красавец голубь и его кофейного цвета голубка лежали со свернутыми набок шейками около двери. А дальше, с такими же неестественно откинутыми головами, были разбросаны другие обитатели голубятни.
До конца не осознавая, что же здесь произошло и кто и почему таким образом расправился с любимцами Афанасия, я отошла от голубятни, продолжая осматривать двор. Нигде не было видно следов присутствия человека. Мне все это совершенно не нравилось. И тут я вспомнила, что есть еще сарай в глубине сада, и решила осмотреть и его.
Я точно помнила, что в сарайчике кто-то живет, так как однажды, когда Афанасий знакомил меня с голубями, оттуда явно доносилось шумное дыхание какого-то домашнего животного. Неужели и его убили?
Пробираясь сквозь заросли травы, я снова поражалась: как же ухаживать за животным, если до сарая приходится добираться с большим трудом. Наконец я дошла до него и увидела, что дверь в сарай прикрыта, но замка на ней нет. Здесь тоже было абсолютно тихо.
Я открыла дверь сарая и заглянула внутрь. Но никаких домашних животных здесь не было и в помине. Зато мое внимание привлекли расставленные и разбросанные вещи. Большое количество пустых пластиковых бутылок, металлическая чашка и ложка, которые лежали на перевернутом деревянном ящике. В углу сарая, на двух бочках, лежала старенькая деревянная дверь, а на ней потертое лоскутное одеяло. По всему полу были разбросаны окровавленные бинты, лоскутки ткани и упаковки от медикаментов.
«Стоп. Что же это получается? — рассматривая сарай, делала выводы я. — Значит, здесь длительное время проживал… человек. И не просто человек, а Степан Ведрин. Но почему он жил здесь? — Я покосилась на окровавленные бинты и пустые ампулы, доказывающие, что у него было обильное кровотечение. — Откуда все это? Что послужило причиной его ран? Почему Соня Курник не лечила своего сожителя в больнице или хотя бы у себя в доме?»
Я вышла из сарая, на ходу решив сейчас же переговорить с ее соседкой теткой Шурой. Вполне возможно, что она что-то видела или слышала. Сомнений же в том, что Курники убили Ведрина, от которого чего-то добивались, но не получили, у меня уже почти не было.
Я быстро покинула этот двор и вошла в калитку соседнего. Тетка Шура встретила меня на улице. Она как раз вышла на подворье, чтобы накормить своих кур.
— А, здравствуй, дочка! — поприветствовала она меня. — Проходи, я сейчас.
Она насыпала курам, которые обступили ее со всех сторон, зерна, налила чистой воды в поилку и провела меня в дом.
— Горе-то какое! — проговорила она, присаживаясь на табурет напротив меня. — Как же так получилось? Речушка-то у нас вроде неглубокая… Да и Степан сильно не злоупотреблял спиртным. Как же это он? — Она смахнула набежавшую слезу. — Сонечке-то горе какое…
— Кстати, а вы не знаете, где сейчас ваши соседи? — задала я ей свой вопрос.
— Знаю, — ответила она. — В районный центр поехали. Чуть свет из дома отправились. К похоронам готовиться надо. Ох-хо-хо… — снова завздыхала тетка Шура.
«Ну да, к похоронам… — не поверила в это я. — Если бы семья Курник и в самом деле направилась в районный центр решать вопросы с погребением Степана Ведрина, тогда почему дом открыт, а голуби убиты? И еще сарай…»
— Очень боялись на поезд опоздать, — продолжала женщина.
— Скажите, а с собой они что-то взяли? — спросила я.
Тетка Шура помолчала, внимательно посмотрела на меня и проговорила:
— С собой, говоришь? Да, взяли.
