пришлось грузить в машину и отправлять с доставкой на дом.
— И что, — удивленно сказала я, — даже вас не постеснялись?
— Ну, они нас не видели, у нас дверь прикрыта была, — ответил Петюня.
— А если б и видели, — добавил Владимир, — то чего ж стесняться? Мы сами через день такие. Среди мужиков это дело обычное.
— А между вами, девочками, ка-ак? — промямлил Петюня и потянулся ко мне рукой.
— В Багдаде все споко-ойно, — ответила я и отвела его руку.
— Ой! Ой! Ой! — кривляясь, несколько раз повторил неожиданный ухажер и, покачнувшись, чуть было не упал с того, что служило ему стулом.
Владимир подхватил приятеля, помог ему удержаться на «стуле» и, приняв серьезный вид, заявил:
— Во, уже падать начал… А что это значит? Падение означает, что нам пора отчаливать. Пора по домам!
— Да-да, — поддержала его я, — мне, кстати, тоже.
— Пр-роводить? — вновь покачнувшись, произнес Петюня.
— Нет, я сама, — стараясь быть как можно любезнее, отказалась я.
— А может, посидим еще? — не унимался Петюня. — Ты же только пришла…
— Это тебе кажется, что она только пришла, — возразил Владимир, — а она, может, в этой канаве со вчерашнего дня лежала…
Оба приятеля жалостливо посмотрели на меня.
Еле-еле удерживаясь от смеха, глядя на их «понимающие» лица, я ответила таким же жалостливым тоном, потирая ушибленную коленку:
— Точно, все бока отлежала…
— По домам! — неожиданно громко вскрикнул Владимир и стал закупоривать бутылку, в которой еще плескалась подозрительной мутности жидкость.
— Все согласны, — заплетающимся языком произнес Петюня, вырвал у приятеля бутылку и спрятал ее себе за пазуху.
Мужички начали спорить, выясняя, кто имеет больше прав на оставшееся зелье, а я под шумок потихоньку удалилась. Торопливым шагом добравшись до своей машины, я сначала отряхнулась как следует, обобрала по возможности колючки и только потом позволила себе опуститься на водительское сиденье.
Облегченно вздохнув, я попыталась осмыслить все произошедшее. Судя по рассказу гаражных выпивох, в гараже Дьяченко недавно состоялся приличный кутеж. Мне почему-то показалось, что мужики говорили именно о том дне, когда в квартире Трофимовых был обнаружен труп. А тот якобы напившийся, которого погрузили в машину и увезли, вполне, может, и не пьян был вовсе, а мертв. Что, если здесь, в дьяченковском гараже, и произошло убийство? В этом случае мне следовало более обстоятельно осмотреть гараж.
Расставаясь со мной, Дьяченко сказал, что ему пора куда-то ехать. Непонятно, зачем тогда он поставил «Волгу» в гараж. Может быть, это был своего рода отвлекающий маневр? Неглупый Дьяченко вполне мог предположить, что я пожелаю проследить за ним, и, чтобы успокоить, так сказать, мою душу, отогнал машину в гараж, будто бы поставив точку на своих делах этого дня.
Раздумывая так, я пришла к выводу о необходимости подождать и посмотреть, не произойдет ли здесь что-нибудь интересное. Гараж трофимовского приятеля притягивал мое внимание. И одновременно настораживал. Занятие у меня нашлось: глянув на себя в зеркало, я обомлела и тут же достала из сумочки расческу и косметичку, чтобы привести себя в порядок. Репьи из прически выдирались с огромным трудом, мне было очень больно и жалко волос, которые приходилось выдирать, чтобы освободиться от мусора. Ничего не оставалось делать, как успокаивать себя традиционной фразой: «Работа требует жертв!»
Вдруг с улицы донесся какой-то дикий вой. Оказалось, это Петюня с Владимиром, обнявшись, брели мимо, во всю глотку распевая что-то, мало похожее на песню. Неожиданно, будто почувствовав, что на него смотрят, Петюня повернулся, и наши взгляды встретились. Мутные глаза забулдыги, казалось, прояснились, он сначала потер их кулаками, а потом, треснув по плечу приятеля, указал рукой в мою сторону. Я резко пригнулась, чтобы стать невидимой с улицы. Через минуту до меня донеслось громкое: «Ну ты ваще… Залил глаза до галюников! Она в канаве сутками валяется, а ты ее в „девятку“ захотел посадить!» Это был голос Владимира, который говорил важно, считая себя более трезвым и вообще умным.
Его фраза меня выручила: подчинившись приятелю, Петюня последовал дальше, а я продолжила приводить себя в порядок. Через пятнадцать минут мой внешний вид можно было назвать вполне сносным, если не считать мелких остатков колючек и грязных разводов на одежде.
Занимаясь собой, я старалась не пропустить незамеченным ни одного прохожего. Однако мимо меня редко кто направлялся к гаражам, и я подумала, что к ним, наверное, можно пройти еще с какой-нибудь стороны. Покинув машину, я пошла искать для себя какое-нибудь другое укрытие, откуда легко просматривался бы подход к гаражу Дьяченко.
Неподалеку, возле подъезда одного из домов, я увидела небольшую покосившуюся скамейку — место вполне подходящее. Закрыв машину, я направилась к ней и расположилась на краешке. Со стороны меня наверняка трудно было заметить, поскольку скамейка имела великолепную маскировку: дикий виноград, сильно разросшийся, оплел весь вход в подъезд. Сверху он держался на козырьке, а по бокам цеплялся за приспособленные металлические опоры. От плетей падала тень, которая делала сидящего на скамейке малозаметным и плохо узнаваемым. Я будто находилась в шалаше, зато гараж Дьяченко наблюдался отсюда великолепно.
Вскоре мимо меня прошла молодая женщина, сгорбившаяся от тяжести сумок, которые она несла в обеих руках. Я молча посочувствовала ей, продолжая наблюдать. Однако место, возле которого она остановилась, начав шарить в кармане пиджака, меня удивило — это был гараж Дьяченко.
Дама достала из кармана ключи и по-хозяйски стала отпирать замок. Я подумала: «Вряд ли это чужой для Дьяченко человек… На угонщицу не похожа… Опять же авоськи эти…» Тут что-то в ней показалось мне знакомым. Чем-то едва уловимым, непонятным она напомнила Петра Дьяченко. Впрочем, это было минутное впечатление. Хотя… Может быть, не зря говорят, что, прожив друг с другом долго, супруги становятся не только внутренне, но и внешне похожими друг на друга. Но частный детектив не имеет права делать выводы на основании примет и минутных впечатлений, и я стала придумывать, как лучше всего достоверно узнать, кого я вижу возле интересующего меня гаража.
А дама между тем сняла с толстой петли навесной замок и стала открывать тяжелую металлическую дверь, которую затем снизу приперла большим кирпичом. Затем она подняла с земли свои сумки и зашла внутрь. Теперь я не могла видеть ее действий, как ни старалась. И я пошла к гаражу, заранее придумывая повод, чтобы заговорить с ней. Причем требовался такой предлог, который позволил бы мне зайти прямо внутрь гаража и хорошенько осмотреть его.
Перебрав в голове все возможные варианты предстоящего разговора, я собралась назваться представителем электросетей. В моей памяти возникли многочисленные примеры визитов тех, кто приходит снять показания электрического счетчика не только в квартиру, но и в гараж, и выбранная версия показалась мне весьма правдоподобной.
— Добрый день, — громко сказала я, подходя к дверям гаража.
Женщина стояла ко мне спиной и разбирала принесенную сумку. Мой голос заставил ее оглянуться. Не дожидаясь ответного приветствия, я обвела взглядом помещение и спросила:
— В вашем гараже есть электросчетчик?
Дама молча указала мне на противоположную стену.
— Прекрасно, — ответила я. — Я из электросетей, мне нужно снять показания вашего счетчика.
— Ради бога, — равнодушно ответила женщина, продолжая заниматься своим делом.
Я подошла поближе к указанному месту и игриво спросила:
— За свет вовремя платим?
— Вовремя, — ответила хозяйка и снова замолчала.
— Это гараж Дьяченко?
— Да.
