более если он сам того не хочет… Нереально!
– А… как же тогда?
– Только один путь! Меняться самой!
– И что?
– А то, что, изменившись, ты невольно вызовешь изменения вокруг себя. Ситуация будет меняться сообразно твоему поведению, твоим усилиям… А как мы можем заставить жить по-другому кого-то?! Сама подумай!
– Да… Пожалуй… Наверное, ты права… А что делать?
– Ты помнишь наш разговор? Давно… В тот самый первый раз, когда ты пришла ко мне с вопросом… ну или с просьбой?
– Помню, конечно! Я тогда даже тетрадку, по-моему, завела и тему записала, что-то типа «искусство жить» или «наука любить»… Точно уже и не вспомню.
– Именно! Тот случай я и имею в виду. Мы только начали обучение…
– И я отдыхать уехала, – закончила Ира начатую бабушкой фразу. – Потом началось: замужество, беременности одна за другой…
– Вот-вот, – поддержала Надежда Николаевна. – Не до учебы!
– Баб, ну правда, не до учебы было! Не иронизируй!
– Что ты, Ирочка?! Мне совсем не до иронии! Я же видела, что из себя твой Миша представляет, и понимала, что поторопилась ты со свадьбой… Но не смела сказать…
– Может, и напрасно! Могла бы на пра– вах старейшего члена семьи высказать свое мнение! – с некоторым вызовом возразила Ирина.
– И стала бы твоим врагом! – уныло констатировала бабушка.
– Почему это врагом? Зачем ты так?
– А разве не так? Я ведь и так им почти стала. Но если не врагом, то недругом уж точно.
Ира опустила глаза, тем самым внутренне соглашаясь со словами бабушки.
А та продолжала:
– Думаешь, я не видела, что Михаил злится на меня? Думаешь, не понимала, что он настраивает тебя против?
– Ну нет! Не так! – пыталась возразить Ирина.
– Так, внученька, так! Но я не могла идти поперек твоей воли. Было ясно, что ты выбрала мужа. Ну не получилось у тебя гармоничного сосуществования с твоим привычным окружением. Тебе пришлось выбирать. К сожалению, так бывает. И довольно часто. А особенно в начале семейной жизни. Как я могла вмешаться? Ты строила свой очаг, как считала нужным. Ты полностью растворилась в своем муже. Ты же не знала тогда, каким он окажется…
– Вот именно, именно! Бабушка, ты все правильно понимаешь! – воскликнула Ирина. – Я-то думала: он – моя опора, стена, плечо! Не знаю, какие еще слова говорят, когда хотят подчеркнуть надежность?
– Ну, наверное, эти и говорят. Еще говорят: как за каменной стеной, как у Христа за пазухой…
– Ну вот… Мне казался он таким самостоятельным, ответственным, заботливым… А оказалось: эгоист, лентяй! Равнодушный, скучный человек!
И после паузы:
– Что делать, бабушка?!
– А что делать? – глубокомысленно переспросила та. – Любить себя!
– Что-о-о?
– Да-да! Именно то, над чем мы начали работать с тобой несколько лет назад…
– Ну, бабушка! При чем тут любовь к себе?! Ну почему ты меня никак не поймешь?! – занервничала вновь Ира. – Я хочу простого, самого обыкновенного семейного счастья! Сейчас! Сразу и навсегда! А ты мне опять про какую-то любовь к себе! – Ира раздраженно заходила по кухне, зашумела чашками, задвигала стульями в каком-то псевдохозяйственном порыве.
– Ты знаешь рецепт? – спросила Надежда Николаевна у мечущейся Ирины.
– Какой рецепт? Рецепт чего?
– Рецепт счастливой жизни! Знаешь?
– Я? Нет…
– А я знаю… По-моему, ты за ним ко мне пришла. Разве нет?
– Да, наверное, за ним!
– Тогда возьми свою тетрадь… она, кстати, у меня осталась… Вон там… на книжной полке… посмотри между Монтенем и Бальтасаром… Нашла?
– Да! – удивилась Ира. – Надо же! Я уж и забыла, как моя тетрадь выглядит. А она у тебя оказалась.
– Садись. Слушай. Запоминай! А лучше – записывай!
Иван никогда не был женат. И детей у него, по его мнению, не было. Во всяком случае, он о них не знал, потому что ни одна из женщин ни разу в жизни не предъявляла ему претензии об отцовстве. Поэтому к своему сорокалетию Иван подходил, что называется, один-одинешенек. Ни семьи, ни жены, ни ребенка, ни котенка. Его абсолютно не угнетала такая ситуация. Он считал свою жизнь удавшейся, интересной, насыщенной и никоим образом не страдал от своего холостяцкого существования.
Встреча с Ириной выбила его из колеи. Он прислушивался к себе и наблюдал за собой со стороны, применял все известные ему психологические тесты и пришел к выводу: он не влюблен. Уже не влюблен. Это в прошлом. Да, поначалу он заинтересовался этой женщиной, потом потянулся, зажегся, а теперь – он уже по-настоящему погряз в своем чувстве. «Влип», как говорят иной раз мужики, чтобы за нарочитой грубостью спрятать свою истинную боль…
Он думал о ней непрестанно… Хотел позвонить, но каждый раз с усилием останавливал себя, понимая, что его назойливость может раздражать. Ну что он сделал не так? Почему она остыла к нему? Ведь он же ей нравился! Нравился! Он уверен в этом! Она испытывала с ним истинное наслаждение и не скрывала своего восторга… Она бурно и страстно предавалась любовным ласкам в его объятиях… Она вела себя с ним в постели откровенно, если не сказать развязно. И именно это возбуждало его неимоверно! Но не только это, не только. Постель постелью. Секс сексом. Эти понятия очень важны для него. Очень! Но оказалось, что они не главные в их отношениях.
Главной примой в этой драме выступила душа. Вот она-то как раз была, скорее всего, равнодушна к плоти. Ее интересовало нечто более эфемерное, неуловимое, неосязаемое… Душу Ивана интересовала душа Ирины. Вполне логично, между прочим. Плоть ищет отклика плоти партнера. Диалог ведь возможен при разговоре двоих. А вот взаимность душевного тепла обеспечивают только сердца. Все их отношения свелись к физиологии. И странно: это уж скорее его, мужика, могла устроить подобная ситуация. Переспали, отдохнули, пережили несколько приятных дней вместе, наигрались… и забыли! Это, скорее, женщинам свойственно перебирать в памяти нюансы взглядов, касаний, признаний. Это они готовы принять эротическое желание за влюбленность, а настойчивость – за заинтересованность. Это женщины более глубоко переживают разлуку, скучают, плачут, перебирают фотографии, вспоминают, вздыхают… Это они могут ждать продолжения романа, звонков, писем, повторных признаний, подтверждения своей неотразимости, благодарности и прочих вещей…
А тут все в точности до наоборот. Он, матерый бабник, холостяк с большим стажем, независимый, самодостаточный мужчина – влип! Он даже не влюбился! А именно полюбил! И страдает теперь от неразделенного чувства!
Сдаваться не хотелось. И бороться не было сил! Но чувство съедало изнутри, отравляя существование. Все меркло: радость от встреч с друзьями, успешность очередной сделки на работе… Да и само по себе ежедневное существование его, которое приносило обычно только положительные эмоции… Он не хотел так жить. Ему хотелось вернуться в свое былое состояние безмятежности, покоя, гармонии. В то время, когда он встречался с женщинами тогда, когда это было ему удобно… Когда именно он являлся инициатором и начала романа, и его завершения… Когда только он определял ту меру душевной нагрузки, которую он может себе позволить… А здесь – какая-то вечная тревога, тоска, лихорадочное возбуждение. Как это Ира высказалась однажды? «Любовная лихорадка»? Точно! Так и есть! Ведь трясет его, бросает то в жар, то в холод… Никак не может успокоиться…
