все обстояло не просто, дело в том, что Ляма и в мыслях не держала обмануть или посмеяться над рыжим. Естественно, как всякая красавица, она собиралась опоздать немного, чтобы придать пикантности их предстоящему свиданию, но в ее планы не входило манкировать свиданием. Она сама интересовалась рыжим котом, хотя умело скрывала свои чувства, надеясь на длительную дружбу. Такой расчет требовал осторожной тактики, нельзя было действовать наобум, поддавшись страстям. Нужно просчитать несколько ходов вперед и только потом что-либо предпринимать. Как ей казалось, момент истины наступил, рыжий изнывал и жаждал ее внимания. Основным признаком его настоящего чувства, Ляма сочла полное безразличие к другим прелестницам. Вот тут она приняла единственно правильное в подобной ситуации решение: согласиться на его робкое предложение встретиться. Судя по тому, что рыжий при общении с Лямой утратил свою обычную наглую, неотразимую для кошек манеру поведения, можно было сделать вывод, что бедняжка уж и не чаял встретить понимание. В два часа Ляма стала приводить себя в порядок и вдруг, когда она уже совершенно приготовилась: сделала ультрамодный макияж и по-новому расчесала хвост, маленькая блошка, исполняющая при ней функции посыльного, зашептала ей на ушко что-то очень важное. То, что информация была первостепенной важности сомневаться не приходилось. Скорость речи рассудительной и ответственной блошки обычно не превышала Лямину, а сейчас она тараторила так быстро, что Ляме пришлось ее прервать. Процесс передачи информации затянулся. Блошка збоила и приходилась переспрашивать ее по нескольку раз. Когда вся информация была получена, час свидания прошел и вернуть его не представлялось возможным. Ляма решила все-таки подойти к месту свидания и как нам известно стала свидетельницей непростого разговора рыжего с черным. Ей правда было невдомек, что переговоры закончились более, чем удачно. Даже самая проницательная и дальновидная кошка не всегда может угадать ход мыслей инфантильных и драчливых котов. Ляма и не пыталась проникнуть в дебри котовской философии, настолько не разумными ей казались самые простые ее постулаты. Еще в юности, уточнив для себя некоторые особенности взгляда котов на реальность, она больше не затрудняла себя подобными пустяками, справедливо рассудив, что ее стройная система мироздания может быть основательно поколеблена, прими она во внимание их хаотические попытки правдоискательства. Ляма была разумной кошкой, правда как у любой даже самой совершенной кошки у нее тоже были недостатки, являющиеся естественным продолжением ее достоинств. Любопытство, совершенно невинный порок, стоящий в самом конце ряда многочисленных кошачьих пороков, тем не менее не упрощал, а наоборот усложнял Лямину бурную жизнь. Только что услужливая блошка сообщила ей сенсационную новость: Одиллия, сокращенно Оди, бывшая основным предметом бесед зрелых кошек, появилась на горизонте. И не просто появилась. Настоящее явление кошачьему племени в белом лимузине на коленях у особы, которая следила за ее, Оди, туалетом. Неподражаемая Одиллия приехала навестить свою старенькую бабушку и обставила свой визит соответствующим образом. За неделю до ее приезда старая Ненилла уже давно не выбиравшаяся из своего угла, собралась с силами и выползла на свет божий, чтоб всем близ и дальлежащим кошкам и особенно котам поведать о том, что ее единственная непревзойденная Одиллия приедет ее навестить. Ляма не бывшая в милости у Нениллы узнала о знаменательном событии от своего верного информатора блошки. Она никак не могла пропустить столь интересный спектакль. Ее смущало одно обстоятельство, о котором она вспомнила в самый последний момент. Ляма не сможет ничем особенным поразить воображение этой зазнайки Одиллии, ни макияж, ни новый причесон хвоста не могли ни в коей мере конкурировать с дивой. Правда Ляма подозревала, что знаменитый хвост Одиллии о котором ходят легенды, на самом деле не ее собственный хвост, а накладной шиньон, но как в этом убедиться, вот дилемма достойная Лямы!
Когда длиннющий лимузин, с трудом протискиваясь между разваливающихся хибар, остановился рядом с самой непрезентабельной из них, множество кошек облепило его и шоферу пришлось выругаться, чтобы отогнать их и суметь открыть дверь. Приземлившись в гуще клубка кошек, он с осторожностью прошел к задней двери, и распахнул ее. С кожанного розового сиденья поднялась невзрачная особа, осторожно державшая на руках роскошную белоснежную кошку с фарфоровыми голубыми глазами, пушистым хвостом достигавшем земли, нежную шейку ее украшал розовый воздушный кокетливо завязанный шарфик. Поднялся страшный ажиотаж, кошки мяукали так громко, что напугали и без того смущенную тетку и Одиллии пришлось что-то нежно промурлыкать, чтобы установилась абсолютная тишина. Что сказала их неподражаемая Оди никто не расслышал, и это не имело никакого значения, вероятно что-то очень приятное и важное, от одного звука ее голоса хотелось визжать от восторга. Один кот, сумевший пробраться поближе расслышал слова ласково произнесенные дивой:
— Дерьмо собачье, все эти поклонники и шагу ступить не дадут, провалитесь все до единого, я и глазом не моргну.
Одиллия звездно улыбалась и кивала мордочкой направо и налево. Если бы кот, услышавший ее тираду не стоял так близко, то решил бы что ему почудилось, так не похоже было то, что он услышал на нежнейшее выражение Одиллиной мордочки. Кот подошел еще ближе и, перекрывая вой кошек, громко, чтобы его могла расслышать Оди, прорычал:
— Что вы мурлычете, любезнейшая, кто здесь дерьмо собачье? Уж не мы ли, собравшиеся поприветствовать Вас? Или я что-то не так расслышал?
Одиллия легко соскочила с рук своей камеристки и подойдя близко к коту, показавшись ему во всей красе:
— Дорогой Вы мой! Как можно! Какой скандал! Мррр Мяу! Как могли вы подумать, что я в состоянии говорить подобные пошлости. Брр! От одной только мысли у меня пошли блохи по всей шерсти. Я сказала, если вам так интересно, тут Одиллия зажмурилась и промурлыкала, — я сказала «Леррмо Собанье», Одиллия улыбнулась еще нежнее и призывнее. Может вы не знаете, что такое Леррмо Собанье, но вам простительно, вы, вероятно, не следите так внимательно как я за парфюмами, Леррмо Собанье — это новый парфюм, мне показалось, что я почувствовала его запах, а я безумно хочу его заполучить, но его еще не получили ни в «Галери де ша» (Galerie des chats), ни в «Бутик дю ша нуар» (Boutique du chat noir), у меня был пробничек, но он закончился и я мечтаю об этом парфюме, — Оди закатила свои фиалковые глазки и прибавила, — поэтому я и сказала, «провалиться мне на этом месте».
Кот не мог далее противиться очарованию дивы и совершенно удовлетворенный полученным разумным объяснением замурлыкал от восхищения. Ляма продиралась сквозь толпу безумцев, выкрикивающих имя обожаемой Одиллии, не представляя зачем она хочет посмотреть в глаза бывшей подруги, отбившей у нее самого интересного и любимого кота на свете, ее дорогого Честера. Подойдя совсем близко на расстояние вытянутой лапы, она решилась; выскочила фурией, и вцепилась в знаменитый Одиллин хвост. Нападение было настолько неожиданным, что никто из окружавших обожателей не смог защитить белоснежную нежнейшую Оди, и, о ужас, хвост легко отделился от Одиллии, оставив после себя аккуратное розовое пятнышко не затянутое шерстью. Ляма застыла с хвостом в зубах, не зная, что с ним делать. Одиллия взвизгнула, но уже в следующее мгновение взяла себя в лапы, гордо подняла мордочку, даже не взглянула на свою обидчицу и прошествовала далее так, как если бы у не был не один, а целых три хвоста.
Ненилла подскочила к обожаемой внучке и затащила ее в свою старую нору, оставив в изумлении притихших смущенных кошек и опекуншу, не знающую куда себя девать. Кошки не видавшие такого грандиозного скандала со времен знаменательного дня, когда великий Рамзес потерял свои исторические усы, также оказавшиеся накладкой, постепенно обретали дар мурлыкания. Ляма во избежание непредвиденных осложнений ушла по-английски, не сказав никому мяу, предварительно бросив ненавистный белоснежный хвост под первый попавшийся куст. Тут его обнаружила одна из старейших кошек двора. Она пощупала и поднесла к подслеповатым глазам тончайший шелковый хвост, искусно собранный на основании, которое легко крепилось к любой гладкой поверхности. Кошка попыталась прилепить его к месту, где у нее находился облезший остаток, когда-то пышного хвоста, но ничего не получилось, белоснежная гордость Одиллии никак не хотела приживаться на непривычном, неуютном месте. Хвост проделал почетный круг, коты и кошки наперебой старались улучшить свою ординарную серую внешность чудом доставшимся белым сокровищем, но, увы, хвост отваливался. Хвост благополучно добрался до камеристки, которая выхватила его и шмыгнув в машину, судорожно захлопнула за собой дверцу. Вздохнув с облегчением она сняла с тощей груди висевший на шнурке маленький ключ, достала с заднего сидения, битком набитый разными сокровищами сундучок, открыла и сунула в него злополучный хвост.
Одиллия оказавшись в атмосфере своего счастливого детства расслабилась, расчувствовалась.
