маршу на Красной площади.
Меня заранее поставили в известность о торжественном заседании в помещении станции метро 'Маяковская' и о готовящемся параде. Противовоздушной обороне столицы вменялось в обязанность принять все меры, чтобы обеспечить безопасность города. Познакомив с поставленной перед нами задачей самый узкий круг руководящих работников управления корпуса, я попросил их принять необходимые меры для повышения бдительности и боевой готовности частей.
В те предпраздничные дни работникам штаба, политотдела корпуса, всем, кто не принимал непосредственного участия в дежурстве на командном пункте, пришлось безвыездно находиться в частях, контролируя их готовность к бою. И отовсюду шли донесения: 'Люди глубоко прониклись чувством личной ответственности за выполнение своего долга, дежурство организовано безукоризненно, боевая техника в полной готовности!'
6 ноября командование люфтваффе предприняло попытку обрушить на Москву бомбовый груз. Это был один из массированных налетов. В нем участвовало большое количество вражеских бомбардировщиков, сопровождавшихся истребителями. Однако наши летчики и зенитчики не допустили ни один немецкий самолет в воздушное пространство Москвы. Противник понес серьезные потери при попытках прорваться к городу.
Героями этих боев были многие наши воины. В 13 часов летчики 34-го истребительного авиационного полка, которым командовал майор Л. Г. Рыбкин, первыми вылетели на перехват большой группы 'юнкерсов', появившихся в зоне действия войск ПВО Москвы. Затем к ним присоединились эскадрильи 27- го истребительного авиационного полка. В бой их вели майоры И. И. Воронин, М. И. Королев, Г. М. Пятаков. В небе Подмосковья развернулись ожесточенные воздушные бои.
Непреодолимой преградой для вражеских самолетов стал и огонь зенитной артиллерии. Наши зенитчики к осени 1941 года научились мастерски разить воздушные цели, очень организованно вести заградительный огонь. И было удивительно, что гитлеровцы решили совершить налет в дневное время. Видимо, это была еще одна попытка добиться успеха, использовав внезапность.
Налет длился почти пять часов. К шести вечера в небе Подмосковья не осталось ни одного самолета противника. Враг жестоко поплатился за попытку омрачить наш праздник.
Нужно ли говорить, что во время отражения налета весь состав оперативной группы командного пункта корпуса работал очень напряженно. Убедившись, что неприятель окончательно исчерпал свои наступательные возможности, я объявил отбой тревоги. Только теперь все почувствовали огромную усталость и в то же время удовлетворение: задание партии и правительства было выполнено успешно.
Отдав необходимые распоряжения, я поднялся наверх и, вызвав машину, отправился к станции метро 'Маяковская'. На улицах было уже оживленно. К площади Маяковского двигался поток машин. И вскоре вместительный перрон станции метро был заполнен. Он превратился в импровизированный зал заседаний: между колоннами стояли ряды стульев, а в дальнем от входа конце перрона была оборудована площадка со столом президиума и трибуной. Помещение, украшенное флагами, полотнищами с лозунгами, приобрело праздничный вид.
Я прошел вперед, поближе к трибуне, но сел на крайний в ряду стул, чтобы дежуривший у телефона адъютант в случае необходимости мог меня быстро вызвать.
Ровно в 18.30 председатель Моссовета В. П. Пронин открыл торжественное заседание и предоставил слово И. В. Сталину. С большим вниманием присутствовавшие выслушали его доклад, сделанный по поручению партии и правительства. Не только мы, участники торжественного заседания, - весь мир ждал официальной оценки военного и политического положения страны, перспектив развития боевых действий. И мы услышали то, что так жаждали услышать: слова, выражающие уверенность в благополучном исходе гигантского сражения под Москвой, оптимистическую оценку перспектив дальнейшего развития событий на советско-германском фронте.
Содержание доклада, спокойный, деловой тон Сталина произвели на всех огромное впечатление.
Я с большой радостью воспринял слова доклада: '...Наша авиация по качеству превосходит немецкую авиацию, а наши славные летчики покрыли себя славой бесстрашных бойцов'. Эта высокая похвала, безусловно, относилась и к защитникам неба столицы.
Мне не довелось быть на Красной площади во время исторического парада. Нужно было принять все меры к тому, чтобы в случае налета своевременно сообщить о нем и не допустить фашистские бомбардировщики к Москве. На этот счет я получил личные указания от Верховного Главнокомандующего. На командном пункте был установлен телефонный аппарат прямой связи с трибуной Мавзолея, на которой во время парада находились руководители партии и правительства.
В этот день все обошлось благополучно, хотя понервничать все же пришлось. Дело в том, что во время парада мы получили донесения от постов ВНОС о двух самолетах, шедших к Москве. Один из них - это был У-2 - летел из штаба Калининского фронта с донесением. Предупредительным выстрелом его заставили сесть. Он приземлился рядом с огневой позицией зенитчиков. Второй самолет направлялся в Москву из Куйбышева. Пришлось позвонить командующему ВВС генералу П. Ф. Жигареву и попросить его отдать распоряжение о посадке этой машины. 'В противном случае, - сказал я, - придется ее обстрелять'.
Мы знали, что оба самолета наши. И все же нельзя было рисковать, допуская их к Москве. Кто мог гарантировать, что по ним не откроют стрельбу зенитчики, следуя строгому предписанию на сей счет. А это могло вызвать неприятные последствия, омрачить праздник.
Немецкая авиация после поражения, которое она потерпела 6 ноября, видимо, уже не имела сил для повторения налета. Однако позже, узнав о проведенном на Красной площади параде, главари люфтваффе, очевидно, сокрушались, что не попытались сорвать его.
После октябрьских праздников нашим войскам еще пришлось вести тяжелые оборонительные бои. Противнику удалось добиться в этот период некоторых успехов и потеснить нашу оборону.
В те дни, предшествовавшие советскому контрнаступлению под Москвой, по указанию Ставки мы сформировали две противотанковые группы, предназначенные для поддержки войск Западного и Калининского фронтов. Конечно, это ослабляло противовоздушную оборону столицы, но Ставка шла на такую крайнюю меру, не имея в то время возможности усилить каким-либо другим путем огневые средства войск, оборонявших подступы к Москве. Кроме того, привлечение зенитчиков к противотанковой обороне одновременно обеспечивало и противовоздушную оборону войск, что имело очень большое значение.
В состав обеих групп 1-й корпус ПВО выделил 84 орудия среднего калибра и 48 зенитных пулеметов. Одну из групп, получившую 64 орудия и 43 пулемета, возглавил опытный офицер управления корпуса полковник Д. Ф. Гаркуша, который в первые месяцы войны был начальником штаба 3-й дивизии ПВО, оборонявшей Киев.
Дивизионы зенитных артиллерийских орудий и батальон зенитных пулеметов этой группы получили задачу поддерживать войска 7-й гвардейской и 18-й стрелковых дивизий Западного фронта, которые действовали в составе 16-й армии на солнечногорско-истринском направлении. Здесь враг ожесточенно рвался к Ленинградскому шоссе. Наши зенитчики приняли самое активное участие в оборонительных боях на этом участке фронта. В течение трех дней расчеты зенитных орудий и пулеметных установок отбивали атаки противника, нанося ему серьезный урон.
Трудность для наших воинов заключалась в том, что им приходилось отражать атаки танков и пехоты неприятеля нередко без пехотного прикрытия. Командование 16-й армии не имело возможности выделить для них ни одного стрелкового подразделения, так как при организации обороны вынуждено было учитывать чуть ли не каждый взвод. Резервов не было.
Особенно сложная обстановка создалась 24 ноября. Вражеским автоматчикам удалось просочиться к огневым позициям наших батарей. Фашисты вели огонь по окопам зенитчиков, а те не имели возможности ликвидировать эту угрозу. Однако и в таких условиях зенитчики, действуя смело и решительно, наносили сокрушительные удары по скоплениям неприятельских войск. Так, воины 18-й батареи 864-го зенитного артиллерийского полка, входившей в состав группы полковника Д. Ф. Гаркуши, сорвали атаку целого полка гитлеровцев. При этом враг оставил на поле боя до роты убитыми. Командовал этой батареей политрук М. П. Кошкин.
Мужественно действовал и личный состав батареи, которую возглавляли воентехник 2 ранга И. В. Жаворонков и младший политрук А. С. Сажнев. Зенитчикам было поручено поддерживать огнем оборону
