дорогостоящую оболочку. К тому же контакт металлических тросов с высоковольтной линией создавал большую опасность для жизни воинов.
Потери, понесенные немецко-фашистской авиацией при массированных налетах на Москву летом и осенью 1941 года, заставили командование люфтваффе серьезно пересмотреть свои взгляды на возможности нашей противовоздушной обороны. Мы не без удовольствия познакомились с признанием, которое достаточно откровенно сделала фашистская газета 'Берлинер берзенцайтунг' в номере от 20 мая 1942 года. 'В районах действия советской зенитной артиллерии, - писала она, - многочисленные потери свидетельствуют о том, что она стреляет метко'.
Весной и детом 1942 года фашистская авиация, действовавшая в районе Московской противовоздушной обороны, сосредоточила свое внимание на небольших, но важных объектах, удаленных от нашей столицы на сто в более километров. На обороне этих объектов мы использовали главным образом малокалиберную зенитную артиллерию и зенитные пулеметы. Их расчеты с честью выполняли поставленные перед ними задачи.
Один из объектов охранял взвод 37-мм орудий, возглавляемый лейтенантом И. М. Скалинским. Самолеты противника неоднократно пытались обрушить бомбовый удар на этот объект, но каждый раз их встречал меткий, хорошо организованный огонь артиллеристов. Семь бомбардировщиков потеряли здесь гитлеровцы, так и не сумев нанести объекту сколько-нибудь существенных повреждений. Командование высоко оценило мужество и мастерство зенитчиков. Многие из них были награждены орденами и педалями. Мне было приятно вручить боевой орден Ивану Михайловичу Скалинскому - отличному командиру, умелому воспитателю. Нужно сказать также, что, когда в Вооруженных Силах были введены нагрудные знаки отличников для поощрения лучших воинов-специалистов, первыми среди артиллеристов-зенитчиков ими были награждены передовые воины из взвода И. М. Скалинского.
В марте 1942 года была замечена повышенная активность немецкой воздушной разведки в районе железно-дорожной станции Уваровка. Нам было понятно, чем вызван столь пристальный интерес вражеских летчиков к этой небольшой подмосковной станции на Белорусской железной дороге. В ту пору линия фронта проходила около Гжатска, и Уваровка оказалась конечным пунктом железной дороги, по которой шло снабжение войск Западного фронта. Таким образом, она служила весьма важным перевалочным пунктом, и нам поручили обеспечить ее оборону от нападения воздушного противника.
- Знаешь, Николай Федорович, - обратился я к Гритчину, когда стала ясно вырисовываться направленность полетов разведывательной авиации противника, давай-ка съездим в Уваровку, сами посмотрим, как там обстоит дело с организацией противовоздушной обороны станции.
Гритчин сразу же согласился: он был, как говорится, легок на подъем, любил бывать в войсках. Да и ему, безусловно, было понятно, какое значение для нас имеет этот маленький пункт, на обороне которого стояла небольшая частичка наших средств, выполнявших, однако, весьма ответственную задачу.
И вот мы поехали. Сразу же за городом, при выезде на Минское шоссе, почувствовали, что дорога ведет к фронту. То и дело наша легковая машина обгоняла колонны грузовиков с боеприпасами и продовольствием, цистерны с горючим. Они непрерывным потоком двигались к передовой, которая проходила уже где-то у границ Московской области.
Проехали опаленный огнем боев, израненный Можайск, ненадолго остановились на Бородинском поле, где до войны мне не пришлось побывать. С интересом и волнением осматривал я исторические места. Николай Федорович, старый москвич, не раз бывавший здесь, обратил мое внимание на один из многочисленных памятников: на вершине высокой гранитной колонны расправил крылья бронзовый орел. Потом мы подошли к холму, на котором сто тридцать лет назад отбивали яростные атаки наполеоновских войск прославленные пушкари Раевского. Курган, как и в грозную пору 1812 года, был использован для обороны. На его склоне притаился мощный железобетонный дот, кругом были противотанковые надолбы, окопы для тяжелой артиллерии. Историческая позиция бывшей 'курганной батареи' вновь, через тринадцать десятилетий, оказалась важнейшим опорным пунктом наших войск на пути к Москве.
Пять суток сдерживала здесь атаки врага дивизия полковника В. И. Полосухина. И казалось, будто к воинам этой дивизии относятся слова М. И. Кутузова, высеченные на постаменте памятника с орлом: 'Неприятель отражен на всех пунктах'.
Полные нахлынувших мыслей и воспоминаний, подъехали мы к Уваровке, вернее, к месту, где она раньше находилась. Земля здесь была вся перепахана бомбами и снарядами, построек почти не осталось. Только около железнодорожного полотна уцелели какие-то бараки. Они-то и привлекали столь пристальное внимание вражеской авиации.
В этом мы убедились вскоре после приезда. Едва только познакомились с командиром взвода зенитных пулеметов лейтенантом Афанасием Ивановичем Бондарем, как ему сообщили: 'Курсом на Уваровку идут три Ю-88'.
Эти данные поступили от постов воздушного наблюдения взвода лейтенанта Воронина, располагавшихся в непосредственной близости от линии фронта. И хотя до Уваровки бомбардировщики обычно летели не более восьми минут, своевременное оповещение об опасности имело для пулеметчиков большое значение. Точно зная, откуда появится противник, они успевали изготовиться к бою.
Так было и в этот раз. Едва фашистские самолеты вынырнули из-за ближнего леса, они сразу же оказались в перекрестье прицелов. И вот уже огненные трассы скрестились около головной машины. 'Юнкерс' как-то неуклюже развернулся и скрылся за верхушками деревьев. А через мгновение мы услышали гул взрыва и увидели густое облако дыма, поднявшееся над лесом. Ведомые неудачливого лидера поспешили уйти из зоны обстрела.
Пулеметчики действовали четко, быстро и очень спокойно. Мы горячо поблагодарили их за смелость и мастерство, выразили уверенность, что они и впредь будут столь же успешно выполнять свой долг. С особым чувством мы пожали руки главным героям этого боя: наводчикам Антону Гаранже, Дмитрию Курочкину и командиру отделения старшему сержанту Федору Осетрову. Это они сбили вражеский бомбардировщик. Мы тут же, на огневой позиции, наградили их часами.
В последующих боях воины этого отделения уничтожили еще четыре неприятельских самолета и один подбили. Но однажды обстоятельства сложились для них неудачно.
Налет был групповой. Пока зенитчики вели огонь по одному из бомбардировщиков, другой зашел с тыла и сбросил тяжелую бомбу. Ее осколки ранили Осетрова в лицо, Курочкина - в руку, а Гаранжу - в грудь. Но и раненные, они продолжали биться с врагом, пока не отогнали его от охраняемого объекта. Когда налет был отражен, Курочкин потерял сознание.
После боя Федора Осетрова и Дмитрия Курочкина доставили в медсанбат. Вместе с ними пришел туда и Антон Гаранжа. Пока товарищам оказывали помощь, он молча стоял в стороне. Закончив операцию, врач обратился к Гаранже:
- А вы чего ждете?
- Да вроде бы и меня ранило...
В груди Антона торчал осколок. После извлечения его он снова поспешил на огневую позицию. Правда, к пулемету Гаранжа встать еще не мог, но в боевой обстановке помогал товарищам, работая за телефониста.
Одна из особенностей войск противовоздушной обороны состояла в том, что в них было много мелких самостоятельных подразделений. Расчет зенитного пулемета, прожекторного и аэростатного отделений, поста ВНОС - все это самостоятельные боевые единицы. Можно без преувеличения сказать, что от умения, опыта и личного мужества их командиров во многом зависела высокая боеготовность и боеспособность наших частей. Одним из таких замечательных младших командиров - прекрасных организаторов боя и. умелых воспитателей был коммунист старший сержант Федор Степанович Осетров. Он подготовил немало прекрасных солдат-специалистов, стойких и мужественных воинов. Вот отрывки из писем его бывших воспитанников, попавших впоследствии на другие фронты.
'Переправлялись мы через Ладогу на пароходе. Налетел на нас немец. Но твоя наука, Федор Степанович, не прошла даром. Пошел фашист в подводное царство...' - это из письма ефрейтора Деревянко с Ленинградского фронта. А вот весточка из-под Сталинграда от красноармейца Федора Сиротина. 'Я сейчас командую зенитно-пулеметным расчетом. Воюем вроде ничего. На днях меня наградили орденом'.
Сообщение Сиротина особенно порадовало Осетрова. Он помнил, как этот солдат твердил: 'Не выйдет
